читать дальше— Где это ты шляешься так поздно? — Маша, которая занесла руку, чтобы открыть дверь, замерла, не веря своим ушам.
— Я, наверное, битый час тебя дожидаюсь. Охрана уже начала коситься.
— Артту…
Маша почему-то глухо простонала, как от удара и уткнулась лицом в распах кожаной куртки.
— Как же ты долго.
— Где ты была? Ты, вообще знаешь сколько время? Второй час. Приличные девушки, вроде тебя, так поздно не гуляют.
Маша на несколько секунд замешкалась, с наслаждением втягивая в себя его запах.
— Арчи, милый, я так соскучилась!
— Да я, как бы, тоже.
Куосманен, в свою очередь сбавил обличительные обороты. Замер, затих, машинально потираясь лицом о её замёрзшую щёку. Его тонкие сильные пальцы нырнули под Машину куртку, сминая грубый колющийся свитер. Потянули наверх, обнажая беззащитную полоску тёплой кожи.
— Я тут такую глупость сделала.
— Очень в твоём стиле, — Арчи продолжал ворчать, пытаясь одновременно захватить её внезапно задрожавшие губы и раздёрнуть собачку молнии, чтобы подобраться к телу поближе.
— Представляешь, я в озере Бодом искупалась.
— Типа крещение приняла? Холодновато для таких ритуалов.
— Я прямо в одежде.
— Полагала, что так будет теплее? — Арчи хихикнул и вытащил из её непослушных пальцев ключи. — Давай, уже войдём. Я заебался в коридоре околачиваться. Кстати, какого хуя ты съехала с квартиры?
— Неудобно, я же не хозяйка.
Маша нащупала выключатель. Под потолком её небольшой, но аккуратной комнатки вспыхнула белёсая лампа дневного света. Мария, машинально, словно во сне, повесила куртку на вешалку и принялась расстёгивать сапоги, которые после её эпичного купания покрылись непонятной липкой плёнкой.
— Думаешь, что среди однокурсников ты будешь выглядеть круче?
Арчи навернул по комнате круг, и Маша услышала, как тяжело брякнулась его косуха. Пряжка стукнулась о ножку стула и жалобно звякнула.
— Ладно, не дуйся, — он нарисовался сзади и перехватил поперёк живота, нетерпеливо сминая колючую шерсть фуфайки. — Хм! Ты курила, что ли?
— С чего ты решил?
Маша пропустила его неуклюжую попытку подъебнуть, мимо ушей и торопливо потянула свитер через голову. Грубоватая вещь, крупной вязки, принадлежала Юсси. Ещё утром, он напялил на неё эту шмотку самолично. Молча, с какой-то горькой ухмылкой в уголке губ. Он стал неприветливым и злым в одно мгновение, внеся в их и без того запутанные роли ещё больший раздрай и смятение. Какое счастье, что она не позволила ему пойти дальше холла. Хороша бы была ситуация, напорись они в тёмном коридоре, на Куосманена вдвоём.
— Табаком пахнешь, — Арчи повертел носом, сделал этот простой вывод и ухмыльнулся, — очень сильно.
Он прошёлся по комнате, машинально переставил на стеллаже несколько безделушек, зачем-то выглянул в окно и направился в сторону небольшой Машиной кровати.
— А у тебя ничего, уютно, — он нахально вытянулся на её постели, — иди сюда. Я соскучился.
— И я тоже. Очень!
Маша вылезла из свитера и подошла к крошечному закутку. В микроскопическом пространстве удивительным образом втиснулись холодильник, стол, плита и пенал с микроволновкой.
— Ты голоден? Хочешь, я, что-нибудь приготовлю?
— Нахуй, жрачку. В моём меню сегодня числишься только ты.
Маша сдержанно улыбнулась, чувствуя, что откладывает момент близости сознательно. То ли оттягивая предвкушение удовольствия, то ли мысленно натолкнувшись на невнятное препятствие.
— Я два раза приглашение не повторяю, — нетерпеливо напомнил Куосманен, — хавчик подождёт. Я, что ли, зря бросил шмотки в турбасе и через весь город попёрся в твою дурацкую общагу?
— Не зря, — Маша выдохнула так, словно бросалась в воду и неловко забралась на кровать рядом с Арчи, угрожающе повиснув на самом краю.
— Ложись, — Арчи подвинулся, широким королевским жестом, вжимаясь задом в деревянный бортик и освобождая большую часть постели, — иди уже ко мне.
Маша уютно устроилась у него на плече, закрыв глаза и втиснувшись щекой в выемку на шее. На какое-то время она даже забыла дышать, чувствуя, как остановилось не только время, но и все звуки вокруг.
— Ты там не заснула?
— Нет, хотя я бы этого очень хотела.
— Засыпать и просыпаться с таким хамоватым и эгоистичным придурком, как я?
— Зачем ты себя принижаешь?
— Думаешь я не такой? Впрочем, прошу не начинай свои заумные психологические беседы. Я реально заебался сегодня. Очень хочу выпить, потрахаться и заснуть.
— Хорошо не буду, — Маша устроилась на плече Арчи поудобней, — хотя мне кажется, что порой ты специально наговариваешь на себя, лишь бы получить очередную порцию неприкрытой лести и комплиментов.
— Разве? — в голосе Арчи скользнул неприкрытый интерес. — Может быть, хотя я об этом не задумывался. Кстати, у тебя есть выпить? Ну, хоть, что-нибудь? Впрочем, у кого я спрашиваю…
— Боюсь, что нет. Наверное, тебе неприятно, что связался с такой занудой?
Арчи едва заметно вздохнул:
— Хочешь выяснять отношения? Тем более, однажды ты уже выпила.
— Да, на счёт выпила ты прав. Хотя, подожди, — Маша быстро соскочила с кровати и кинулась к своей сумке. — Кажется, Алекси сунул остатки Джека в мою торбу.
— И правильно сделал! — Арчи тщательно обтёр горлышко рукавом толстовки и сделал приличный глоток. — Хорошо, как будто огня глотнул. А с какой это радости Аллу тебе бутылку подсунул?
Спросил и тут же забыл.
— Поцелуй меня, — Маша перехватила у Арчи бутылку, зажмурившись сделала большой глоток и снова устроилась у него на плече.
— Радость моя, — горькие от алкоголя губы мазнули по краешку ушной раковины, — солнце, моё.
Первое прикосновение его губ оказалось деликатным. Арчи невесомо чмокнул Машу в губы и тут же поспешно отстранился, словно испугался, что его застанут в таком раздолбанно-нежном, сопливом состоянии. В одежде и пижонских красных казаках Арчи показался ещё более тяжёлым, чем всегда. Маша почувствовала, как его живот упрямо вдавился в её пах и по губам болезненно стукнул крестик подвески.
— Ты бы помогла мне.
— А ты мне.
Несколько минут они барахтались на кровати, сбрасывая одежду и сминая белые кампусовские простыни.
— Ты моя!
Он поймал её лицо в ладони и несколько минут пытался высмотреть в серо-зелёной радужке, только одному ему, понятную истину. Маша в ответ обхватила его голову руками и крепко прижалась лбом ко лбу, словно пыталась считать неразрешимые сомнения в ответ.
— Знаю, что я мудак. Но ты меня не бросай. Всё равно не бросай. Ты ведь не знаешь, как тяжело, когда тебя бросают.
Арчи так непривычно нежен, что у Маши невольно защипало в глазах.
Не так уж долго он отсутствовал, чтобы соскучится до неприличной степени. Изголодаться не только физически, но и морально. Словно в поездке, ему прямолинейному и самовлюблённому засранцу, открылась, какая-то тайна взаимоотношений. Тем не менее, его чувствительность показалась странной, а деликатность непривычной.
Или минута слабости? Сколько их ещё будет? Где предел его доверию и откровенности?
Она поцеловала Артту в губы, с максимальной нежностью, словно испытывая признательность за его первую ошеломляющую искренность. Руки Арчи скользнули по её бокам, бережно подхватили под мышки и устроили у себя на груди. Он был не просто нежен, поразительно бережен и у Маши от нахлынувших эмоций вновь сдавило в горле.
— Ты бы дала мне уже, девочка! Пожалуйста, родная! Просто нет терпения!
Он никогда так с ней не говорил.
Маша послушно раскрылась навстречу, изнемогая несколько от страсти, сколько из желания доставить удовольствие, отблагодарить за проявленную любовь и доверие.
Впрочем, Арчи оказался верен себе даже сейчас и после стандартного полутораминутного соития, устало уткнулся лицом Маше в плечо.
— Мария, как мне хорошо с тобой.
— А мне с тобой.
Артту перевернулся на бок, мазнул по Машиному лицу порядочно отросшими кудрями, снова привлёк её к себе, стискивая в грубоватых медвежьих объятиях. Несколько минут полежали рядом. Арчи молча гладил Машу по спине, периодически сдувал с её лба налипшую челку и задумчиво улыбался.
— Что это у тебя?
Его ладонь наткнулась на гигиеническую нашлёпку на лопатке.
— Татуировка.
— Уже сделала? Без меня? Не могла дождаться?
Арчи вспыхнул молниеносно, с присущей ему яростью и раздражением. Встряхнул Марию, как тряпичную куклу и нервно дёрнул за шнурок настенного светильника.
— Я хотела сделать тебе сюрприз, — Маша жалобно вздохнула и машинально отодвинулась на другой конец постели. — Ну, правда. Не сердись.
Ещё несколько минут прошло в томительном ожидании, которое нарушалось лишь задумчивым сопением Артту.
— Твою мать, ласточка, — наконец, глухо выругался Куосманен, но по голосу чувствовалось, что ему очень приятно. — Ласточка, — повторил он, — где делала?
— В салоне.
— Я понимаю, что не на улице. Кто делал?
— Я не запомнила, — Мария виновато вздохнула, чувствуя, как угрюмое баранье сопение набирает разрушительные обороты. — Мужчина такой своеобразный — сам весь в наколках. Меня Алекси к нему привёл.
— Теперь понятно, откуда у тебя в сумке Джек Дэниелс, — хмыкнул Артту. — Ну, как? Больно было?
— Скорее, неприятно. Ощущение такое, что на лопатке теперь синяк или ссадина здоровенная.
— Кому ты рассказываешь, а то я не знаю, — хихикнул Арчи. — Ладно, давай поцелую, ты ж у меня такая нежная.
Маша стоически перенесла почти невесомое, но тем не менее болезненное прикосновение к совсем свежей татуировке и тихо вздохнула.
Это решение вызрело у Марии одномоментно. Спонтанное и непонятное, оно было доступно лишь ей одной. Когда они, всей весёлой подвыпившей компанией, вернулись в Хельсинки, она, как будто закрылась от своих колебаний этим небольшим и ярким рисунком. Маша словно закрашивала свою внутреннюю смуту, нервно покусывая губы, когда мастер вывел на её лопатке первые детали рисунка. Поэтому, попытка Юсси подержать её за руку, его пошлое предложение продемонстрировать собственную интимную татуировку и одновременно с дурацкими шуточками, горький и разочарованный взгляд, уже не имели никакого значения. Она хотела сделать свой выбор.
— Прости меня, пожалуйста.
Это прозвучало ещё более поразительно, чем-то, что Куосманен выдал несколько минут назад.
— За, что мой хороший?
— Не знаю. За всё: за первый раз, за хамство моё. Чего тебе ещё надо? Какая разница. Прошу не задавай вопросов. Просто скажи, что прощаешь! — голос Артту прозвучал сдавлено. В какой-то момент Маше показалось, что он плачет.
— Конечно, любимый.
— И ещё помолчи, ладно? Просто помолчи и не уходи. Никогда не уходи.
***
Утро встретило Артту Куосманена первым снегом. Было ещё очень рано и кружевная позёмка крутилась по тёмным выстуженным улицам. Сам не зная почему, он пошёл пешком, кутаясь во вздыбленный шарф и пытаясь укрыться от ледяного ветра за воротником непродуваемой косухи.
Арчи ушёл непривычно тихо, не желая будить и тем паче выслушивать длинные заумные оправдания его же поведения. Всю ночь напролёт они то занимались любовью, то разговаривали. Точнее говорил один Арчи, а Маша то ли внимательно слушала, то ли дремала, положив голову на его заметно подросший в туре живот. Он говорил, говорил непривычно много, как, наверное, никогда и ни с кем. Она слушала и покорно молчала.
Арчи вполне мог бы остаться. Он действительно дико соскучился и эта невзрачная дурнушка неожиданно разбудила в нем почти удушающую нежность. Она оказалась такой беззащитной и родной, что Артту впервые в жизни почувствовал себя ответственным за кого-то другого. Он был даже готов встать раньше и приготовить на крошечной кухне не просто грёбаный утренний кофе, а самый настоящий, полноценный завтрак, благо готовить Арчи умел и любил.
И сейчас, морщась от пронзительного ветра, он, как нельзя отчётливо понимал, что Мария влезла к нему в душу. Влезла слишком глубоко. Этот факт он принял ещё до гастролей в тот момент, когда они выясняли отношения на пороге студии. Мало того, что влезла, она его простила. Мать вашу, она оказалась выше и чище. Она просто перешагнула через всё то, что он натворил и простила. Хуева любовь. Она действительно полюбила его таким, каким он был.
И от неё надо было освободиться.
Его первая наивная доверчивость оказалась слишком болезненной — вместе с Пиньей, он выдрал из собственного сердца не только чистоту, но и желание испытывать нечто похожее вновь. Его вторым именем оказалась паранойя, почти патологическая подозрительность ко всему тому, что носило имя «чувства».
Он просто не мог позволить себе влюбиться. Да и не влюблялось. Волшебная спагирия гормонов, о которой так любил трепаться Херман, не срабатывала. Количество тех, кого Арчи беспардонно выставил утром из своей квартиры, плавно балансировало на цифре с тремя нулями.
Дурнушка выпала из списка неожиданным образом и от этого сознания, душу начинала разъедать едкая досада. Его трогательные чувства к Марии, невольное уважение, а порой снисходительная жалость никак не вязались с образом рок-звезды. Получалось так, что при любом раскладе, Арчи выглядел либо страдальцем, либо неудачником. Роль была настолько мелкая и унизительная, что он был готов пойти на любой шаг, лишь бы не оказаться в дураках ещё раз.
Что она там сегодня ночью плела про Юсси? Кажется после своего дурацкого купания она провела ночь в его доме. Что ж отлично, по крайней мере, теперь у него будет уважительная причина. Почти гениальная отмазка. Ведь этот умудрённый опытом ловелас запал на Марию ещё в Тавастии.
Лучше предупредить катастрофу заранее, чем снова барахтаться в том ментальном дерьме, в которое он затолкал себя собственноручно. Теперь, когда он сам оттолкнёт изменщицу подальше, уже не будет так больно!
Арчи самодовольно потёр руки и зашагал в сторону дома гораздо веселей, успев поверить, в собственноручно сочинённую историю всей душой.
— Я, наверное, битый час тебя дожидаюсь. Охрана уже начала коситься.
— Артту…
Маша почему-то глухо простонала, как от удара и уткнулась лицом в распах кожаной куртки.
— Как же ты долго.
— Где ты была? Ты, вообще знаешь сколько время? Второй час. Приличные девушки, вроде тебя, так поздно не гуляют.
Маша на несколько секунд замешкалась, с наслаждением втягивая в себя его запах.
— Арчи, милый, я так соскучилась!
— Да я, как бы, тоже.
Куосманен, в свою очередь сбавил обличительные обороты. Замер, затих, машинально потираясь лицом о её замёрзшую щёку. Его тонкие сильные пальцы нырнули под Машину куртку, сминая грубый колющийся свитер. Потянули наверх, обнажая беззащитную полоску тёплой кожи.
— Я тут такую глупость сделала.
— Очень в твоём стиле, — Арчи продолжал ворчать, пытаясь одновременно захватить её внезапно задрожавшие губы и раздёрнуть собачку молнии, чтобы подобраться к телу поближе.
— Представляешь, я в озере Бодом искупалась.
— Типа крещение приняла? Холодновато для таких ритуалов.
— Я прямо в одежде.
— Полагала, что так будет теплее? — Арчи хихикнул и вытащил из её непослушных пальцев ключи. — Давай, уже войдём. Я заебался в коридоре околачиваться. Кстати, какого хуя ты съехала с квартиры?
— Неудобно, я же не хозяйка.
Маша нащупала выключатель. Под потолком её небольшой, но аккуратной комнатки вспыхнула белёсая лампа дневного света. Мария, машинально, словно во сне, повесила куртку на вешалку и принялась расстёгивать сапоги, которые после её эпичного купания покрылись непонятной липкой плёнкой.
— Думаешь, что среди однокурсников ты будешь выглядеть круче?
Арчи навернул по комнате круг, и Маша услышала, как тяжело брякнулась его косуха. Пряжка стукнулась о ножку стула и жалобно звякнула.
— Ладно, не дуйся, — он нарисовался сзади и перехватил поперёк живота, нетерпеливо сминая колючую шерсть фуфайки. — Хм! Ты курила, что ли?
— С чего ты решил?
Маша пропустила его неуклюжую попытку подъебнуть, мимо ушей и торопливо потянула свитер через голову. Грубоватая вещь, крупной вязки, принадлежала Юсси. Ещё утром, он напялил на неё эту шмотку самолично. Молча, с какой-то горькой ухмылкой в уголке губ. Он стал неприветливым и злым в одно мгновение, внеся в их и без того запутанные роли ещё больший раздрай и смятение. Какое счастье, что она не позволила ему пойти дальше холла. Хороша бы была ситуация, напорись они в тёмном коридоре, на Куосманена вдвоём.
— Табаком пахнешь, — Арчи повертел носом, сделал этот простой вывод и ухмыльнулся, — очень сильно.
Он прошёлся по комнате, машинально переставил на стеллаже несколько безделушек, зачем-то выглянул в окно и направился в сторону небольшой Машиной кровати.
— А у тебя ничего, уютно, — он нахально вытянулся на её постели, — иди сюда. Я соскучился.
— И я тоже. Очень!
Маша вылезла из свитера и подошла к крошечному закутку. В микроскопическом пространстве удивительным образом втиснулись холодильник, стол, плита и пенал с микроволновкой.
— Ты голоден? Хочешь, я, что-нибудь приготовлю?
— Нахуй, жрачку. В моём меню сегодня числишься только ты.
Маша сдержанно улыбнулась, чувствуя, что откладывает момент близости сознательно. То ли оттягивая предвкушение удовольствия, то ли мысленно натолкнувшись на невнятное препятствие.
— Я два раза приглашение не повторяю, — нетерпеливо напомнил Куосманен, — хавчик подождёт. Я, что ли, зря бросил шмотки в турбасе и через весь город попёрся в твою дурацкую общагу?
— Не зря, — Маша выдохнула так, словно бросалась в воду и неловко забралась на кровать рядом с Арчи, угрожающе повиснув на самом краю.
— Ложись, — Арчи подвинулся, широким королевским жестом, вжимаясь задом в деревянный бортик и освобождая большую часть постели, — иди уже ко мне.
Маша уютно устроилась у него на плече, закрыв глаза и втиснувшись щекой в выемку на шее. На какое-то время она даже забыла дышать, чувствуя, как остановилось не только время, но и все звуки вокруг.
— Ты там не заснула?
— Нет, хотя я бы этого очень хотела.
— Засыпать и просыпаться с таким хамоватым и эгоистичным придурком, как я?
— Зачем ты себя принижаешь?
— Думаешь я не такой? Впрочем, прошу не начинай свои заумные психологические беседы. Я реально заебался сегодня. Очень хочу выпить, потрахаться и заснуть.
— Хорошо не буду, — Маша устроилась на плече Арчи поудобней, — хотя мне кажется, что порой ты специально наговариваешь на себя, лишь бы получить очередную порцию неприкрытой лести и комплиментов.
— Разве? — в голосе Арчи скользнул неприкрытый интерес. — Может быть, хотя я об этом не задумывался. Кстати, у тебя есть выпить? Ну, хоть, что-нибудь? Впрочем, у кого я спрашиваю…
— Боюсь, что нет. Наверное, тебе неприятно, что связался с такой занудой?
Арчи едва заметно вздохнул:
— Хочешь выяснять отношения? Тем более, однажды ты уже выпила.
— Да, на счёт выпила ты прав. Хотя, подожди, — Маша быстро соскочила с кровати и кинулась к своей сумке. — Кажется, Алекси сунул остатки Джека в мою торбу.
— И правильно сделал! — Арчи тщательно обтёр горлышко рукавом толстовки и сделал приличный глоток. — Хорошо, как будто огня глотнул. А с какой это радости Аллу тебе бутылку подсунул?
Спросил и тут же забыл.
— Поцелуй меня, — Маша перехватила у Арчи бутылку, зажмурившись сделала большой глоток и снова устроилась у него на плече.
— Радость моя, — горькие от алкоголя губы мазнули по краешку ушной раковины, — солнце, моё.
Первое прикосновение его губ оказалось деликатным. Арчи невесомо чмокнул Машу в губы и тут же поспешно отстранился, словно испугался, что его застанут в таком раздолбанно-нежном, сопливом состоянии. В одежде и пижонских красных казаках Арчи показался ещё более тяжёлым, чем всегда. Маша почувствовала, как его живот упрямо вдавился в её пах и по губам болезненно стукнул крестик подвески.
— Ты бы помогла мне.
— А ты мне.
Несколько минут они барахтались на кровати, сбрасывая одежду и сминая белые кампусовские простыни.
— Ты моя!
Он поймал её лицо в ладони и несколько минут пытался высмотреть в серо-зелёной радужке, только одному ему, понятную истину. Маша в ответ обхватила его голову руками и крепко прижалась лбом ко лбу, словно пыталась считать неразрешимые сомнения в ответ.
— Знаю, что я мудак. Но ты меня не бросай. Всё равно не бросай. Ты ведь не знаешь, как тяжело, когда тебя бросают.
Арчи так непривычно нежен, что у Маши невольно защипало в глазах.
Не так уж долго он отсутствовал, чтобы соскучится до неприличной степени. Изголодаться не только физически, но и морально. Словно в поездке, ему прямолинейному и самовлюблённому засранцу, открылась, какая-то тайна взаимоотношений. Тем не менее, его чувствительность показалась странной, а деликатность непривычной.
Или минута слабости? Сколько их ещё будет? Где предел его доверию и откровенности?
Она поцеловала Артту в губы, с максимальной нежностью, словно испытывая признательность за его первую ошеломляющую искренность. Руки Арчи скользнули по её бокам, бережно подхватили под мышки и устроили у себя на груди. Он был не просто нежен, поразительно бережен и у Маши от нахлынувших эмоций вновь сдавило в горле.
— Ты бы дала мне уже, девочка! Пожалуйста, родная! Просто нет терпения!
Он никогда так с ней не говорил.
Маша послушно раскрылась навстречу, изнемогая несколько от страсти, сколько из желания доставить удовольствие, отблагодарить за проявленную любовь и доверие.
Впрочем, Арчи оказался верен себе даже сейчас и после стандартного полутораминутного соития, устало уткнулся лицом Маше в плечо.
— Мария, как мне хорошо с тобой.
— А мне с тобой.
Артту перевернулся на бок, мазнул по Машиному лицу порядочно отросшими кудрями, снова привлёк её к себе, стискивая в грубоватых медвежьих объятиях. Несколько минут полежали рядом. Арчи молча гладил Машу по спине, периодически сдувал с её лба налипшую челку и задумчиво улыбался.
— Что это у тебя?
Его ладонь наткнулась на гигиеническую нашлёпку на лопатке.
— Татуировка.
— Уже сделала? Без меня? Не могла дождаться?
Арчи вспыхнул молниеносно, с присущей ему яростью и раздражением. Встряхнул Марию, как тряпичную куклу и нервно дёрнул за шнурок настенного светильника.
— Я хотела сделать тебе сюрприз, — Маша жалобно вздохнула и машинально отодвинулась на другой конец постели. — Ну, правда. Не сердись.
Ещё несколько минут прошло в томительном ожидании, которое нарушалось лишь задумчивым сопением Артту.
— Твою мать, ласточка, — наконец, глухо выругался Куосманен, но по голосу чувствовалось, что ему очень приятно. — Ласточка, — повторил он, — где делала?
— В салоне.
— Я понимаю, что не на улице. Кто делал?
— Я не запомнила, — Мария виновато вздохнула, чувствуя, как угрюмое баранье сопение набирает разрушительные обороты. — Мужчина такой своеобразный — сам весь в наколках. Меня Алекси к нему привёл.
— Теперь понятно, откуда у тебя в сумке Джек Дэниелс, — хмыкнул Артту. — Ну, как? Больно было?
— Скорее, неприятно. Ощущение такое, что на лопатке теперь синяк или ссадина здоровенная.
— Кому ты рассказываешь, а то я не знаю, — хихикнул Арчи. — Ладно, давай поцелую, ты ж у меня такая нежная.
Маша стоически перенесла почти невесомое, но тем не менее болезненное прикосновение к совсем свежей татуировке и тихо вздохнула.
Это решение вызрело у Марии одномоментно. Спонтанное и непонятное, оно было доступно лишь ей одной. Когда они, всей весёлой подвыпившей компанией, вернулись в Хельсинки, она, как будто закрылась от своих колебаний этим небольшим и ярким рисунком. Маша словно закрашивала свою внутреннюю смуту, нервно покусывая губы, когда мастер вывел на её лопатке первые детали рисунка. Поэтому, попытка Юсси подержать её за руку, его пошлое предложение продемонстрировать собственную интимную татуировку и одновременно с дурацкими шуточками, горький и разочарованный взгляд, уже не имели никакого значения. Она хотела сделать свой выбор.
— Прости меня, пожалуйста.
Это прозвучало ещё более поразительно, чем-то, что Куосманен выдал несколько минут назад.
— За, что мой хороший?
— Не знаю. За всё: за первый раз, за хамство моё. Чего тебе ещё надо? Какая разница. Прошу не задавай вопросов. Просто скажи, что прощаешь! — голос Артту прозвучал сдавлено. В какой-то момент Маше показалось, что он плачет.
— Конечно, любимый.
— И ещё помолчи, ладно? Просто помолчи и не уходи. Никогда не уходи.
***
Утро встретило Артту Куосманена первым снегом. Было ещё очень рано и кружевная позёмка крутилась по тёмным выстуженным улицам. Сам не зная почему, он пошёл пешком, кутаясь во вздыбленный шарф и пытаясь укрыться от ледяного ветра за воротником непродуваемой косухи.
Арчи ушёл непривычно тихо, не желая будить и тем паче выслушивать длинные заумные оправдания его же поведения. Всю ночь напролёт они то занимались любовью, то разговаривали. Точнее говорил один Арчи, а Маша то ли внимательно слушала, то ли дремала, положив голову на его заметно подросший в туре живот. Он говорил, говорил непривычно много, как, наверное, никогда и ни с кем. Она слушала и покорно молчала.
Арчи вполне мог бы остаться. Он действительно дико соскучился и эта невзрачная дурнушка неожиданно разбудила в нем почти удушающую нежность. Она оказалась такой беззащитной и родной, что Артту впервые в жизни почувствовал себя ответственным за кого-то другого. Он был даже готов встать раньше и приготовить на крошечной кухне не просто грёбаный утренний кофе, а самый настоящий, полноценный завтрак, благо готовить Арчи умел и любил.
И сейчас, морщась от пронзительного ветра, он, как нельзя отчётливо понимал, что Мария влезла к нему в душу. Влезла слишком глубоко. Этот факт он принял ещё до гастролей в тот момент, когда они выясняли отношения на пороге студии. Мало того, что влезла, она его простила. Мать вашу, она оказалась выше и чище. Она просто перешагнула через всё то, что он натворил и простила. Хуева любовь. Она действительно полюбила его таким, каким он был.
И от неё надо было освободиться.
Его первая наивная доверчивость оказалась слишком болезненной — вместе с Пиньей, он выдрал из собственного сердца не только чистоту, но и желание испытывать нечто похожее вновь. Его вторым именем оказалась паранойя, почти патологическая подозрительность ко всему тому, что носило имя «чувства».
Он просто не мог позволить себе влюбиться. Да и не влюблялось. Волшебная спагирия гормонов, о которой так любил трепаться Херман, не срабатывала. Количество тех, кого Арчи беспардонно выставил утром из своей квартиры, плавно балансировало на цифре с тремя нулями.
Дурнушка выпала из списка неожиданным образом и от этого сознания, душу начинала разъедать едкая досада. Его трогательные чувства к Марии, невольное уважение, а порой снисходительная жалость никак не вязались с образом рок-звезды. Получалось так, что при любом раскладе, Арчи выглядел либо страдальцем, либо неудачником. Роль была настолько мелкая и унизительная, что он был готов пойти на любой шаг, лишь бы не оказаться в дураках ещё раз.
Что она там сегодня ночью плела про Юсси? Кажется после своего дурацкого купания она провела ночь в его доме. Что ж отлично, по крайней мере, теперь у него будет уважительная причина. Почти гениальная отмазка. Ведь этот умудрённый опытом ловелас запал на Марию ещё в Тавастии.
Лучше предупредить катастрофу заранее, чем снова барахтаться в том ментальном дерьме, в которое он затолкал себя собственноручно. Теперь, когда он сам оттолкнёт изменщицу подальше, уже не будет так больно!
Арчи самодовольно потёр руки и зашагал в сторону дома гораздо веселей, успев поверить, в собственноручно сочинённую историю всей душой.
@темы: закончен, юмор, эротика, рок-музыканты, фанфики, Голос, психология, романтика, фанфики по финским группам, гэт, драма