— Я правильно понимаю — между вами, что-то произошло? — уточнил он.
— Да и это было так омерзительно. У меня до сих пор ощущение, что я изрядно извалялась в дерьме.
Виктория чуть слышно вздохнула.
— Она принялась меня ласкать. И при этом говорила такие вещи, которых никогда не произносила до сих пор.
Она говорила, что любит меня, что я смысл всей её жизни. И много чего подобного в том же духе.
Она продолжала шарить руками по моему телу, причиняя боль и удовольствие одновременно.
Мне было и томно и противно одновременно. За свою слабость, за слишком чувствительное тело, за эту глупую странную привязанность. Я чувствовала, что не смогу себя перебороть. И ещё отлично понимала насколько презираю Луну и то насколько завишу от неё.
А потом она затащила меня в туалет. Да. Как последнюю дешевую шлюшку. Она плохо соображала, где находится, но яростно требовала своё.
Нет, Ит, даже это ещё не конец истории... Ладно, бы секс в туалете. Когда приспичит бывает и не такое. Самое интересное меня ждало впереди.
Туалет был отделан черным кафелем и не смотря на облие зеркал и светильников в помещении создавалось ощущение полусумрака.И звуки сюда доносились плохо. Слабое эхо танцпола да и то невнятно.
— А она и вправду, очень красивая!
Эти слова произнесла та самая девушка, которая появилась в нашей компании недавно. Она стояла недалеко от умывальников и смотрела на Луну чуть удивленным и восхищённым взглядом.
— Луна, ты всё-таки смогла? Неужели уговорила? Чёрт, я проспорила!
Она выглядела совсем молоденькой. У неё даже голосок звучал словно колокольчик. Глупое бесшабашное дитя состоятельных родителей, которое не способно очертить грани нормальности и любую, даже самую гадкую, затею расценивает, как невероятно интересное развлечение. Я почувствовала, что от гнева побагровела до самой шеи. Я поинтересовалась, что всё это значит.
— Ну, я же тебя не насиловать собираюсь, — ответила мне Луна, — так просто. Покажу, кое-что малышке.
Я не могла допустить, что бы меня отымели на потеху малолетней засранке. Что я стала предметом спора. Какого-то мерзкого розыгрыша, словно тупое похотливое животное.
И всё-таки это произошло. При чём сухо, грубо. Просто пальцами. Без всякой подготовки и смазки. Мне было больно, всё саднило. И всё-равно было хорошо. Умопомрачительно хорошо. От того, что это была моя Луна.
Я задыхалась от отвращения, от ярости и от наслаждения одновременно. У меня ведь очень тонкая нежная кожа и излапанная во многих местах она загорелась, словно крапивные ожоги. К сожалению я была пьяной, а Луна обдолбанной и мы обе плохо понимали, что происходит.
— Все последующие дни я просто старалась об этом не думать, — негромко закончила Вик, — просто придумывала, что это мои домыслы, больная фантазия. Что я всё это себе насочиняла и на самом деле ничего не было. И эту дуру с пустыми глазами я не знаю и в туалете ничего не произошло. Просто закрывалась от произошедшего и всё равно чувствовала себя последней скотиной.
Итан молча привлёк Викторию к себе. Она прижалась щекой к изгибу его шеи, потёрлась носом о прохладный сатин синего купального халата и тихо пояснила:
— Ты не представляешь, как мне мерзко!
— Послушай, — Итан аккуратно поменял руки и переложил Вик на другое плечо, — есть такое стихотворение. Оно длинное. Я всё не помню. Но послушай первое четверостишье.
Любовь измеряется мерой прощения,
Привязанность — болью прощания,
А ненависть — силой того отвращения,
С которым ты помнишь свои обещания.
— К чему это? — Вик чуть слышно, одними губами повторила услышанные строки, — Торкио, ты, как всегда в своём репертуаре. Кто-то другой принялся бы утешать чисто по-мужски: вино, сигаретку, набить обидчику морду, а ты стихи читаешь.
— Это плохо?
— Пожалуй, нет. Странно, но, наверное, я хотела услышать нечто подобное, — Вик помолчала и снова повторила одними губами:
— Любовь измеряется мерой прощения...
— Когда есть настоящая любовь, то можно простить многое, если вообще не все. Хотя, может, и здесь есть порог прощения.
— Итан, ты всегда такой умный? Ты и своим девушкам нечто подобное вкручиваешь?
Виктория невольно усмехнулась. Итан выпустил её из объятий. Откинулся на подушку, закинул руки за голову и внезапно улыбнулся. Вик даже удивилась, как на его лице молниеносно отразилась целая гамма чувств. От холодной и равнодушной маски, до чувственной, почти плотоядной улыбки, когда его губы невольно выдали сами себя.
— Не всем. Просто вижу, что ты хочешь услышать, какое-то оправдание тому происшествию.
— Судя по твоей наглой красивой морде, у меня есть совсем иное ощущение — ты не прочь подкатить, — Виктория невольно рассмеялась, — и пользуешься самым проверенным способом — уболтать!
— Заметь не я это предложил.
— Только не вздумай говорить мне про месть и прочую подобную чепуху. Я не собираюсь превращаться в шлюху и действовать подобными методами.
— Я просто вижу это именно так. У меня и мысли не возникло, что ты ведешь себя как шлюха. Я наоборот понимаю тебя, как человека, которого оставили в тяжелый момент, которым не интересовались и чувствую, как тебе тяжело. Я вижу такой секс не как что-то пошлое, не как тупое желание, а как момент душевной близости и единения, который они выразили вот таким вот актом любви!
Итан машинально, как часто делал совершенно непроизвольно, сложил губы словно для поцелуя и даже потянулся подбородком вперёд и тут же разулыбался, поняв, что слишком разболтался.
— Ну, ты нахал! — Вик, не смотря на разбитое состояние, вновь рассмеялась. Итан потянул её за руку и она невольно шлёпнулась рядом.
— Наглец высшей марки.
Она накрутила на палец прядку тёмных волос на его груди.
— Тебе это не нравится?
— Не знаю. У меня не было отношений с мужчинами. Ну, то есть почти не было... Дамиано не в счёт.
Слова про Дамиано Итан пропустил мимо ушей. Ничего интересного. Общеизвестный факт.
— Просто у нас много общего, той самой душевной близости, которую ты так старательно оберегаешь.
@темы: + 18, эротика, рок-музыканты, фанфики, в процессе, психология, Сила прощения, Манескин, гэт, pwp, драма