читать дальше
— Ого, сколько у тебя вещей! — восхитилась Маша. — А мне казалось, что ты налегке путешествуешь.
— Это только казалось, — Светка рассеянно пощёлкала пальцами и уставилась в раскрытую сумку: — Свитер здесь, лонгсливы здесь, джинсы здесь. А куртка? Где куртка?
— Ты и на зиму останешься?
— Скорее всего, — задумчиво пробормотала Сенья. — В любом случае, оставлять шмотки дома нельзя — пропьют.
— А оставить у подружки не вариант?
— А смысл? Я наверняка буду здесь. Ага, нашлась.
И Светка вытащила со дна баула роскошную ярко-голубую куртку, которая необыкновенно шла к её синим глазам и светлым волосам.
— Ой, — ахнула Маша, — какая красота! Можно я примерю?
— Меряй, — самодовольно хмыкнула Сенья и шлёпнулась на диван, — молнию открой. Я специально застегнула.
Маша просунула руки в рукава, и её тело облекла необычайно лёгкая и необычайно тёплая вещь.
— Какая шикарная, просто воздушная. И попу прикрывает.
— Там ещё варежки есть, — Светка, весьма довольная Машиным восхищением, легонько потянула за рукав и вытащила аккуратные рукавички, окантованные мехом.
— Как Снегурочка, — Маша подошла к большому зеркалу, что висело в прихожей Хермановской квартиры. — Вышивка роскошная, и капюшон мехом оторочен.
— Белая норвежская норка, — важно хмыкнула Сенья, — или не норка. Косунен говорил, да я забыла.
— Это тебе Олли купил?
— И всё остальное тоже, — Светка мотнула головой в сторону огромной сумки, что стояла посреди гостиной.
— Свет, — Маша осторожно высвободилась из куртки и аккуратно повесила её на приготовленные плечики, — конечно, это не моё дело, но принимать такие дорогие подарки… Это очень обязывает… Только ты не подумай, я за тебя переживаю.
— Ох… — Светка сокрушённо покачала головой. — Я много чего повидала, но ты, Марусь, просто уникум! Знаешь, ты как… выкидыш галантного века. Ну, не обижайся. Ты б сначала в минус двадцать в демисезонке походила, а потом говорила.
***
Автобус отправлялся в половине двенадцатого, и времени у Светки оставалось совсем мало. Директор медцентра, где она работала санитаркой, был отъявленный жлоб: предновогоднюю зарплату выдал почти под бой курантов, и Светке пришлось собираться в авральном режиме. На самом деле на календаре было двадцать девятое, и лучший праздник в году Сенья предполагала встретить в старинном и сказочном Стокгольме.
Поездку она задумала почти полгода назад и весь этот период старательно откладывала каждую копейку. Кроме Новогоднего праздника в Стокгольме её ждал концерт Реклесс лав, и, преисполненная самых радужных надежд, Светка сновала по своей запущенной квартире, как пчела. Она была лёгким человеком, и то неоднозначное знакомство с Олли Херманом уже не казалось таким странным, а его исход — обидным.
Светка сунула в раскрытый рюкзачок пакет с гигиеническими принадлежностями, ловко свернула новую весьма симпатичную ночную рубашку и бухнулась на стул, чтобы перевести дух. Полный сбор за пятнадцать минут был её новым личным рекордом.
В замке заскрежетал ключ. Дверь в последнее время совсем перекосило, замок заедало, и пришедший человек долго и нудно хрустел в раздолбанной скважине. Светка не вытерпела, открыла дверь и тут же быстро шагнула назад, едва не задохнувшись от волны тошнотворного перегара. Мать ошивалась уже два дня у своего очередного любовника и, скорее всего, заявилась в родные пенаты по причине отсутствия дензнаков. Светку она родила в неполные семнадцать лет, и, если бы не тяжёлое беспробудное пьянство, сейчас была бы вполне симпатичной женщиной, даже не достигшей сорокалетия.
— Светк, деньги есть? Дай матери на бутылку.
— Денег нет.
Эту фразу Светка вполне могла бы записать на диктофон и давать прослушивать в нужный момент. Слава Богу, в эпоху пластиковых карт в её кармане действительно болталась лишь пара жетонов на метро.
— У, сучка белобрысая… Матери денег жалко, — почти равнодушно пробубнила мамаша. — Ну дай, что тебе, жалко? Знаю, сегодня зарплату получила.
— Не получила. На, смотри! — Светка демонстративно вывернула карманы не только джинсов, но и лонгслива с жилеткой.
— Лярва хитрая. На карточку от матери прячешь.
Светка лишь пожала плечом.
— Блять, пухан совсем из строя вышел: по спине пошёл.
Мать, не стесняясь взрослой дочери, расстегнула нечто рваное и вонючее, когда-то бывшее пуховиком. Из лохмотьев подкладки вывалились обвисшие голые груди, и в нос ударило едким аммиачным запахом немытого тела.
— Ты бы хоть помылась, — Светка невольно прикрыла нос рукавом, еле сдерживая тошноту. Она всегда была очень чувствительна к запахам. — И где свитер, что я тебе отдала?
— Похуй, — мать махнула рукой, переступила с ноги на ногу, вытащила из растоптанных дутиков босые ноги и прошла в свою комнату, нечто среднее между берлогой и помойкой, — мы с Валеркой того этого. Сама понимаешь, взрослая уже.
То, что у матери под джинсами нет трусов, она догадалась по полоске кожи, когда та полезла в недра своей постели. В её комнату Светка старалась не заходить и сейчас невольно поморщилась при виде постельного белья тёмно-желтого цвета. Вся остальная обстановка была под стать: на столе, покрытом жирным обрывком газеты, валялся кусок заплесневевшего солёного огурца, несколько окурков и смятая использованная прокладка. Тут же был изломанный стул и старый шкаф с оторванной дверцей и большим треснувшим стеклом.
— Участковый приходил, — Светка замерла на пороге. — Эй, ты меня слышишь? Он не один был: с представителем из детской комнаты. Ау, мать! Ты слышишь о чём я?
— Как приходил, так и уйдёт, — мать рылась где-то под матрасом, видимо разыскивая заначку. — О, нашла. Слышишь, нашла.
— Ты можешь меня послушать, — Светка почувствовала, как начинает закипать, — хоть на минуту представь, что будет, если он передаст дело дальше. В органы опеки или ещё куда. Тебя материнских прав лишат.
— Не лишат. Ты уже большая. Егорка скоро тоже.
— О младших подумай. Или хочешь, чтобы опеку на меня свалили? Так не выйдет…
Светка хотела было разразиться гневной тирадой о том, что с неё и так хватит, но мать её совершенно не слушала. Она удивительно оживилась. Испитое серое лицо покрылось румянцем, и мамаша заспешила с добычей на выход. Всунула голые ноги в свои грязные опорки, схватила расползшийся пуховик и жалобно заскулила.
— Ой, Светк, дай твою куртку. На минуточку, я мигом. А то в магазин не пустят. Я раз-два, туда и обратно.
— Не дам. Чтобы от тебя потом чесотку подцепить или ещё, что похуже.
— Вот, ты крыса, какая, — заголосила мать, — маме куртку на минуточку дать жалко. Сучка поганая, мало я тебя драла, мало.
По опыту Светка знала, что сейчас последует залихватский скандал с криками и разбитием стёкол. В желании немедленно выпить, мать становилась неуправляемой и агрессивной. Она опасливо покосилась на ту комнату, где спал пьяный дед. Сейчас только его не хватает. Если эта похмельная тварь поорёт ещё, Светка вместо Стокгольма отправится в ближайшее отделение полиции. Впрочем, она не успела даже глазом моргнуть, как мать живо схватила с вешалки её куртку и вылетела на лестницу с невероятным проворством.
— Вот, блядь! — Светка горестно хлопнула себя по коленям. Она хотела было выскочить следом, но на улице уже хлопнула дверь, и Светлана уныло опустилась на табурет. Ладно, хер с ней. Круглосуточная разливуха действительно рядом. Сейчас заправится и вернётся.
Потекло время. Светка успела поправить побросанные в рюкзак вещи, заново закрутить свой золотистый пучок, натянуть сапоги, выкурить сигарету, а матери всё не было.
Когда до отправления автобуса осталось всего сорок минут, Светка неуверенно шагнула к вешалке и потрясла совсем лёгкую демисезонную куртку. В кои-то веки в Петербурге ударили холода, и Светка задумчиво развернула брезентовку перед собой. И хотя её пуховичок был совсем скромный, сшитый трудолюбивыми китайцами, он обладал одним несомненным преимуществом: грел в наступившие морозы.
«Может, по дороге встречу, — подумала Светка. — Вот ведь сука! Неужели придётся покупать в Хеллах новый?»
Такая покупка в дорогом европейском городе в планы не входила, и Светка заметно приуныла. Однако отказываться от поездки было бы ещё большим разочарованием.
«Что-нибудь придумаю». Светка решительно всунула руки в свитер, накинула куртку и выскочила на лестницу.
Мать Светка встретила во дворах, в компании такого же пьяного отребья.
— Куртку гони! — заорала она ещё за несколько шагов до компании. — Я опаздываю!
— Светочка, детка, прости маму! — выпив, мать обычно становилась слезливо-добродушной, и сейчас полезла к дочери с объятиями: — Светочка, прости!
Светка пригляделась, и, холодея от ужаса, поняла, что мать кутается в чью-то кожанку, видавшую лучшие времена. Скромный серый пуховичок, вне всякого сомнения, был продан с рук около метро.
— Что ты наделала? — Светка почувствовала, как задрожали руки. — Ты что натворила?!
— Прости, деточка, маму. Прости, — и мать разразилась отвратительными пьяными слезами.
Светку охватило отчаяние. Только сейчас она догадалась, что никакой заначки у матери не было, и план продать что-нибудь из приличных вещей созрел, едва она завалилась в квартиру.
— Я тебя убью! — Светка кинулась на мамашу с кулаками: — Ты что сделала, пьяная тварь?!
— Нельзя так с мамой! — к Светке потянул лапы здоровенный алкаш в старомодной меховой шапке, которая на его узкой дынеобразной голове смотрелась, словно стог сена.
— Вот вырастила на свою голову! — запричитала мать.
— Да, совсем большая стала!
— Нельзя так, девочка, с мамой.
— Светка, ты, што ль? Не узнал тебя, богатой будешь!
На Светку навалилась компания пьяных мужиков.
— Пошли все! — Светка, задыхаясь от ярости и досады, без труда растолкала вонючее общество в стороны. — Ну, подожди, я вернусь…
Она не договорила и, размазывая выступившие слёзы, помчалась к метро.
Неприятности, что начались в Петербурге, не заставили себя долго ждать по ту сторону границы. Когда Светка добралась до Стокгольма, то холодея от ужаса, обнаружила, что билет на концерт и бронь хостела остались в кармане сгинувшего пуховика. Это выглядело, как злорадная ухмылка судьбы. Всё. Билеты на автобус и паром, карточки, паспорт — всё было в рюкзаке. А эти документы Светка допечатывала в последнюю очередь, в большом торговом центре, выбежав с работы, да так и оставила во внутреннем кармане, предварительно застегнув на молнию. Настроение рвануло к абсолютному нулю.
Зачем она припёрлась к клубу, Светка и сама не знала. Самым разумным было бы обменять билеты и вернуться обратно. Тем более, по эту сторону залива мороз только усилился, и она рисковала схватить воспаление лёгких. Несмотря на толстый свитер и жилет, Светка ужасно мёрзла, но в какой-то момент подумала о том, что смерть от пневмонии в социальном шведском госпитале всяко лучше, чем в городской больнице Питера. Народу около клуба было много. В этой шумной и пёстрой компании Светка немного повеселела, и даже попрыгала под музыку, что доносилась из-за закрытых дверей.
Выход Реклесс Лав на улицу она прозевала. Поклонники, что успели высыпать из центрального входа, рванули туда, где должна была выходить группа. Светку притиснули к стене, и какое-то время она барахталась, пытаясь освободиться от напирающих локтей и боков. Группа вышла не спеша. Довольные, улыбающиеся, всё ещё разгорячённые концертом и жарким приёмом. Парни направились к своему автобусу, который предусмотрительно подали к самым дверям. Коридорчик, что вёл к открытой двери, был совсем небольшой, и, сама не зная зачем, скорее ведомая толпой, чем собственным желанием, Светка ринулась в первые ряды. Олли давал кому-то автограф. Он вскинул голову, на секунду пересёкся со Светкой взглядом, и девушка поняла, что он её узнал.
Несколько мгновений они просто смотрели друг на друга.
— Здравствуй, — наконец негромко произнёс Олли.
— Здравствуй.
— Не думал увидеть тебя ещё раз.
Светка уже хотела было сказать что-нибудь вроде «пути Господни неисповедимы», как её оттеснила огромная бабища, подвыпившая, агрессивно-весёлая и бесцеремонная. Девка была такая здоровая, что в какой-то момент Светку буквально накрыло её массой. Она задохнулась, беспомощно замолотила руками, пытаясь освободиться от навалившейся туши и совершенно нечаянно съездила девице по физиономии.
— Ты куда лезешь, шлюха!
Скорее всего, девица была местной. Впрочем, шведского языка Светка не понимала, но оскорбление уловила скорее по смыслу, чем по знанию. В ту же секунду баба отшвырнула её, как пушинку, и в довершение дала унизительного пинка под зад. Глупая рафинированная девка из толерантной прилизанной Европы понятия не имела, что маленькая и хрупкая Светка дерётся, как мужик. Светке приходилось схватываться с мамашиными кавалерами и однажды даже стрелять из охотничьего ружья, чтобы отпугнуть сбрендившего деда. В припадке ярости Светка схватила нахалку за оба уха и изо всей силы шваркнула о собственное колено.
Она всего лишь разбила девке нос, но вид крови заставил толпу отхлынуть. На несколько мгновений всё смешалось. Девица завыла, зажимая разбитую физиономию двумя руками.
Дальше последовала охрана, служебная комната в помещении клуба и неприятная перспектива познакомиться со шведской полицией лично. Наверное, в ближайшем участке правопорядка дела были поважней, и Светка вся измаялась, сидя на неудобном стуле и страдая от того, что в помещении нельзя курить. Оскорблённая и травмированная девица сидела здесь же, периодически хлюпала носом и поглядывала на Светку с откровенной опаской. Тем временем, разболелось ушибленное колено, а настроение из стадии страдания и саможаления медленно переползло к тупому равнодушию.
— Добрый вечер. Девушка по имени Сенья находится здесь? — в комнату заглянул незнакомый мужик и поприветствовал присутствующих с хорошим финским акцентом.
Светка ничего не поняла, но, услышав своё имя, насторожилась. То, что это не полицейский, она поняла как-то сразу и с удивлением уставилась на вошедшего. Мужчина подошёл к ней и пригласил выйти в коридор.
— Я менеджер группы Реклесс Лав, — представился он. — Вы говорите по-фински?
— Не очень, — призналась Светка, чувствуя, что её челюсть поползла вниз.
— Мне поручили переговорить со сторонами и, по возможности, уладить дело мирным путём.
— Кто поручил?
— Я думал, вы догадались, — мужчина раздражённо дёрнул плечом и продолжил не самым довольным тоном: — В чужой стране следует быть более осмотрительной и сдерживать свои эмоции.
Понятное дело, что потакание капризам своих подопечных было его обычной работой, но в данный момент на лице менеджера сквозило слишком неприкрытое возмущение.
— Олли видел, как всё произошло. Та девушка виновата сама, но рекомендую вам не ввязываться в разборки с местной полицией, а просто последовать моему предложению и уладить конфликт небольшой денежной суммой.
Услышав про деньги, Светка почувствовала, как внутри всё похолодело.
«Какие мы обидчивые, — подумала она. — Если дальше так пойдёт, мне ещё и голодать придётся». А вслух уныло пробубнила:
— Я с вами совершенно согласна, но у меня вряд ли найдётся такая сумма.
— Однако, вы очень непонятливы, — Мужчина презрительно хмыкнул и вытащил из кармана несколько купюр: — Так вы согласны?
К чему этот хмырь клонит? Сейчас расплатится за её маленький перфоманс, а потом пригласит в койку? Хотя он что-то говорил про Олли…
— Уважаемая роува Сенья, — мужик нетерпеливо переступил с ноги на ногу, — да или нет?
— Ну… да, — неуверенно протянула Светка. — Как бы да.
— Тогда пойдёмте и попробуем уговорить вторую сторону не передавать дело полиции. Вам лучше принести самые искренние извинения, чем испортить себе визу.
Вот ведь козёл майонезный! И чёрт бы побрал всю Европу с её культурными вывертами.
— Ладно, — пробормотала Светка, — раз такое дело.
И они прошли в кабинет.
Из помещения клуба Светка вывалилась в состоянии полной прострации и даже не почувствовала холода.
— Я подвезу вас до автобуса группы, — менеджер показал в сторону ожидающего такси. — Всё дальнейшее — уже не моя забота.
Она молча кивнула.
Где-то далеко раздался глухой хлопок, и в это же мгновение дымно-серое небо окрасилось золотым снопом фейерверка.
— Новый год, — шепнула Светка.
Девушка села в машину и устало сгребла свой рюкзак в охапку. На неё внезапно навалилась такая усталость, что буквально через пять минут пути глаза начали слипаться. Она, кажется, задремала, но даже сквозь сон всё равно продолжала изумляться произошедшему. По её мнению, самое большее, на что был способен Херман — сочувственно помахать ручкой из окна турбаса. Значит, произошло что-то такое, названия чему она пока дать не могла.
— Ещё раз здравствуй.
— Угу.
Светка робко поднялась в салон большого чёрного автобуса и очутилась в тёплом желтоватом полумраке. Олли поднялся ей навстречу, и она поняла, что они одни.
— Всё нормально?
Олли уже был без концертной раскраски, в обычных обтягивающих джинсах и мягкой черной толстовке. Чуть усталый и, как всегда, вежливо равнодушный.
— Да.
— Хессу сказал, что ты хулиганка, но дерёшься здорово.
Тоже мне, нашёл, о чём говорить.
Интересно, про Хессу он упомянул нарочно?
Заулыбался. Смягчился. И Светка неожиданно поняла, что наконец-то видит его истинное лицо. Как всегда вальяжный, самовлюблённый и непробиваемый, но тем не менее поразительно сентиментальный — тот, который всегда тщательно скрывался за одной из многочисленных масок.
— Присаживайся, — Олли показал в сторону небольшого мягкого диванчика.
Немного помолчали. Херман что-то торопливо писал в своём телефоне, а Светка отчаянно пыталась отогреться. Только сейчас она почувствовала, как ужасно замёрзла и как ужасно устала.
— Это была твоя идея решить дело миром? — на самом деле Светка уже было всё равно. От тепла она размякла, ослабела и периодически чувствовала, что вот-вот провалится в сон.
— Да.
— Зачем?
— Не смог устоять, когда за меня сражаются такие девушки.
Попугай самовлюблённый. Какого ответа от него ещё ожидать.
— Нелогично получается. В прошлый раз ты от меня отказался.
— Мне такие подарки не нужны, — Олли вроде бы безразлично передёрнул плечами. — Просто не хотелось, чтобы рядом оказалась очередная искательница приключений.
«Какие мы воспитанные… — Светка разочарованно нахмурилась. — Так бы и сказал, что обычная девчонка тебя не достойна. И ведь врёшь, опять врёшь. Тебе всё равно, кого трахать. Ты ещё про большие и чистые чувства расскажи».
— У тебя такие искательницы приключений в каждом городе, — фраза вышла полной детской обиды, и Олли неожиданно рассмеялся.
— Ну, хорошо, — признался он. — Побоялся, что после операции у меня ничего не получится.
«Очень интересно, — Светка мысленно потёрла руки, — хотя… Браво! Очень на тебя похоже. Ты же мистер Само Совершенство. И поклонниц у тебя батальоны. А тут такой облом. Проще выдумать высоконравственную причину, чем признаться, что хер не стоит».
— Кстати, — встрепенулась Светка, — а ты чего один сидишь? Где ребята?
— Пошли в клуб.
— А ты чего не пошёл? Новый год ведь.
— Не знаю. Устал и домой хочется. Я и на Рождество дома не был, а у нас это семейный праздник.
— Ну, у нас типа тоже, — буркнула Светка и живо представила, что сейчас происходит в её доме.
— Если хочешь, пойдём к ним. Только нам придётся добираться своим ходом. Водители отдыхают, а наш менеджер к своим родственникам свалил.
— Нет, — Светка выкрикнула свой отказ так резко, что Олли даже вздрогнул.
— Почему? — он удивлённо изогнул бровь. — Хотя можем и здесь отметить. Правда, ничего вкусного нет. Пиво, снэки, ну, может, ещё сэндвичи.
Что-то нереальное происходит. Отправил в клуб менеджера, оплатил её выходку, в автобус пригласил. Теперь, понятное дело, трахнет.
— Оль, — Светка плюхнула своё рюкзачок на пол, — пожалуйста, не беспокойся обо мне. Я и так нарисовала кучу проблем. Я понимаю, это в высшей степени, наглость. Но у меня большая просьба.
— Я тебя внимательно слушаю.
— Можно я у вас переночую? У меня обстоятельства неудачно сложились, а я очень замёрзла и устала.
«Вот ведь дура, — подумала Светка, — зачем он тебя позвал? Теперь ты здесь ночуешь по любому»
— Подожди, — Олли подошёл ближе и положил свои руки ей на плечи. — А ты почему так странно одета? Ты с ума сошла?
«Придурок! — Светка почувствовала, что слабость взяла верх и у неё предательски задрожали губы. Она всхлипнула и завершила свою мысль самым язвительным тоном, — Закаляюсь я. Чего непонятного?»
— Ты же насмерть простудишься!
Олли осторожно дотронулся кончиками пальцев до её щеки.
— Оль, — Светка почувствовала, что глаза налились слезами, — не надо, иначе я сейчас заплачу.
— У тебя, что-то случилось. Тебя обокрали?
Светка прикусила губу и захлёбываясь в подступающей истерике, пробормотала:
— Да, что ты понимаешь. У меня всю жизнь украли.
— Ну перестань. Иди ко мне.
Олли стянул со Светки задубевшую брезентовку и заключил в объятия. Он привлёк её к себе и прижал голову к своему плечу. Светка никогда не была сторонницей соплей, но после смерти бабушки о ней никто не заботился. Это она была тягачом и опорой всей семьи, от чего ощущения показались дикими. Светке повезло родиться симпатичной, с длинным язвительным языком и смешливым нравом, благодаря чему её хотели почти всегда, но чтобы жалеть — никогда.
Что случилось с Херманом, Светка так и не узнала. Задавать вопросы на подобную тему было бы равносильно самоубийству. Но то, что Олли её пожалел было ясно, как божий день. Она вцепилась дрожащими руками в мягкую ткань толстовки и, наверное, впервые в жизни начала рассказывать всю свою жизнь без всяких прекрас и смягчений.
Олли молчал.
— Ну, успокоилась? — наконец спросил он.
Светка кивнула, стараясь спрятать мокрое и горячее от слёз лицо. Ей уже было невыносимо стыдно от произошедшего, и она подумала о том, как отсюда можно сбежать.
— Пусти.
— Подожди, — Херман поймал её лицо в ладони и отвёл влажную прядь, — я же вижу, что ты хочешь удрать. Подожди.
И Олли закрыл её рот поцелуем. Тёплым и нежным, словно на пробу. Светка машинально приоткрыла рот и почувствовала, как он настойчиво проникает языком внутрь. Ей стало жарко, И всё заледеневшее тело мгновенно налилось изнурительным жаром. Олли огладил её тело, забрался руками под свитер и, освободив от одёжки, снова прижал к себе. Он был крупный, горячий, и Светка в упоении зарылась лицом в грудь, чувствуя, как от восторга и возбуждения сносит крышу.
— Вот, что, малыш, давай-ка поужинаем, а потом ты ляжешь спать. У тебя уже ноги подкашиваются.
Знал бы ты, отчего они подкашиваются. Светка машинально оценила взглядом увеличившийся в штанах Хермана бугор и самодовольно улыбнулась.
— Пойдём, — и Олли показал в дальний конец автобуса, — сама заберёшься? Она у нас запасная. Не очень просторная. Зато потолок стеклянный. Можно небо рассматривать.
Светка закарабкалась наверх и наконец-то с упоением растянулась на мягкой и чистой постели.
— знаешь я две ночи нормально не спала.
Сюрреализм какой-то. Может, настоящего Хермана подменили? Инопланетяне украли?
Кто бы мог подумать, что этот самодовольный и холодный павлин будет ухаживать за ней, как за родной.
— Пиво будешь?
— Нет.
— Ешь, — и Олли поставил перед Светкой тарелку с бутербродами. — если хочешь, то в холодильнике ещё половинка ананаса есть.
— А ты?
— Я не голодный.
После еды Светка раскисла окончательно — сказались бессонные ночи и бешеный день. Она даже не сказала спасибо и заснула, едва коснувшись щекой подушки.
Проснулась Светка среди ночи от неожиданного толчка. Она приподнялась на локте и несколько минут пыталась сообразить, где находится. Наконец вспомнила и осторожно свесилась вниз. Оказывается, автобус уже бодро катил по трассе, и салон наполняло мерное дыхание спящих.
— Чего не спишь? — Около полки появился Олли.
— Холодно, — жалобно протянула Светка первое, что пришло в голову. Она и вправду лежала спиной к ледяному стеклу, и в поясницу немилосердно дуло. — А ты чего?
— Уже ложусь.
Олли был в трусах, но почему-то в толстовке.
— Сколько времени? — спросил он.
— Четвёртый час.
— Пустишь?
— Залезай, — Светка приглашающим жестом откинула одеяло.
Олли ловко запрыгнул наверх и затянул шторку. Они очутились в хоть и крошечном, но довольно уютном пространстве. За окном бушевал ледяной январский ветер, снег нервной россыпью кидался на чёрное холодное стекло, и контраст этих звуков с уютным полумраком создал удивительно умиротворённую обстановку.
— Ты чего в толстовке? Замёрз?
— Хочу, чтобы ты меня раздела.
— А штаны от нетерпения заранее снял? — подколола Светка.
Херман невольно фыркнул, но промолчал. Она стащила с Олли толстовку, узкие облегающие трусы, облапила за упругую задницу и привлекла к себе.
— Какой ты, сукин сын, всё-таки красивый, — Светка несколько минут внимательно рассматривала его чистую кожу, крупный, немного нервный рот, пушистые ресницы. Потом отвела смятые светлые волосы с лица и осторожно провела кончиками пальцев по его губам. — А ещё тяжёлый.
— Поцелуй меня.
Эти слова она уловила в темноте только по лёгкому движению губ. Светка поцеловала его в лоб, закрытые глаза, горячий изгиб шеи и никак не решалась прикоснуться к губам. За ласками она совершенно потеряла ощущение времени и пространства и сперва даже не почувствовала, как Олли привлекает её ближе, как нежно трётся щекой о щеку, как ищет губы и, наконец, как прикасается приоткрытым ртом к её губам. Она уже была вся мокрая от одуряющего желания и, когда Херман вошёл в неё, инстинктивно подалась навстречу. Ощущение горячего живота между ног привело её в состояние исступления.
Несколько минут возвратно-поступательных движений, когда Олли нахально вдалбливался в её мокрое лоно, запомнились очень невнятно, словно в тумане. И, невольно прислушиваясь к его сбитому дыханию, сдавленному шёпоту, а порой даже к откровенным словечкам, Светка невольно стискивала его тело ещё сильней. Он отвалился от неё, словно насытившийся клоп. Но, не успев преодолеть накатившую обиду, Светка снова очутилась на его груди и блаженно погрузилась в сон, на этот раз уже до утра.
— Ого, сколько у тебя вещей! — восхитилась Маша. — А мне казалось, что ты налегке путешествуешь.
— Это только казалось, — Светка рассеянно пощёлкала пальцами и уставилась в раскрытую сумку: — Свитер здесь, лонгсливы здесь, джинсы здесь. А куртка? Где куртка?
— Ты и на зиму останешься?
— Скорее всего, — задумчиво пробормотала Сенья. — В любом случае, оставлять шмотки дома нельзя — пропьют.
— А оставить у подружки не вариант?
— А смысл? Я наверняка буду здесь. Ага, нашлась.
И Светка вытащила со дна баула роскошную ярко-голубую куртку, которая необыкновенно шла к её синим глазам и светлым волосам.
— Ой, — ахнула Маша, — какая красота! Можно я примерю?
— Меряй, — самодовольно хмыкнула Сенья и шлёпнулась на диван, — молнию открой. Я специально застегнула.
Маша просунула руки в рукава, и её тело облекла необычайно лёгкая и необычайно тёплая вещь.
— Какая шикарная, просто воздушная. И попу прикрывает.
— Там ещё варежки есть, — Светка, весьма довольная Машиным восхищением, легонько потянула за рукав и вытащила аккуратные рукавички, окантованные мехом.
— Как Снегурочка, — Маша подошла к большому зеркалу, что висело в прихожей Хермановской квартиры. — Вышивка роскошная, и капюшон мехом оторочен.
— Белая норвежская норка, — важно хмыкнула Сенья, — или не норка. Косунен говорил, да я забыла.
— Это тебе Олли купил?
— И всё остальное тоже, — Светка мотнула головой в сторону огромной сумки, что стояла посреди гостиной.
— Свет, — Маша осторожно высвободилась из куртки и аккуратно повесила её на приготовленные плечики, — конечно, это не моё дело, но принимать такие дорогие подарки… Это очень обязывает… Только ты не подумай, я за тебя переживаю.
— Ох… — Светка сокрушённо покачала головой. — Я много чего повидала, но ты, Марусь, просто уникум! Знаешь, ты как… выкидыш галантного века. Ну, не обижайся. Ты б сначала в минус двадцать в демисезонке походила, а потом говорила.
***
Автобус отправлялся в половине двенадцатого, и времени у Светки оставалось совсем мало. Директор медцентра, где она работала санитаркой, был отъявленный жлоб: предновогоднюю зарплату выдал почти под бой курантов, и Светке пришлось собираться в авральном режиме. На самом деле на календаре было двадцать девятое, и лучший праздник в году Сенья предполагала встретить в старинном и сказочном Стокгольме.
Поездку она задумала почти полгода назад и весь этот период старательно откладывала каждую копейку. Кроме Новогоднего праздника в Стокгольме её ждал концерт Реклесс лав, и, преисполненная самых радужных надежд, Светка сновала по своей запущенной квартире, как пчела. Она была лёгким человеком, и то неоднозначное знакомство с Олли Херманом уже не казалось таким странным, а его исход — обидным.
Светка сунула в раскрытый рюкзачок пакет с гигиеническими принадлежностями, ловко свернула новую весьма симпатичную ночную рубашку и бухнулась на стул, чтобы перевести дух. Полный сбор за пятнадцать минут был её новым личным рекордом.
В замке заскрежетал ключ. Дверь в последнее время совсем перекосило, замок заедало, и пришедший человек долго и нудно хрустел в раздолбанной скважине. Светка не вытерпела, открыла дверь и тут же быстро шагнула назад, едва не задохнувшись от волны тошнотворного перегара. Мать ошивалась уже два дня у своего очередного любовника и, скорее всего, заявилась в родные пенаты по причине отсутствия дензнаков. Светку она родила в неполные семнадцать лет, и, если бы не тяжёлое беспробудное пьянство, сейчас была бы вполне симпатичной женщиной, даже не достигшей сорокалетия.
— Светк, деньги есть? Дай матери на бутылку.
— Денег нет.
Эту фразу Светка вполне могла бы записать на диктофон и давать прослушивать в нужный момент. Слава Богу, в эпоху пластиковых карт в её кармане действительно болталась лишь пара жетонов на метро.
— У, сучка белобрысая… Матери денег жалко, — почти равнодушно пробубнила мамаша. — Ну дай, что тебе, жалко? Знаю, сегодня зарплату получила.
— Не получила. На, смотри! — Светка демонстративно вывернула карманы не только джинсов, но и лонгслива с жилеткой.
— Лярва хитрая. На карточку от матери прячешь.
Светка лишь пожала плечом.
— Блять, пухан совсем из строя вышел: по спине пошёл.
Мать, не стесняясь взрослой дочери, расстегнула нечто рваное и вонючее, когда-то бывшее пуховиком. Из лохмотьев подкладки вывалились обвисшие голые груди, и в нос ударило едким аммиачным запахом немытого тела.
— Ты бы хоть помылась, — Светка невольно прикрыла нос рукавом, еле сдерживая тошноту. Она всегда была очень чувствительна к запахам. — И где свитер, что я тебе отдала?
— Похуй, — мать махнула рукой, переступила с ноги на ногу, вытащила из растоптанных дутиков босые ноги и прошла в свою комнату, нечто среднее между берлогой и помойкой, — мы с Валеркой того этого. Сама понимаешь, взрослая уже.
То, что у матери под джинсами нет трусов, она догадалась по полоске кожи, когда та полезла в недра своей постели. В её комнату Светка старалась не заходить и сейчас невольно поморщилась при виде постельного белья тёмно-желтого цвета. Вся остальная обстановка была под стать: на столе, покрытом жирным обрывком газеты, валялся кусок заплесневевшего солёного огурца, несколько окурков и смятая использованная прокладка. Тут же был изломанный стул и старый шкаф с оторванной дверцей и большим треснувшим стеклом.
— Участковый приходил, — Светка замерла на пороге. — Эй, ты меня слышишь? Он не один был: с представителем из детской комнаты. Ау, мать! Ты слышишь о чём я?
— Как приходил, так и уйдёт, — мать рылась где-то под матрасом, видимо разыскивая заначку. — О, нашла. Слышишь, нашла.
— Ты можешь меня послушать, — Светка почувствовала, как начинает закипать, — хоть на минуту представь, что будет, если он передаст дело дальше. В органы опеки или ещё куда. Тебя материнских прав лишат.
— Не лишат. Ты уже большая. Егорка скоро тоже.
— О младших подумай. Или хочешь, чтобы опеку на меня свалили? Так не выйдет…
Светка хотела было разразиться гневной тирадой о том, что с неё и так хватит, но мать её совершенно не слушала. Она удивительно оживилась. Испитое серое лицо покрылось румянцем, и мамаша заспешила с добычей на выход. Всунула голые ноги в свои грязные опорки, схватила расползшийся пуховик и жалобно заскулила.
— Ой, Светк, дай твою куртку. На минуточку, я мигом. А то в магазин не пустят. Я раз-два, туда и обратно.
— Не дам. Чтобы от тебя потом чесотку подцепить или ещё, что похуже.
— Вот, ты крыса, какая, — заголосила мать, — маме куртку на минуточку дать жалко. Сучка поганая, мало я тебя драла, мало.
По опыту Светка знала, что сейчас последует залихватский скандал с криками и разбитием стёкол. В желании немедленно выпить, мать становилась неуправляемой и агрессивной. Она опасливо покосилась на ту комнату, где спал пьяный дед. Сейчас только его не хватает. Если эта похмельная тварь поорёт ещё, Светка вместо Стокгольма отправится в ближайшее отделение полиции. Впрочем, она не успела даже глазом моргнуть, как мать живо схватила с вешалки её куртку и вылетела на лестницу с невероятным проворством.
— Вот, блядь! — Светка горестно хлопнула себя по коленям. Она хотела было выскочить следом, но на улице уже хлопнула дверь, и Светлана уныло опустилась на табурет. Ладно, хер с ней. Круглосуточная разливуха действительно рядом. Сейчас заправится и вернётся.
Потекло время. Светка успела поправить побросанные в рюкзак вещи, заново закрутить свой золотистый пучок, натянуть сапоги, выкурить сигарету, а матери всё не было.
Когда до отправления автобуса осталось всего сорок минут, Светка неуверенно шагнула к вешалке и потрясла совсем лёгкую демисезонную куртку. В кои-то веки в Петербурге ударили холода, и Светка задумчиво развернула брезентовку перед собой. И хотя её пуховичок был совсем скромный, сшитый трудолюбивыми китайцами, он обладал одним несомненным преимуществом: грел в наступившие морозы.
«Может, по дороге встречу, — подумала Светка. — Вот ведь сука! Неужели придётся покупать в Хеллах новый?»
Такая покупка в дорогом европейском городе в планы не входила, и Светка заметно приуныла. Однако отказываться от поездки было бы ещё большим разочарованием.
«Что-нибудь придумаю». Светка решительно всунула руки в свитер, накинула куртку и выскочила на лестницу.
Мать Светка встретила во дворах, в компании такого же пьяного отребья.
— Куртку гони! — заорала она ещё за несколько шагов до компании. — Я опаздываю!
— Светочка, детка, прости маму! — выпив, мать обычно становилась слезливо-добродушной, и сейчас полезла к дочери с объятиями: — Светочка, прости!
Светка пригляделась, и, холодея от ужаса, поняла, что мать кутается в чью-то кожанку, видавшую лучшие времена. Скромный серый пуховичок, вне всякого сомнения, был продан с рук около метро.
— Что ты наделала? — Светка почувствовала, как задрожали руки. — Ты что натворила?!
— Прости, деточка, маму. Прости, — и мать разразилась отвратительными пьяными слезами.
Светку охватило отчаяние. Только сейчас она догадалась, что никакой заначки у матери не было, и план продать что-нибудь из приличных вещей созрел, едва она завалилась в квартиру.
— Я тебя убью! — Светка кинулась на мамашу с кулаками: — Ты что сделала, пьяная тварь?!
— Нельзя так с мамой! — к Светке потянул лапы здоровенный алкаш в старомодной меховой шапке, которая на его узкой дынеобразной голове смотрелась, словно стог сена.
— Вот вырастила на свою голову! — запричитала мать.
— Да, совсем большая стала!
— Нельзя так, девочка, с мамой.
— Светка, ты, што ль? Не узнал тебя, богатой будешь!
На Светку навалилась компания пьяных мужиков.
— Пошли все! — Светка, задыхаясь от ярости и досады, без труда растолкала вонючее общество в стороны. — Ну, подожди, я вернусь…
Она не договорила и, размазывая выступившие слёзы, помчалась к метро.
Неприятности, что начались в Петербурге, не заставили себя долго ждать по ту сторону границы. Когда Светка добралась до Стокгольма, то холодея от ужаса, обнаружила, что билет на концерт и бронь хостела остались в кармане сгинувшего пуховика. Это выглядело, как злорадная ухмылка судьбы. Всё. Билеты на автобус и паром, карточки, паспорт — всё было в рюкзаке. А эти документы Светка допечатывала в последнюю очередь, в большом торговом центре, выбежав с работы, да так и оставила во внутреннем кармане, предварительно застегнув на молнию. Настроение рвануло к абсолютному нулю.
Зачем она припёрлась к клубу, Светка и сама не знала. Самым разумным было бы обменять билеты и вернуться обратно. Тем более, по эту сторону залива мороз только усилился, и она рисковала схватить воспаление лёгких. Несмотря на толстый свитер и жилет, Светка ужасно мёрзла, но в какой-то момент подумала о том, что смерть от пневмонии в социальном шведском госпитале всяко лучше, чем в городской больнице Питера. Народу около клуба было много. В этой шумной и пёстрой компании Светка немного повеселела, и даже попрыгала под музыку, что доносилась из-за закрытых дверей.
Выход Реклесс Лав на улицу она прозевала. Поклонники, что успели высыпать из центрального входа, рванули туда, где должна была выходить группа. Светку притиснули к стене, и какое-то время она барахталась, пытаясь освободиться от напирающих локтей и боков. Группа вышла не спеша. Довольные, улыбающиеся, всё ещё разгорячённые концертом и жарким приёмом. Парни направились к своему автобусу, который предусмотрительно подали к самым дверям. Коридорчик, что вёл к открытой двери, был совсем небольшой, и, сама не зная зачем, скорее ведомая толпой, чем собственным желанием, Светка ринулась в первые ряды. Олли давал кому-то автограф. Он вскинул голову, на секунду пересёкся со Светкой взглядом, и девушка поняла, что он её узнал.
Несколько мгновений они просто смотрели друг на друга.
— Здравствуй, — наконец негромко произнёс Олли.
— Здравствуй.
— Не думал увидеть тебя ещё раз.
Светка уже хотела было сказать что-нибудь вроде «пути Господни неисповедимы», как её оттеснила огромная бабища, подвыпившая, агрессивно-весёлая и бесцеремонная. Девка была такая здоровая, что в какой-то момент Светку буквально накрыло её массой. Она задохнулась, беспомощно замолотила руками, пытаясь освободиться от навалившейся туши и совершенно нечаянно съездила девице по физиономии.
— Ты куда лезешь, шлюха!
Скорее всего, девица была местной. Впрочем, шведского языка Светка не понимала, но оскорбление уловила скорее по смыслу, чем по знанию. В ту же секунду баба отшвырнула её, как пушинку, и в довершение дала унизительного пинка под зад. Глупая рафинированная девка из толерантной прилизанной Европы понятия не имела, что маленькая и хрупкая Светка дерётся, как мужик. Светке приходилось схватываться с мамашиными кавалерами и однажды даже стрелять из охотничьего ружья, чтобы отпугнуть сбрендившего деда. В припадке ярости Светка схватила нахалку за оба уха и изо всей силы шваркнула о собственное колено.
Она всего лишь разбила девке нос, но вид крови заставил толпу отхлынуть. На несколько мгновений всё смешалось. Девица завыла, зажимая разбитую физиономию двумя руками.
Дальше последовала охрана, служебная комната в помещении клуба и неприятная перспектива познакомиться со шведской полицией лично. Наверное, в ближайшем участке правопорядка дела были поважней, и Светка вся измаялась, сидя на неудобном стуле и страдая от того, что в помещении нельзя курить. Оскорблённая и травмированная девица сидела здесь же, периодически хлюпала носом и поглядывала на Светку с откровенной опаской. Тем временем, разболелось ушибленное колено, а настроение из стадии страдания и саможаления медленно переползло к тупому равнодушию.
— Добрый вечер. Девушка по имени Сенья находится здесь? — в комнату заглянул незнакомый мужик и поприветствовал присутствующих с хорошим финским акцентом.
Светка ничего не поняла, но, услышав своё имя, насторожилась. То, что это не полицейский, она поняла как-то сразу и с удивлением уставилась на вошедшего. Мужчина подошёл к ней и пригласил выйти в коридор.
— Я менеджер группы Реклесс Лав, — представился он. — Вы говорите по-фински?
— Не очень, — призналась Светка, чувствуя, что её челюсть поползла вниз.
— Мне поручили переговорить со сторонами и, по возможности, уладить дело мирным путём.
— Кто поручил?
— Я думал, вы догадались, — мужчина раздражённо дёрнул плечом и продолжил не самым довольным тоном: — В чужой стране следует быть более осмотрительной и сдерживать свои эмоции.
Понятное дело, что потакание капризам своих подопечных было его обычной работой, но в данный момент на лице менеджера сквозило слишком неприкрытое возмущение.
— Олли видел, как всё произошло. Та девушка виновата сама, но рекомендую вам не ввязываться в разборки с местной полицией, а просто последовать моему предложению и уладить конфликт небольшой денежной суммой.
Услышав про деньги, Светка почувствовала, как внутри всё похолодело.
«Какие мы обидчивые, — подумала она. — Если дальше так пойдёт, мне ещё и голодать придётся». А вслух уныло пробубнила:
— Я с вами совершенно согласна, но у меня вряд ли найдётся такая сумма.
— Однако, вы очень непонятливы, — Мужчина презрительно хмыкнул и вытащил из кармана несколько купюр: — Так вы согласны?
К чему этот хмырь клонит? Сейчас расплатится за её маленький перфоманс, а потом пригласит в койку? Хотя он что-то говорил про Олли…
— Уважаемая роува Сенья, — мужик нетерпеливо переступил с ноги на ногу, — да или нет?
— Ну… да, — неуверенно протянула Светка. — Как бы да.
— Тогда пойдёмте и попробуем уговорить вторую сторону не передавать дело полиции. Вам лучше принести самые искренние извинения, чем испортить себе визу.
Вот ведь козёл майонезный! И чёрт бы побрал всю Европу с её культурными вывертами.
— Ладно, — пробормотала Светка, — раз такое дело.
И они прошли в кабинет.
Из помещения клуба Светка вывалилась в состоянии полной прострации и даже не почувствовала холода.
— Я подвезу вас до автобуса группы, — менеджер показал в сторону ожидающего такси. — Всё дальнейшее — уже не моя забота.
Она молча кивнула.
Где-то далеко раздался глухой хлопок, и в это же мгновение дымно-серое небо окрасилось золотым снопом фейерверка.
— Новый год, — шепнула Светка.
Девушка села в машину и устало сгребла свой рюкзак в охапку. На неё внезапно навалилась такая усталость, что буквально через пять минут пути глаза начали слипаться. Она, кажется, задремала, но даже сквозь сон всё равно продолжала изумляться произошедшему. По её мнению, самое большее, на что был способен Херман — сочувственно помахать ручкой из окна турбаса. Значит, произошло что-то такое, названия чему она пока дать не могла.
— Ещё раз здравствуй.
— Угу.
Светка робко поднялась в салон большого чёрного автобуса и очутилась в тёплом желтоватом полумраке. Олли поднялся ей навстречу, и она поняла, что они одни.
— Всё нормально?
Олли уже был без концертной раскраски, в обычных обтягивающих джинсах и мягкой черной толстовке. Чуть усталый и, как всегда, вежливо равнодушный.
— Да.
— Хессу сказал, что ты хулиганка, но дерёшься здорово.
Тоже мне, нашёл, о чём говорить.
Интересно, про Хессу он упомянул нарочно?
Заулыбался. Смягчился. И Светка неожиданно поняла, что наконец-то видит его истинное лицо. Как всегда вальяжный, самовлюблённый и непробиваемый, но тем не менее поразительно сентиментальный — тот, который всегда тщательно скрывался за одной из многочисленных масок.
— Присаживайся, — Олли показал в сторону небольшого мягкого диванчика.
Немного помолчали. Херман что-то торопливо писал в своём телефоне, а Светка отчаянно пыталась отогреться. Только сейчас она почувствовала, как ужасно замёрзла и как ужасно устала.
— Это была твоя идея решить дело миром? — на самом деле Светка уже было всё равно. От тепла она размякла, ослабела и периодически чувствовала, что вот-вот провалится в сон.
— Да.
— Зачем?
— Не смог устоять, когда за меня сражаются такие девушки.
Попугай самовлюблённый. Какого ответа от него ещё ожидать.
— Нелогично получается. В прошлый раз ты от меня отказался.
— Мне такие подарки не нужны, — Олли вроде бы безразлично передёрнул плечами. — Просто не хотелось, чтобы рядом оказалась очередная искательница приключений.
«Какие мы воспитанные… — Светка разочарованно нахмурилась. — Так бы и сказал, что обычная девчонка тебя не достойна. И ведь врёшь, опять врёшь. Тебе всё равно, кого трахать. Ты ещё про большие и чистые чувства расскажи».
— У тебя такие искательницы приключений в каждом городе, — фраза вышла полной детской обиды, и Олли неожиданно рассмеялся.
— Ну, хорошо, — признался он. — Побоялся, что после операции у меня ничего не получится.
«Очень интересно, — Светка мысленно потёрла руки, — хотя… Браво! Очень на тебя похоже. Ты же мистер Само Совершенство. И поклонниц у тебя батальоны. А тут такой облом. Проще выдумать высоконравственную причину, чем признаться, что хер не стоит».
— Кстати, — встрепенулась Светка, — а ты чего один сидишь? Где ребята?
— Пошли в клуб.
— А ты чего не пошёл? Новый год ведь.
— Не знаю. Устал и домой хочется. Я и на Рождество дома не был, а у нас это семейный праздник.
— Ну, у нас типа тоже, — буркнула Светка и живо представила, что сейчас происходит в её доме.
— Если хочешь, пойдём к ним. Только нам придётся добираться своим ходом. Водители отдыхают, а наш менеджер к своим родственникам свалил.
— Нет, — Светка выкрикнула свой отказ так резко, что Олли даже вздрогнул.
— Почему? — он удивлённо изогнул бровь. — Хотя можем и здесь отметить. Правда, ничего вкусного нет. Пиво, снэки, ну, может, ещё сэндвичи.
Что-то нереальное происходит. Отправил в клуб менеджера, оплатил её выходку, в автобус пригласил. Теперь, понятное дело, трахнет.
— Оль, — Светка плюхнула своё рюкзачок на пол, — пожалуйста, не беспокойся обо мне. Я и так нарисовала кучу проблем. Я понимаю, это в высшей степени, наглость. Но у меня большая просьба.
— Я тебя внимательно слушаю.
— Можно я у вас переночую? У меня обстоятельства неудачно сложились, а я очень замёрзла и устала.
«Вот ведь дура, — подумала Светка, — зачем он тебя позвал? Теперь ты здесь ночуешь по любому»
— Подожди, — Олли подошёл ближе и положил свои руки ей на плечи. — А ты почему так странно одета? Ты с ума сошла?
«Придурок! — Светка почувствовала, что слабость взяла верх и у неё предательски задрожали губы. Она всхлипнула и завершила свою мысль самым язвительным тоном, — Закаляюсь я. Чего непонятного?»
— Ты же насмерть простудишься!
Олли осторожно дотронулся кончиками пальцев до её щеки.
— Оль, — Светка почувствовала, что глаза налились слезами, — не надо, иначе я сейчас заплачу.
— У тебя, что-то случилось. Тебя обокрали?
Светка прикусила губу и захлёбываясь в подступающей истерике, пробормотала:
— Да, что ты понимаешь. У меня всю жизнь украли.
— Ну перестань. Иди ко мне.
Олли стянул со Светки задубевшую брезентовку и заключил в объятия. Он привлёк её к себе и прижал голову к своему плечу. Светка никогда не была сторонницей соплей, но после смерти бабушки о ней никто не заботился. Это она была тягачом и опорой всей семьи, от чего ощущения показались дикими. Светке повезло родиться симпатичной, с длинным язвительным языком и смешливым нравом, благодаря чему её хотели почти всегда, но чтобы жалеть — никогда.
Что случилось с Херманом, Светка так и не узнала. Задавать вопросы на подобную тему было бы равносильно самоубийству. Но то, что Олли её пожалел было ясно, как божий день. Она вцепилась дрожащими руками в мягкую ткань толстовки и, наверное, впервые в жизни начала рассказывать всю свою жизнь без всяких прекрас и смягчений.
Олли молчал.
— Ну, успокоилась? — наконец спросил он.
Светка кивнула, стараясь спрятать мокрое и горячее от слёз лицо. Ей уже было невыносимо стыдно от произошедшего, и она подумала о том, как отсюда можно сбежать.
— Пусти.
— Подожди, — Херман поймал её лицо в ладони и отвёл влажную прядь, — я же вижу, что ты хочешь удрать. Подожди.
И Олли закрыл её рот поцелуем. Тёплым и нежным, словно на пробу. Светка машинально приоткрыла рот и почувствовала, как он настойчиво проникает языком внутрь. Ей стало жарко, И всё заледеневшее тело мгновенно налилось изнурительным жаром. Олли огладил её тело, забрался руками под свитер и, освободив от одёжки, снова прижал к себе. Он был крупный, горячий, и Светка в упоении зарылась лицом в грудь, чувствуя, как от восторга и возбуждения сносит крышу.
— Вот, что, малыш, давай-ка поужинаем, а потом ты ляжешь спать. У тебя уже ноги подкашиваются.
Знал бы ты, отчего они подкашиваются. Светка машинально оценила взглядом увеличившийся в штанах Хермана бугор и самодовольно улыбнулась.
— Пойдём, — и Олли показал в дальний конец автобуса, — сама заберёшься? Она у нас запасная. Не очень просторная. Зато потолок стеклянный. Можно небо рассматривать.
Светка закарабкалась наверх и наконец-то с упоением растянулась на мягкой и чистой постели.
— знаешь я две ночи нормально не спала.
Сюрреализм какой-то. Может, настоящего Хермана подменили? Инопланетяне украли?
Кто бы мог подумать, что этот самодовольный и холодный павлин будет ухаживать за ней, как за родной.
— Пиво будешь?
— Нет.
— Ешь, — и Олли поставил перед Светкой тарелку с бутербродами. — если хочешь, то в холодильнике ещё половинка ананаса есть.
— А ты?
— Я не голодный.
После еды Светка раскисла окончательно — сказались бессонные ночи и бешеный день. Она даже не сказала спасибо и заснула, едва коснувшись щекой подушки.
Проснулась Светка среди ночи от неожиданного толчка. Она приподнялась на локте и несколько минут пыталась сообразить, где находится. Наконец вспомнила и осторожно свесилась вниз. Оказывается, автобус уже бодро катил по трассе, и салон наполняло мерное дыхание спящих.
— Чего не спишь? — Около полки появился Олли.
— Холодно, — жалобно протянула Светка первое, что пришло в голову. Она и вправду лежала спиной к ледяному стеклу, и в поясницу немилосердно дуло. — А ты чего?
— Уже ложусь.
Олли был в трусах, но почему-то в толстовке.
— Сколько времени? — спросил он.
— Четвёртый час.
— Пустишь?
— Залезай, — Светка приглашающим жестом откинула одеяло.
Олли ловко запрыгнул наверх и затянул шторку. Они очутились в хоть и крошечном, но довольно уютном пространстве. За окном бушевал ледяной январский ветер, снег нервной россыпью кидался на чёрное холодное стекло, и контраст этих звуков с уютным полумраком создал удивительно умиротворённую обстановку.
— Ты чего в толстовке? Замёрз?
— Хочу, чтобы ты меня раздела.
— А штаны от нетерпения заранее снял? — подколола Светка.
Херман невольно фыркнул, но промолчал. Она стащила с Олли толстовку, узкие облегающие трусы, облапила за упругую задницу и привлекла к себе.
— Какой ты, сукин сын, всё-таки красивый, — Светка несколько минут внимательно рассматривала его чистую кожу, крупный, немного нервный рот, пушистые ресницы. Потом отвела смятые светлые волосы с лица и осторожно провела кончиками пальцев по его губам. — А ещё тяжёлый.
— Поцелуй меня.
Эти слова она уловила в темноте только по лёгкому движению губ. Светка поцеловала его в лоб, закрытые глаза, горячий изгиб шеи и никак не решалась прикоснуться к губам. За ласками она совершенно потеряла ощущение времени и пространства и сперва даже не почувствовала, как Олли привлекает её ближе, как нежно трётся щекой о щеку, как ищет губы и, наконец, как прикасается приоткрытым ртом к её губам. Она уже была вся мокрая от одуряющего желания и, когда Херман вошёл в неё, инстинктивно подалась навстречу. Ощущение горячего живота между ног привело её в состояние исступления.
Несколько минут возвратно-поступательных движений, когда Олли нахально вдалбливался в её мокрое лоно, запомнились очень невнятно, словно в тумане. И, невольно прислушиваясь к его сбитому дыханию, сдавленному шёпоту, а порой даже к откровенным словечкам, Светка невольно стискивала его тело ещё сильней. Он отвалился от неё, словно насытившийся клоп. Но, не успев преодолеть накатившую обиду, Светка снова очутилась на его груди и блаженно погрузилась в сон, на этот раз уже до утра.
@темы: закончен, юмор, эротика, рок-музыканты, фанфики, Голос, психология, романтика, фанфики по финским группам, гэт, драма