читать дальшеДо турбаса оставалась буквально пара шагов, когда Юсси налетел на лежащую в траве девушку. Освещения в этом углу площадки не было, так что он чиркнул зажигалкой и склонился над своей находкой. Пьяная. Таких подруг сейчас на территории комплекса полно. Ничего, лето, не холодно, проспится. Вот только интересно, как девица попала на пятачок, отведённый для музыкантов?
— Ой, Юсь, — откуда-то из кустов вылетела Сенья, следом за ней Олли и ещё несколько основательно подвыпивших девушек из числа поклонниц Реклесс Лав, — это ты? Тьфу, напугал! А я Машу ищу. Это кто?
Светка склонилась над лежащей пьянчужкой и ойкнула:
— Твою мать, это ж Машка!
— Как Мария? — Юсси присел на корточки. — Точно, она.
— Блять, где ж ты так нажралась? — Светка обнюхала Машино лицо. — Трезвенница наша. Не иначе Куосманен напоил.
— Они в гримёрке три бутылки ликера выпили, — напомнил Олли, — не удивительно.
Все столпились вокруг лежащей на траве Маши, не зная, что предпринять.
— Бегите к турбасам, поищите Арчи. Я здесь побуду, — наконец, опомнился Юсси. Он опустился на траву и переложил голову Марии к себе на колени. Девушка даже не шелохнулась.
— Я сейчас, погоди, — Светка полезла в свою сумку за телефоном. — Наберу его. Вот сука, не отвечает.
— Не нравится мне она, — Юсси легонько потряс бесчувственное тело, — ты не видела, они случайно больше ничем не задвигались?
— Вроде нет, ну мы побежали.
Сенья взяла Олли за руку и вскоре они исчезли в темноте.
Молодые люди миновали газон, длинную линию биотуалетов, полупустой пятачок входа и оказались на стоянке автобусов. Здесь пока было тихо, многие музыканты ещё не вернулись с концерта и только в двух-трёх машинах горел тёплый желтоватый свет. Светка покрутила головой и обнаружила, что турбаса Санта Круз нет. О том, что у парней запланирован концерт в Тампере она отлично знала, но от ощущения дежавю неожиданно стало тошно: не слишком ли часто Арчи забывает о своей своей девушке в самые трудные моменты? Светка снова огляделась вокруг, разыскивая глазами Олли и пытаясь сообразить, как лучше поступить в создавшейся ситуации.
Херман застрял где-то шагах в тридцати от неё, окружённый стайкой поклонниц. Он неторопливо любезничал, раздавая автографы с самым вальяжным видом. Совершенно неожиданно Светку посетила мысль о том, что бы сделал в подобной ситуации её возлюбленный. Их отношения длились более года, и до сих пор она воспринимала присутствие Хермана в своей жизни с самодовольным нахальством.
Перенесший нелёгкий развод, морально убитый и деморализованный, казалось, что он прикипел к ней не только телом, но и душой. Возможно, даже бывшая супруга не знала слабости Хермана так, как успела узнать Светка. Почти чокнувшийся на хороших манерах и внешнем лоске, Олли попался в собственную ловушку. Безупречно вежливый и элегантный, на самом деле он был слаб, мнителен и эгоистичен — сдвинувшийся на самоконтроле перфекционист и упрямец.
Так сложилось, что их отношения завязались после того, как каждый оказался в сложной ситуации. Светлана выступила в роли сиделки, когда Олли внезапно заболел. В свою очередь, Херман проявил себя верным и заботливым другом, когда Светка осталась без ночлега и тёплой одежды, и тем не менее она все равно не чувствовала полного удовлетворения. Олли так и оставался человеком очень закрытым даже для неё, и временами Светка ловила себя на мысли, что совершенно не понимает, что творится в этой красивой самодовольной голове. Он очень часто отгораживался от неё за ничего незначащими фразами или любезными улыбками, и порой Светка начинала подозревать, что Херман — хорошо завуалированная сволочь, которая ненавидит людей, а без полного понимания доверительные отношения, да ещё на фоне его слишком харизматичной красоты, выглядели досадной насмешкой.
В этот же момент Олли сдул белокурую чёлку и солнечно разулыбался при очередном комплименте, вот ведь засранец. Секундная милость природы, и этому сукиному сыну повезло родиться красивым. Почти стопроцентный залог успеха — некий пропуск туда, где позволено чуть больше, чем простым смертным. Тем временем одна из девушек бесстыдно прижалась к Хермановскому боку, потом, как бы нечаянно задела его плечо весьма внушительным бюстом, а после и вовсе откровенно уставилась на упругий зад в тонких кожаных лосинах. Вполне ожидаемо Светка почувствовала укол ревности.
— Пойдём, — она взяла Олли под руку и оттеснила нахалку в сторону, — не знаю, как быть. Арчи, оказывается, уже умотал.
— И что ты предлагаешь? Везти её обратно в нашем турбасе?
Тёмная бровь мгновенно взлетела домиком. Выражать недовольство Херман умел по-королевски: надменный наклон головы, раздражённая ухмылка или вот — ехидно вздёрнутая бровь. Светка знала эти жесты наизусть и пропустила краткую пантомиму.
— Пока мы ехали сюда проблем не было.
— Почти не было, — напомнил Олли, — эта девушка притягивает неприятности, как по волшебству.
— А ничего, что в апреле Куосманен пьяный в сосиску ехал вместе с нами, полночи пел и потом наебнулся с полки?
— Арчи мне друг, а Мария никто. По крайней мере пока. Я не могу развозить всех пьяных девиц по домам, тем более у нас тоже концерт, а группа устала после выступления.
— Угу, — ехидно подколола Сенья, — особенно ужравшись после концерта пивом и вискарём, — она почувствовала, что начинает заводиться. — И если Маша тебе никто, то мне она подруга.
Следующий ответ Хермана о степени их отношений мог оказаться слишком откровенным, и Светка поняла, что совершенно не готова услышать правду. Похоже, и Олли понял, что изменил своей привычной сдержанности. На несколько мгновений оба притихли. Молниеносный диалог грозил перейти либо в некрасивую скандальную перепалку, либо в молчаливую, но едкую неприязнь. Наедине они спорили довольно часто, и обычно перевешивало непробиваемое скандинавское спокойствие, но на этот раз видимо что-то пошло не так, и русская самоуверенность победила одним лишь пылающим взглядом.
— Свет, ну, как ты не понимаешь…
За всё время Олли называл Светку родным именем всего несколько раз, и эта примирительная, почти умоляющая интонация говорила сами за себя.
— Да, ты не можешь развозить всех пьяных девок по домам, — еле сдерживаясь, ответила Светка, — у тебя репутация, у тебя имидж. Артист не может быть замечен в непристойных ситуациях. Наличие меня уже непристойная ситуация, а тут какая-то нажравшаяся девка. Артист вообще не может принадлежать никому, ибо он достояние толпы. Всё, я не хочу выяснять с тобой отношения, — Светка сделала решительный жест при попытке Олли доказать что-то своё, — ты хоть и носишь штаны, но слишком озабочен своим добрым именем и ведёшь себя, как баба.
— Света, ты ведешь себя нецелесообразно. За сделанное надо отвечать. Кто заставлял её так напиваться? Почему теперь кто-то должен отдуваться за её поведение? Что мне с ней теперь делать? Везти с собой в Вантаа?
— Ничего, — Светка отгавкнулась уже из темноты, — но ты своё бабское поведение ещё попомнишь!
Пока Сенья моталась к турбасам, Юсси устроился поудобней и отвёл пепельные пряди с лица. Мария была очень бледная и, кажется, почти не дышала. Он на секунду задержал пальцы на её мокром виске, осторожно обвёл овал лица и придержал детский округлый подбородок.
— Вот же сука! — Сенья завопила издалека. — Выродок ебучий. Они уже уехали, а трубу он не снимает. Дрыхнет, наверное, пьяный.
— Что делать будем?
— Ну, не в полицию же её сдавать, — Светка уселась рядом и приподняла Машину голову, — такое ощущение, что ей хуёво. Не спит она, а в обмороке.
Светка задумчиво оглядела Машину фигуру, затем вытащила из Юссиных пальцев зажигалку и оглядела ещё раз при слабом дрожащем огоньке.
— Ах, ты ж ёбаный насрать, — Сенья разразилась потоком матерной брани. Причём финской вперемешку с русской. — Куосманен её выеб. Apara. Paskanaama. Я так и знала, блять, нашёл место.
— С чего ты решила? — удивился Юсси, — да и что в этом такого? Первый раз, что ли?
— Ах ты ж блядь моя догадливая, — приласкала Сенья, — она девственница. Была.
Светка, не стесняясь, засунула руку Маше в трусы и затем продемонстрировала Юсси окровавленные пальцы.
— Так, может, это ваши женские дела?
— Ага, хуй, на! — Светка вытерла руку об траву. — Сейчас. Я знаю, как это бывает. Ну, блять, он её и раскровянил, всю разодрал. Ты посмотри, она же кровью заливается.
Юсси молча поморщился. От таких подробностей на душе вдруг стало удивительно гадко.
— Вот, что. Её надо срочно в турбас, тут как бы доктора вызывать не пришлось. Сможешь её дотащить?
— Попробую. Да она вроде лёгкая, как котёнок.
— Котёнок, говоришь? — не смотря на ситуацию, Светка неожиданно улыбнулась. — Я сейчас Херману позвоню, пусть дверь откроет, и мне плевать, что он там думает.
Только сейчас Юсси обратил внимание, что Светка вернулась злая, как сто чертей. Скорее всего, Олли категорически воспротивился присутствию пьяной девушки в турбасе, и они повздорили. Стремление Хермана к безупречности порой принимало гротескные формы, и Юсси невольно улыбнулся. Хитрая Светка отлично понимала, что в его присутствии Олли отказать просто не посмеет.
— Не надо, ваш турбас далеко, давай к нам.
— А посол не развоняется?
— Его ещё нет.
Юсси постучал ногой в борт автобуса и, когда дверь с шипением отворилась, занёс Машу в салон.
— Ну и духота, хоть бы кондей включили, — разворчался он. — Подушку убери.
Когда Юсси уложил Марию на свою кровать, Светка быстро расстегнула на ней олимпийку и стянула джинсы.
— Слушай, а Аллу пьяный? — неожиданно поинтересовалась она.
— До концерта трезвый был, — удивился Юсси, — а что?
— Не знаешь, он ещё не уехал?
— Вроде, нет. Да зачем он тебе?
— Машина его нужна. Попрошу, что бы он меня либо до девок знакомых докинул, либо до аптеки в городке.
— Ага, сейчас. Так тебе Алекси и поедет среди ночи в аптеку за бабскими прокладками, — догадался Вуори.
— У меня поедет, — совершенно спокойно возразила Сенья, — я скоро. На бок её переверни, если блевать будет.
— Как будто я не знаю, — усмехнулся Юсси и присел рядом с Машей. — Ты давай там побыстрей.
Сеньи не было довольно долго. Всё это время Маша лежала не шевелясь, и только изредка издавала чуть слышные болезненные стоны. Юсси молча рассматривал её лицо, машинально перебирая тонкие растрёпанные пряди волос. Чувства пока были невнятные, тревожные. Частично она ассоциировалась у Юсси с дочерью: неразумная романтичная барышня, которая наконец воплотила свою мечту о дружбе с рок-музыкантами и, разумеется, попала не в то время и не в то место. Но при этом, при всей своей милой инфантильности, она ассоциировалась с женщиной. Нежной, хрупкой, до боли несовременной, настолько странной и непонимаемой, что Мария воспринималась даже не белой, а зелёной вороной.
С возрастом Юсси стал невозмутимее, уравновешенней. Мудрее или нет, он определять не брался. Во всяком случае похождения молодости всё ещё казались забавными, но уже потеряли остроту; краски поблекли, впечатления сглаживались. По сути дела, последние восемь-десять лет он уже не испытывал желания начинать что-то новое. Бесконечная череда девичьих лиц постепенно сливалось в одну пёструю ленту. Он становился мягче, но равнодушней. Юсси постепенно перестал удивляться собственной индифферентности и перестал за неё стыдиться. Охлаждение стало нормальным, до тех пор пока он не познакомился с Марией в Тавастии. В зарождении чувств после сорока лет он откровенно сомневался, но впервые за столь приличное время, Юсси понял, что ему не всё равно.
В тот момент, когда он прикоснулся пальцами к голому холодному плечу, в автобус влетела Светка.
Юсси так и не узнал, что она пообещала Аллу, возможно, мыть его драгоценную машину по пять раз на дню или полировать гитару бархатной тряпочкой, но девица вернулась с пачкой прокладок, пакетом лекарств и бутылкой воды.
— Я половину городка объехала. Затычки у девок нашлись, — отрапортовала она, — ну у тех самых, что Машку избили, а за колёсами пришлось в аптеку сгонять. Всё, теперь отойди и не смотри.
— Чего я там не видел, — проворчал Юсси и послушно отошёл к двери. От всех этих слишком интимных подробностей было одновременно и тошно, и сладко. Так, словно он сам сотворил столь непотребное дело и теперь не знает, как отвертеться от ответственности. Он машинально обернулся на хлопочущую Сенью и чуть заметно усмехнулся, а ещё до горлового спазма хотелось прогнать Сенью к чёртовой матери, стиснуть холодные ладошки и прижать зябнущее тело к себе.
— Ничего, она, вроде, в себя приходит. Я её переодела, шмотьё заберу, застираю. Пусть девка лежит, не тормоши. Я побежала, а то Херман уже на говно изошёл — иззвонился весь. Если что, ты тоже звони, — Светка устало вздохнула и спустилась по ступенькам турбаса, — Юрки точно не распсихуется?
— Нет, — Юсси помотал головой.
— О-хо-хо, Вуори, — Сенья неожиданно улыбнулась, — на тебе ж лица нет!
***
Маша проснулась от ощущения движения. Она с трудом разлепила припухшие глаза и поняла, что куда-то едет. Вокруг было сумрачно, где-то далеко барабанил дождь, и ещё ужасно болела голова. Девушка попыталась сесть, но это удалось с трудом. Во-первых, промежность тут же отозвалась режущей болью, а во-вторых, рядом с ней кто-то лежал. Маша заворочалась, пытаясь принять наименее болезненную позу и прищурилась. Наконец, до неё дошло, что она лежит на нижней полке турбаса, раздетая практически догола, но с нормальной подушкой, и закутанная в пледы. В салоне было темно, и силуэт спящего мужчины она разглядела с трудом. Парень, что был рядом с ней спал совершенно голый, закинув руку за голову, и частично прикрыв лицо. Несмотря на ужасное состояние и дикую головную боль, Маша придвинулась поближе, пытаясь понять, что произошло, и где она находится.
Мария не могла восстановить в памяти деталей вчерашнего вечера, но ощущение неприятной режущей боли живо напомнило о произошедшем. Господи, как Арчи мог так с ней поступить? Это было больно, грязно, отвратительно. С ней произошло почти тоже самое, что и с Сеньей, когда первая близость больше напоминала изнасилование.
Маша снова повернулась к спящему парню. По сути дела, она никогда не видела обнажённое мужское тело так близко и, что удивительно, оно не показалось ей отталкивающим. Не слишком крупное, но с рельефной мускулатурой и красноватым загаром, который бывает только у северян. Маша опустила глаза ниже и невольно засмотрелась на то, что пошлячка Сенья назвала бы утренним стояком. Как ни странно (особенно в свете произошедшего), это не выглядело отталкивающе, а в некоторой степени даже красиво, олицетворяя собой истинную картину жизни. Маша немного смутилась, словно её застигли во время воровства, быстро перевела взгляд выше и внезапно наткнулась глазами на небольшую татуировку. Совсем маленькую, что-то вроде завитой галочки, расположенную под порослью тёмно-золотых волос. В ту же секунду, в её голове вспыхнуло озарение и Маша едва не вылетела из постели. С ней был не Арчи, а Юсси, о чём говорила его пресловутая интимная татуировка.
— Ты чего? — Вуори вздрогнул и, сонно потирая глаза, сел. — Очухалась?
— Как я сюда попала? — Маша быстро свесила ноги и тут поняла, что находится перед Юсси практически голая, если не считать узких, почему-то Светкиных, трусов. Она судорожно стиснула руки и прикрыла обнажённую грудь.
— Как-как, — сердито передразнил Юсси. — Ты так нажралась, что тебя пришлось тащить в турбас на руках.
— Почему ты голый?
— Очень своевременный вопрос, — Юсси усмехнулся, но даже не подумал прикрыться. — Жарко было, Пришлось раздеться. Я не люблю, когда жарко, а в турбасе хорошо, когда прохладненько.
— Пусти меня, — Маша вылетела в проход, — почему я здесь. Где Арчи?
— Уехал. Санта Круз раньше нас умотали, — Юсси пожал плечом. — Подробностей не знаю. Сенья до него так и не дозвонилась.
— Не трогай, — Маша запаниковала, — почему я с тобой? Где мои вещи? Дай мне выйти.
— Тихо ты, не ори, — шикнул Вуори, — посол проснётся — мало не покажется. Как я турбас остановлю? Мы на трассе, уже несколько часов едем.
— Всё равно пусти, — Маша заметалась не зная, что ей делать. Глаза наполнились слезами.
— Да ты чокнулась. Даже если водитель остановит автобус, куда ты пойдёшь? Лес кругом. Да ещё дождь хлещет. Вот, посмотри.
И Юсси откинул тёмную шторку. На улице действительно хлестал проливной дождь, и его обильные струи сбегали по стеклу.
— Перестань меня хватать!
Юсси попытался взять растрёпанную девушку за руку, но она проворно отпрыгнула.
— У вас есть свободное место?
— Ага. Целых десять, — Юсси засмеялся. — Ну, правда нет. Честно, это у Реклессов турбас здоровый, а у нас тесно. Перестань психовать, я тебя пальцем не тронул.
— Почему я голая?
Маша почувствовала, что и голова и тело отказываются ей служить и была вынуждена присесть на самый край Юссиной постели, что бы не упасть.
— Сенья раздела. Не бойся, не я, — Юсси коротко хохотнул и вылез из кровати. — Ну ты, девушка, учудила. Пить хочешь?
— Оденься уже, — взмолилась Маша. — Хочу. Просто ужасно.
Юсси хмыкнул, но всё же нашёл и натянул свежие трусы.
— На, алкоголичка, — он протянул бутылку и снова хихикнул. — А если б мы тебя не нашли?
— Где вы меня подобрали? Что вообще произошло? — Маша жадно отпила минералки, опустошив бутыль почти наполовину.
— Валялась в кустах на территории комплекса. А уж что произошло, тебе видней.
— Господи, — Маша закрыла лицо руками, — где Арчи? Почему он меня бросил?
— Тише ты, — напомнил Юсси, — иди сюда. Да не буду я к тебе приставать. Ну, всё Юрки проснулся.
На соседней полке действительно приподнялась взлохмаченная голова Линнанкиви. Посол доброй воли ЮНИСЕФ недовольно оглядел происходящее, затем сердито хмыкнул и начал долго, самым интеллигентным голосом, объяснять кто они, откуда, и куда им следует пойти.
— Вот видишь, — шикнул Юсси, — сейчас голыми выставит из автобуса. Он может. Ну всё! Ещё и Бейза разбудили.
— Суки, заткнитесь уже, — рявкнул гитарист, затем свесился со своей полки и с интересом оглядел бодровствующую парочку.
Юсси только и успел, что прикрыть полуголую Машу собой.
— Ты её всё-таки притащил, — радостно констатировал Бейз, — а теперь цыц! Встану — выебу всех! Тебя тоже касается, — и он ткнул рукой в сторону Линнанкиви. — Всем спать!
Юрки проворчал, что-то нелицеприятное, резко задернул шторку и мирно засопел. Бейзи спошлил что-то ещё и так же задушевно захрапел.
— Всё, — Юсси залез обратно в постель, — ложись с краю. Или хочешь к окну? Да не бойся ты. Хочешь возьми ещё один плед, накройся отдельно, если так меня боишься.
Маша молча взяла тёплую клетчатую накидку и осторожно, стараясь не прикасаться к Юсси, перебралась ближе к окну. Общее состояние было разбитым вдребезги, голова раскалывалась, а на душе было удивительно гадко и обидно. Мария стиснула зубы, чувствуя, как на глаза вновь наворачиваются слёзы.
— Вы чего пили-то? — поинтересовался Юсси.
— Кажется, виски, потом малиновый ликер. Я точно не помню.
— Кто ж градус понижает? — Юсси фыркнул. — Дурочка ты маленькая.
Маша почувствовала, что больше не в состоянии сдерживать слёзы и, отвернувшись к окну, тихо всхлипнула. Себя было мучительно жалко. Ситуация была настолько нелепая и мерзкая, что Мария не выдержала и закрыла лицо руками, стараясь не всхлипывать и не рыдать в голос.
— Да ладно тебе, не реви, — на плечо легла тёплая ладонь. — Ну, перестань, не плачь. Это со всеми бывает. Что? Больно было? Ну, ничего. Это нормально.
Маша не выдержала, и в порыве поделиться своим горем хоть с кем-нибудь, прижалась к Юссиной груди.
— Не плачь, — Вуори и сам почувствовал, как в горле всё сдавило от нахлынувшей горечи. Когда худенькое тело содрогнулось в его руках, он со всей возможной нежностью прижал девчонку к себе и, сминая её волосы, уткнулся лицом в макушку.
— Успокойся, милая. Всё нормально, ты просто стала женщиной.
Поцеловать Марию Юсси не решился и просто стиснул в своих объятиях сильнее.
Несколько минут молчали, до тех пор пока Юсси не понял, что измученная Маша начала засыпать. Он осторожно опустился на постель, увлекая девчонку за собой. Она так и заснула у него на груди, машинально стискивая за руку. Юсси обнял тонкое девичье плечо и внезапно ощутил весь идиотизм ситуации: буквально захлёбываясь в накипающей нежности, он совершенно отчётливо понял, что на старости лет влюбился в девушку моложе его на двадцать лет, и которая сама буквально издыхает от чувств к другому человеку.
— Ой, Юсь, — откуда-то из кустов вылетела Сенья, следом за ней Олли и ещё несколько основательно подвыпивших девушек из числа поклонниц Реклесс Лав, — это ты? Тьфу, напугал! А я Машу ищу. Это кто?
Светка склонилась над лежащей пьянчужкой и ойкнула:
— Твою мать, это ж Машка!
— Как Мария? — Юсси присел на корточки. — Точно, она.
— Блять, где ж ты так нажралась? — Светка обнюхала Машино лицо. — Трезвенница наша. Не иначе Куосманен напоил.
— Они в гримёрке три бутылки ликера выпили, — напомнил Олли, — не удивительно.
Все столпились вокруг лежащей на траве Маши, не зная, что предпринять.
— Бегите к турбасам, поищите Арчи. Я здесь побуду, — наконец, опомнился Юсси. Он опустился на траву и переложил голову Марии к себе на колени. Девушка даже не шелохнулась.
— Я сейчас, погоди, — Светка полезла в свою сумку за телефоном. — Наберу его. Вот сука, не отвечает.
— Не нравится мне она, — Юсси легонько потряс бесчувственное тело, — ты не видела, они случайно больше ничем не задвигались?
— Вроде нет, ну мы побежали.
Сенья взяла Олли за руку и вскоре они исчезли в темноте.
Молодые люди миновали газон, длинную линию биотуалетов, полупустой пятачок входа и оказались на стоянке автобусов. Здесь пока было тихо, многие музыканты ещё не вернулись с концерта и только в двух-трёх машинах горел тёплый желтоватый свет. Светка покрутила головой и обнаружила, что турбаса Санта Круз нет. О том, что у парней запланирован концерт в Тампере она отлично знала, но от ощущения дежавю неожиданно стало тошно: не слишком ли часто Арчи забывает о своей своей девушке в самые трудные моменты? Светка снова огляделась вокруг, разыскивая глазами Олли и пытаясь сообразить, как лучше поступить в создавшейся ситуации.
Херман застрял где-то шагах в тридцати от неё, окружённый стайкой поклонниц. Он неторопливо любезничал, раздавая автографы с самым вальяжным видом. Совершенно неожиданно Светку посетила мысль о том, что бы сделал в подобной ситуации её возлюбленный. Их отношения длились более года, и до сих пор она воспринимала присутствие Хермана в своей жизни с самодовольным нахальством.
Перенесший нелёгкий развод, морально убитый и деморализованный, казалось, что он прикипел к ней не только телом, но и душой. Возможно, даже бывшая супруга не знала слабости Хермана так, как успела узнать Светка. Почти чокнувшийся на хороших манерах и внешнем лоске, Олли попался в собственную ловушку. Безупречно вежливый и элегантный, на самом деле он был слаб, мнителен и эгоистичен — сдвинувшийся на самоконтроле перфекционист и упрямец.
Так сложилось, что их отношения завязались после того, как каждый оказался в сложной ситуации. Светлана выступила в роли сиделки, когда Олли внезапно заболел. В свою очередь, Херман проявил себя верным и заботливым другом, когда Светка осталась без ночлега и тёплой одежды, и тем не менее она все равно не чувствовала полного удовлетворения. Олли так и оставался человеком очень закрытым даже для неё, и временами Светка ловила себя на мысли, что совершенно не понимает, что творится в этой красивой самодовольной голове. Он очень часто отгораживался от неё за ничего незначащими фразами или любезными улыбками, и порой Светка начинала подозревать, что Херман — хорошо завуалированная сволочь, которая ненавидит людей, а без полного понимания доверительные отношения, да ещё на фоне его слишком харизматичной красоты, выглядели досадной насмешкой.
В этот же момент Олли сдул белокурую чёлку и солнечно разулыбался при очередном комплименте, вот ведь засранец. Секундная милость природы, и этому сукиному сыну повезло родиться красивым. Почти стопроцентный залог успеха — некий пропуск туда, где позволено чуть больше, чем простым смертным. Тем временем одна из девушек бесстыдно прижалась к Хермановскому боку, потом, как бы нечаянно задела его плечо весьма внушительным бюстом, а после и вовсе откровенно уставилась на упругий зад в тонких кожаных лосинах. Вполне ожидаемо Светка почувствовала укол ревности.
— Пойдём, — она взяла Олли под руку и оттеснила нахалку в сторону, — не знаю, как быть. Арчи, оказывается, уже умотал.
— И что ты предлагаешь? Везти её обратно в нашем турбасе?
Тёмная бровь мгновенно взлетела домиком. Выражать недовольство Херман умел по-королевски: надменный наклон головы, раздражённая ухмылка или вот — ехидно вздёрнутая бровь. Светка знала эти жесты наизусть и пропустила краткую пантомиму.
— Пока мы ехали сюда проблем не было.
— Почти не было, — напомнил Олли, — эта девушка притягивает неприятности, как по волшебству.
— А ничего, что в апреле Куосманен пьяный в сосиску ехал вместе с нами, полночи пел и потом наебнулся с полки?
— Арчи мне друг, а Мария никто. По крайней мере пока. Я не могу развозить всех пьяных девиц по домам, тем более у нас тоже концерт, а группа устала после выступления.
— Угу, — ехидно подколола Сенья, — особенно ужравшись после концерта пивом и вискарём, — она почувствовала, что начинает заводиться. — И если Маша тебе никто, то мне она подруга.
Следующий ответ Хермана о степени их отношений мог оказаться слишком откровенным, и Светка поняла, что совершенно не готова услышать правду. Похоже, и Олли понял, что изменил своей привычной сдержанности. На несколько мгновений оба притихли. Молниеносный диалог грозил перейти либо в некрасивую скандальную перепалку, либо в молчаливую, но едкую неприязнь. Наедине они спорили довольно часто, и обычно перевешивало непробиваемое скандинавское спокойствие, но на этот раз видимо что-то пошло не так, и русская самоуверенность победила одним лишь пылающим взглядом.
— Свет, ну, как ты не понимаешь…
За всё время Олли называл Светку родным именем всего несколько раз, и эта примирительная, почти умоляющая интонация говорила сами за себя.
— Да, ты не можешь развозить всех пьяных девок по домам, — еле сдерживаясь, ответила Светка, — у тебя репутация, у тебя имидж. Артист не может быть замечен в непристойных ситуациях. Наличие меня уже непристойная ситуация, а тут какая-то нажравшаяся девка. Артист вообще не может принадлежать никому, ибо он достояние толпы. Всё, я не хочу выяснять с тобой отношения, — Светка сделала решительный жест при попытке Олли доказать что-то своё, — ты хоть и носишь штаны, но слишком озабочен своим добрым именем и ведёшь себя, как баба.
— Света, ты ведешь себя нецелесообразно. За сделанное надо отвечать. Кто заставлял её так напиваться? Почему теперь кто-то должен отдуваться за её поведение? Что мне с ней теперь делать? Везти с собой в Вантаа?
— Ничего, — Светка отгавкнулась уже из темноты, — но ты своё бабское поведение ещё попомнишь!
Пока Сенья моталась к турбасам, Юсси устроился поудобней и отвёл пепельные пряди с лица. Мария была очень бледная и, кажется, почти не дышала. Он на секунду задержал пальцы на её мокром виске, осторожно обвёл овал лица и придержал детский округлый подбородок.
— Вот же сука! — Сенья завопила издалека. — Выродок ебучий. Они уже уехали, а трубу он не снимает. Дрыхнет, наверное, пьяный.
— Что делать будем?
— Ну, не в полицию же её сдавать, — Светка уселась рядом и приподняла Машину голову, — такое ощущение, что ей хуёво. Не спит она, а в обмороке.
Светка задумчиво оглядела Машину фигуру, затем вытащила из Юссиных пальцев зажигалку и оглядела ещё раз при слабом дрожащем огоньке.
— Ах, ты ж ёбаный насрать, — Сенья разразилась потоком матерной брани. Причём финской вперемешку с русской. — Куосманен её выеб. Apara. Paskanaama. Я так и знала, блять, нашёл место.
— С чего ты решила? — удивился Юсси, — да и что в этом такого? Первый раз, что ли?
— Ах ты ж блядь моя догадливая, — приласкала Сенья, — она девственница. Была.
Светка, не стесняясь, засунула руку Маше в трусы и затем продемонстрировала Юсси окровавленные пальцы.
— Так, может, это ваши женские дела?
— Ага, хуй, на! — Светка вытерла руку об траву. — Сейчас. Я знаю, как это бывает. Ну, блять, он её и раскровянил, всю разодрал. Ты посмотри, она же кровью заливается.
Юсси молча поморщился. От таких подробностей на душе вдруг стало удивительно гадко.
— Вот, что. Её надо срочно в турбас, тут как бы доктора вызывать не пришлось. Сможешь её дотащить?
— Попробую. Да она вроде лёгкая, как котёнок.
— Котёнок, говоришь? — не смотря на ситуацию, Светка неожиданно улыбнулась. — Я сейчас Херману позвоню, пусть дверь откроет, и мне плевать, что он там думает.
Только сейчас Юсси обратил внимание, что Светка вернулась злая, как сто чертей. Скорее всего, Олли категорически воспротивился присутствию пьяной девушки в турбасе, и они повздорили. Стремление Хермана к безупречности порой принимало гротескные формы, и Юсси невольно улыбнулся. Хитрая Светка отлично понимала, что в его присутствии Олли отказать просто не посмеет.
— Не надо, ваш турбас далеко, давай к нам.
— А посол не развоняется?
— Его ещё нет.
Юсси постучал ногой в борт автобуса и, когда дверь с шипением отворилась, занёс Машу в салон.
— Ну и духота, хоть бы кондей включили, — разворчался он. — Подушку убери.
Когда Юсси уложил Марию на свою кровать, Светка быстро расстегнула на ней олимпийку и стянула джинсы.
— Слушай, а Аллу пьяный? — неожиданно поинтересовалась она.
— До концерта трезвый был, — удивился Юсси, — а что?
— Не знаешь, он ещё не уехал?
— Вроде, нет. Да зачем он тебе?
— Машина его нужна. Попрошу, что бы он меня либо до девок знакомых докинул, либо до аптеки в городке.
— Ага, сейчас. Так тебе Алекси и поедет среди ночи в аптеку за бабскими прокладками, — догадался Вуори.
— У меня поедет, — совершенно спокойно возразила Сенья, — я скоро. На бок её переверни, если блевать будет.
— Как будто я не знаю, — усмехнулся Юсси и присел рядом с Машей. — Ты давай там побыстрей.
Сеньи не было довольно долго. Всё это время Маша лежала не шевелясь, и только изредка издавала чуть слышные болезненные стоны. Юсси молча рассматривал её лицо, машинально перебирая тонкие растрёпанные пряди волос. Чувства пока были невнятные, тревожные. Частично она ассоциировалась у Юсси с дочерью: неразумная романтичная барышня, которая наконец воплотила свою мечту о дружбе с рок-музыкантами и, разумеется, попала не в то время и не в то место. Но при этом, при всей своей милой инфантильности, она ассоциировалась с женщиной. Нежной, хрупкой, до боли несовременной, настолько странной и непонимаемой, что Мария воспринималась даже не белой, а зелёной вороной.
С возрастом Юсси стал невозмутимее, уравновешенней. Мудрее или нет, он определять не брался. Во всяком случае похождения молодости всё ещё казались забавными, но уже потеряли остроту; краски поблекли, впечатления сглаживались. По сути дела, последние восемь-десять лет он уже не испытывал желания начинать что-то новое. Бесконечная череда девичьих лиц постепенно сливалось в одну пёструю ленту. Он становился мягче, но равнодушней. Юсси постепенно перестал удивляться собственной индифферентности и перестал за неё стыдиться. Охлаждение стало нормальным, до тех пор пока он не познакомился с Марией в Тавастии. В зарождении чувств после сорока лет он откровенно сомневался, но впервые за столь приличное время, Юсси понял, что ему не всё равно.
В тот момент, когда он прикоснулся пальцами к голому холодному плечу, в автобус влетела Светка.
Юсси так и не узнал, что она пообещала Аллу, возможно, мыть его драгоценную машину по пять раз на дню или полировать гитару бархатной тряпочкой, но девица вернулась с пачкой прокладок, пакетом лекарств и бутылкой воды.
— Я половину городка объехала. Затычки у девок нашлись, — отрапортовала она, — ну у тех самых, что Машку избили, а за колёсами пришлось в аптеку сгонять. Всё, теперь отойди и не смотри.
— Чего я там не видел, — проворчал Юсси и послушно отошёл к двери. От всех этих слишком интимных подробностей было одновременно и тошно, и сладко. Так, словно он сам сотворил столь непотребное дело и теперь не знает, как отвертеться от ответственности. Он машинально обернулся на хлопочущую Сенью и чуть заметно усмехнулся, а ещё до горлового спазма хотелось прогнать Сенью к чёртовой матери, стиснуть холодные ладошки и прижать зябнущее тело к себе.
— Ничего, она, вроде, в себя приходит. Я её переодела, шмотьё заберу, застираю. Пусть девка лежит, не тормоши. Я побежала, а то Херман уже на говно изошёл — иззвонился весь. Если что, ты тоже звони, — Светка устало вздохнула и спустилась по ступенькам турбаса, — Юрки точно не распсихуется?
— Нет, — Юсси помотал головой.
— О-хо-хо, Вуори, — Сенья неожиданно улыбнулась, — на тебе ж лица нет!
***
Маша проснулась от ощущения движения. Она с трудом разлепила припухшие глаза и поняла, что куда-то едет. Вокруг было сумрачно, где-то далеко барабанил дождь, и ещё ужасно болела голова. Девушка попыталась сесть, но это удалось с трудом. Во-первых, промежность тут же отозвалась режущей болью, а во-вторых, рядом с ней кто-то лежал. Маша заворочалась, пытаясь принять наименее болезненную позу и прищурилась. Наконец, до неё дошло, что она лежит на нижней полке турбаса, раздетая практически догола, но с нормальной подушкой, и закутанная в пледы. В салоне было темно, и силуэт спящего мужчины она разглядела с трудом. Парень, что был рядом с ней спал совершенно голый, закинув руку за голову, и частично прикрыв лицо. Несмотря на ужасное состояние и дикую головную боль, Маша придвинулась поближе, пытаясь понять, что произошло, и где она находится.
Мария не могла восстановить в памяти деталей вчерашнего вечера, но ощущение неприятной режущей боли живо напомнило о произошедшем. Господи, как Арчи мог так с ней поступить? Это было больно, грязно, отвратительно. С ней произошло почти тоже самое, что и с Сеньей, когда первая близость больше напоминала изнасилование.
Маша снова повернулась к спящему парню. По сути дела, она никогда не видела обнажённое мужское тело так близко и, что удивительно, оно не показалось ей отталкивающим. Не слишком крупное, но с рельефной мускулатурой и красноватым загаром, который бывает только у северян. Маша опустила глаза ниже и невольно засмотрелась на то, что пошлячка Сенья назвала бы утренним стояком. Как ни странно (особенно в свете произошедшего), это не выглядело отталкивающе, а в некоторой степени даже красиво, олицетворяя собой истинную картину жизни. Маша немного смутилась, словно её застигли во время воровства, быстро перевела взгляд выше и внезапно наткнулась глазами на небольшую татуировку. Совсем маленькую, что-то вроде завитой галочки, расположенную под порослью тёмно-золотых волос. В ту же секунду, в её голове вспыхнуло озарение и Маша едва не вылетела из постели. С ней был не Арчи, а Юсси, о чём говорила его пресловутая интимная татуировка.
— Ты чего? — Вуори вздрогнул и, сонно потирая глаза, сел. — Очухалась?
— Как я сюда попала? — Маша быстро свесила ноги и тут поняла, что находится перед Юсси практически голая, если не считать узких, почему-то Светкиных, трусов. Она судорожно стиснула руки и прикрыла обнажённую грудь.
— Как-как, — сердито передразнил Юсси. — Ты так нажралась, что тебя пришлось тащить в турбас на руках.
— Почему ты голый?
— Очень своевременный вопрос, — Юсси усмехнулся, но даже не подумал прикрыться. — Жарко было, Пришлось раздеться. Я не люблю, когда жарко, а в турбасе хорошо, когда прохладненько.
— Пусти меня, — Маша вылетела в проход, — почему я здесь. Где Арчи?
— Уехал. Санта Круз раньше нас умотали, — Юсси пожал плечом. — Подробностей не знаю. Сенья до него так и не дозвонилась.
— Не трогай, — Маша запаниковала, — почему я с тобой? Где мои вещи? Дай мне выйти.
— Тихо ты, не ори, — шикнул Вуори, — посол проснётся — мало не покажется. Как я турбас остановлю? Мы на трассе, уже несколько часов едем.
— Всё равно пусти, — Маша заметалась не зная, что ей делать. Глаза наполнились слезами.
— Да ты чокнулась. Даже если водитель остановит автобус, куда ты пойдёшь? Лес кругом. Да ещё дождь хлещет. Вот, посмотри.
И Юсси откинул тёмную шторку. На улице действительно хлестал проливной дождь, и его обильные струи сбегали по стеклу.
— Перестань меня хватать!
Юсси попытался взять растрёпанную девушку за руку, но она проворно отпрыгнула.
— У вас есть свободное место?
— Ага. Целых десять, — Юсси засмеялся. — Ну, правда нет. Честно, это у Реклессов турбас здоровый, а у нас тесно. Перестань психовать, я тебя пальцем не тронул.
— Почему я голая?
Маша почувствовала, что и голова и тело отказываются ей служить и была вынуждена присесть на самый край Юссиной постели, что бы не упасть.
— Сенья раздела. Не бойся, не я, — Юсси коротко хохотнул и вылез из кровати. — Ну ты, девушка, учудила. Пить хочешь?
— Оденься уже, — взмолилась Маша. — Хочу. Просто ужасно.
Юсси хмыкнул, но всё же нашёл и натянул свежие трусы.
— На, алкоголичка, — он протянул бутылку и снова хихикнул. — А если б мы тебя не нашли?
— Где вы меня подобрали? Что вообще произошло? — Маша жадно отпила минералки, опустошив бутыль почти наполовину.
— Валялась в кустах на территории комплекса. А уж что произошло, тебе видней.
— Господи, — Маша закрыла лицо руками, — где Арчи? Почему он меня бросил?
— Тише ты, — напомнил Юсси, — иди сюда. Да не буду я к тебе приставать. Ну, всё Юрки проснулся.
На соседней полке действительно приподнялась взлохмаченная голова Линнанкиви. Посол доброй воли ЮНИСЕФ недовольно оглядел происходящее, затем сердито хмыкнул и начал долго, самым интеллигентным голосом, объяснять кто они, откуда, и куда им следует пойти.
— Вот видишь, — шикнул Юсси, — сейчас голыми выставит из автобуса. Он может. Ну всё! Ещё и Бейза разбудили.
— Суки, заткнитесь уже, — рявкнул гитарист, затем свесился со своей полки и с интересом оглядел бодровствующую парочку.
Юсси только и успел, что прикрыть полуголую Машу собой.
— Ты её всё-таки притащил, — радостно констатировал Бейз, — а теперь цыц! Встану — выебу всех! Тебя тоже касается, — и он ткнул рукой в сторону Линнанкиви. — Всем спать!
Юрки проворчал, что-то нелицеприятное, резко задернул шторку и мирно засопел. Бейзи спошлил что-то ещё и так же задушевно захрапел.
— Всё, — Юсси залез обратно в постель, — ложись с краю. Или хочешь к окну? Да не бойся ты. Хочешь возьми ещё один плед, накройся отдельно, если так меня боишься.
Маша молча взяла тёплую клетчатую накидку и осторожно, стараясь не прикасаться к Юсси, перебралась ближе к окну. Общее состояние было разбитым вдребезги, голова раскалывалась, а на душе было удивительно гадко и обидно. Мария стиснула зубы, чувствуя, как на глаза вновь наворачиваются слёзы.
— Вы чего пили-то? — поинтересовался Юсси.
— Кажется, виски, потом малиновый ликер. Я точно не помню.
— Кто ж градус понижает? — Юсси фыркнул. — Дурочка ты маленькая.
Маша почувствовала, что больше не в состоянии сдерживать слёзы и, отвернувшись к окну, тихо всхлипнула. Себя было мучительно жалко. Ситуация была настолько нелепая и мерзкая, что Мария не выдержала и закрыла лицо руками, стараясь не всхлипывать и не рыдать в голос.
— Да ладно тебе, не реви, — на плечо легла тёплая ладонь. — Ну, перестань, не плачь. Это со всеми бывает. Что? Больно было? Ну, ничего. Это нормально.
Маша не выдержала, и в порыве поделиться своим горем хоть с кем-нибудь, прижалась к Юссиной груди.
— Не плачь, — Вуори и сам почувствовал, как в горле всё сдавило от нахлынувшей горечи. Когда худенькое тело содрогнулось в его руках, он со всей возможной нежностью прижал девчонку к себе и, сминая её волосы, уткнулся лицом в макушку.
— Успокойся, милая. Всё нормально, ты просто стала женщиной.
Поцеловать Марию Юсси не решился и просто стиснул в своих объятиях сильнее.
Несколько минут молчали, до тех пор пока Юсси не понял, что измученная Маша начала засыпать. Он осторожно опустился на постель, увлекая девчонку за собой. Она так и заснула у него на груди, машинально стискивая за руку. Юсси обнял тонкое девичье плечо и внезапно ощутил весь идиотизм ситуации: буквально захлёбываясь в накипающей нежности, он совершенно отчётливо понял, что на старости лет влюбился в девушку моложе его на двадцать лет, и которая сама буквально издыхает от чувств к другому человеку.
@темы: закончен, юмор, эротика, рок-музыканты, фанфики, Голос, психология, романтика, фанфики по финским группам, гэт, драма