читать дальшеНа улице лил дождь.
Маша вышла из трамвая; зонт благополучно остался дома, так что, натянув куртку на голову, она побежала к дверям звукозаписывающей студии.
Как стремительно летит время: почти год назад она ступила на порог этого помещения впервые. Маша невольно остановилась на крыльце. В прошлый май она даже представить не могла, чем обернётся для неё эта поездка.
Она и вообразить не могла, что приблизится к жизни звёзд настолько близко. Теперь Мария отлично понимает насколько они могут быть вспыльчивыми, ленивыми или капризными. Ничего романтичного — работа, бесконечный труд, порой конфликты, недопонимание между одногруппниками, изматывающие гастроли, когда от постоянных переездов, и шатающегося пола в турбасе, штормит, как на корабле. Конечно, её восприятие мира изменилось, розовые очки потускнели, но всё же природная наивность осталась при своей хозяйке.
Ах, Арчи-Арчи! Эта почти фантастическая встреча в Тавастии. Как жаль, что их отношения построились спонтанно и нелепо: она до сих пор смотрит на него, как на небожителя. Сверх наивные иллюзии ушли, но порой ей так хочется думать, что он её всё-таки любит, пусть своеобразно и пусть по-своему, ну хоть немножечко. Хоть чуть-чуть.
Маша стояла на крыльце звукозаписывающей студии, мокла под дождём и не могла заставить себя войти внутрь. Он сейчас там, в тепле помещения, может быть, немного раздражённый или усталый, а, может быть, лучезарно улыбающийся. Скорее всего, смолит сигарету, засунув её в уголок рта и наигрывает на гитаре что-то рвано-жёсткое, очень брутальное. Дежурно чмокнет в щёчку, равнодушно поинтересуется, как дела. Господи, ну почему он так и не смог её полюбить?
Не то время и не то место; не те фантазии, не тот идеал. Даже город не тот… или планета. Голос, только голос, ничего личного. Впрочем и голос не впрок. Даже ее участие в проекте происходит долго, мучительно и безрадостно: она репетирует с группой уже несколько месяцев, а просвета ровным счётом никакого, даже обещаний никто не даёт. Только, изматывающие своим однообразием, репетиции порой до того монотонные и скучные, что она уже давно потеряла надежду на то, что ей когда-нибудь дадут выступить. Забавно, что репетиции с рок-музыкантами оказались намного утомительней, чем занятия по классическому образцу. Маша и не подозревала, насколько процесс создания рок-музыки зануден и неинтересен. Чёртова финская обстоятельность.
Любой из участников Локал бенд делает свою работу не просто хорошо, а очень хорошо. (Последнюю мысль Маша машинально произнесла в голове с финским акцентом и невольно заулыбалась).
Репетиции, репетиции, репетиции. Порой её начинает тошнить от бесконечных гитарных проигрышей, отрывистых пропевок, а иногда весьма острого недовольства того же Арчи, если они занимались на репетиционной базе Санта Круз. И, главное, что никто ничего не говорит, даже надежду не подаёт. Ах, Артту! Кудрявый божок местного разлива, если бы ты только мог повлиять на решение главных заправил проекта.
А Юсси? Сколько раз она клялась сама себе, дать отпор его домогательствам. Вот уже почти полгода она ведёт двойную жизнь, настолько отвратительную и лживую, что об этом даже противно думать. При каждой встрече смотрит Арчи в рот, ловит каждое его слово, радуется малейшей благосклонности, а потом молча глотает слёзы на плече Вуори. У них сложились странные отношения: он для неё жилетка, любовник-папаша. А кто ему она?
Иногда Маше кажется, что Юсси достиг своего положения: заботливый отец, лучший барабанщик Финляндии, диджей, радиоведущий, благотворитель, владелец алко-бара и просто душка, не путём целенаправленного труда и удачи, а выгрыз зубами в жестокой конкурентной борьбе.
Оказалось, что он добродушный, вечно улыбающийся и позитивный, ещё та манипулирующая сволочь и доморощенный психолог. И ведь он сумел понять Машин неустойчивый мирок так запросто, словно сыграл на балалайке. Оказалось, что ей не так много и надо: где-то надавить на жалость, немного пополоскать в чувстве вины, приправить великодушием, качественно трахнуть, ещё более качественно посочувствовать, и она очутилась в самой настоящей зависимости. И хоть бы кто любил её по настоящему. За всё то время, что она находится здесь, ею пока только пользовались, но ни разу ни сделали по настоящему чего-то искреннего или безвозмездного.
Маша решительно дёрнула входную дверь. Всё, хватит ныть и стоять под проливными секущими струями, так и воспаление лёгких схватить недолго.
***
Её предположения на счёт Артту оказались ошибочными, Алекси тоже отсутствовал. В добавок, отопление уже отключили и, вопреки ожиданиям, в студии было не намного теплее, чем на улице.
В самой большой репетиционной комнате были Юсси, Олли и Светка. Причём последние заявились вместе, но благополучно не разговаривали. Ещё один нелепый парадокс. По сути дела прекрасно дополняющие друг друга, необходимые, как воздух, похожие и близкие в своём внутреннем устройстве, упорно не желали договариваться мирным путём.
— Добрый день! — Маша с отвращением стянула с себя промокшую куртку и поинтересовалась: — Чем занимаетесь?
— Как бы этим, — и Юсси широким жестом обвёл руками барабанную установку, — репетируем.
— А кто помнит, что Алекси велел отработать?
— Вот это, — и Юсси ткнул пальцем в небольшую офисную доску, что стояла посреди студии и откровенно мешала передвижению.
— Аллу чудак — полагает, что мы отработаем этот кусок посредством двух вокалистов и одного барабанщика, — Олли развернулся на вращающемся табурете и замер перед доской в позе Роденовского мыслителя.
— Ну, Лайхо-то видней, — съехидничала Светка, — в конце концов, сыграй на гитаре сам.
Олли бросил на Сенью недовольный взгляд, исполненный такого праведного негодования, что вопрошающая непременно должна была съёжиться от стыда, словно улитка, но всё-таки ответил:
— Мне, чтобы это сыграть, для начала надо всю табулатуру пропахать сверху до низу, — он недовольно пошевелил бровями и повернулся к Маше. — Может быть, ты попробуешь на фортепиано, пока ребят нет.
— Нет-нет, — Маша пробежала глазами белую поверхность, густо исписанную размашистым почерком маэстро и затрясла головой, — это партия исключительно для гитары.
— Аллу, похоже, не в своём уме был, когда это написал, — Юсси машинально прокрутил барабанные палочки в руках и громко вздохнул. Его деятельная натура требовала движения и он нетерпеливо поёрзал на троне. — Где их носит уже столько времени?
— Где-где? На встрече с менеджментом, — Олли отхлебнул из своей чашки и снова призадумался. — Может Йоонасу позвонить?
— Пустите меня, дайте я сыграю, — Светка перебросила кухонное полотенце через плечо и присела на подлокотник дивана.— Между прочим, вчера, когда я играла, соседи начали постукивать по батарее в такт.
Олли хотел ответить, что-то сердитое, но не выдержал и негромко фыркнул.
— И вот не надо говорить, что рок-музыка вызывает в людях жестокость и неконтролируемую агрессию, это легко опровергается одним витком полотенца вокруг шеи.
— Да, что ж мы столько времени теряем, — Юсси рассыпал по малым барабанам, какую-то незамысловатую дробь и встал. — Если бы я знал, то поехал на встречу вместе с ними.
— Я тоже дела отменил.
— А мне бабушка должна была звонить.
— Ну хватит, — Светка встала со своего места и как бы невзначай провела краем полотенца по небольшому микшерскому пульту. — Юсси, иди сюда. Иди-иди, или я сейчас начну сводить сама, тогда не обижайтесь.
— М-м-м… ты предлагаешь дискотеку устроить? — Юсси подтянул штаны, задумчиво почесал в затылке, но всё-таки слез со своего табурета и подошёл к пульту.
— Ты же сам говорил, что любишь смотреть, как люди танцуют.
— Да, говорил.
— Тогда приступай. Тем более, Маша уже год мечтает попасть на твой диджейский сет. Давай-давай, видишь Херману не терпится пуститься в пляс, он даже чешки надел.
Олли одарил Светку молниеносным взглядом, в котором одновременно таились раздражение и беспомощная попытка не расхохотаться. Юсси хмыкнул, но пульт всё же включил.
— Никогда толком не понимала, как всё это делается, — Маша подошла поближе и с интересом уставилась на панель управления, — ты просто уникум. Мне проще перечислить, чем ты в жизни не занимался.
— Просто мне интересно пробовать всё новое, — фраза вышла двусмысленная и Юсси неожиданно смутился. — А диджеить я начал ещё в юности.
— Говорят, что твои сеты чуть ли не самые лучше на клубной сцене Хельсинки.
— На самом деле, у Юрки лучше. Просто я стараюсь не оставлять один трек больше полутора минут. У меня такое правило, чтобы держать зал на постоянном взводе.
— Я как-то попробовала. Только опозорилась.
— Ошибок при сведении можно избежать, соблюдая простые правила: сводить в квадрат и слушать музыку, которую играешь.
— У меня всё в рассинхрон пошло, — Маша поняла, что Юсси искренне удивился её попыткам заниматься диджеингом и только иронично развела руками.
— Что не стоит делать — так это продолжать сводить как ни в чем не бывало, когда накосячил. Чувствуешь косяк — лучше резко переключить треки, чем коневодить дальше.
— Не коне… чего?
— Не коневодить. Смотри, «кони» на диджейском сленге обозначают ошибку в сведении, когда биты двух композиций расходятся и не играют синхронно, будто скачут эти самые кони.
— Вы играть будете, наконец? Тут Херман уже копытом бьёт, приступайте.
— Давай попробуем вместе, — Юсси нашёл что-то умеренно энергичное и подтолкнул Машу к пульту. — Смотри сюда. Лучше работать на среднем темпе.
Маша положила руки на пульт и почувствовала, как Юсси обнял её сзади. Она тупо наблюдала за его руками, чувствуя, как в её зад упирается его неугомонный член. Он успевал крутить вертушку одной левой, тогда как правая забралась под трикотаж футболки.
— Ты можешь сводить по тональности фортепьянных партий в треке или создавать новые перкуссионные ритмы слиянием двух битов.
Маша машинально задержала его горячую ладонь на своём животе, одновременно проклиная свою слабохарактерность и чувствуя, как от прикосновений предательски подогнулись колени.
Она подняла голову и поискала глазами Светку. Та поглядывала на Олли зло, но тем не менее не без надежды. Чёрт знает, что они учудили наедине, когда поехали за Светкиными вещами. Маша внезапно почувствовала смертельную усталость. Бог с ней со Светланой, раз она сама накосячила и теперь не знает, как помириться, не роняя с головы корону, но ей бы разобраться с собственными проблемами.
Она безумно устала от двойственной позиции и вечного состояния выбора. По чьему желанию она находится в студии и так предельно ясно. Стоит ли усложнять события и доводить их до крайности, как это произошло с подругой.
— Разумно подсчитывать BPM во всех композициях, — Юсси продолжал плести что-то своё диджейское, но при этом его свободная рука добралась до Машиного соска, а горькие от виски губы, прикоснулись к уголку рта. — Работай в среднем темпе.
Фраза прозвучала не менее двояко, чем признание про интерес первоиспытателя.
— Перестань, — Маша попробовала высвободиться, но Юсси перехватил её плотней, прижимая к своей груди и одновременно целуя в шею.
— Будешь упираться, засажу тебе прямо здесь.
— Юсси прекрати, Олли увидит.
— А то он не знает.
— Прекрати, — внезапно Маша почувствовала, как на неё нахлынуло совершенно несвойственное ей раздражение. — Ещё одно движение и я… я не знаю, что с тобой сделаю. Арчи и так подозревает, что в наших отношениях побольше, чем простая дружба.
— Как правило, хип-хоп идет на 88-110 ударов в минуту, гараж или диско — в среднем 118-135 bpm, а вот джангл — уже 150-180 ударов в минуту, — нарочито громко, прямо Маше в ухо провозгласил Юсси.
— Перестань юродствовать. Стоит ему застать нас хоть один раз, и для меня всё кончится.
— Ах, вот оно, что? — Юсси резко повернул Машу к себе лицом и тряхнул так, что у неё лязгнули зубы. — Боишься, что он кинет тебя с выступлением? А ну иди сюда.
Вот всё и решилось. Маша прикусила язык, но было уже поздно.
Не смотря на друзей, которые кажется вздумали потанцевать, Юсси бросил пульт на произвол судьбы и потащил Машу куда-то в подсобное помещение. Он был в такой ярости, что она невольно струхнула. О, язык мой враг мой. Маша уже пожалела о неосторожно брошенной фразе и попыталась ретироваться:
— Прости, я совсем не то хотела сказать.
— Знаю я, что ты хотела сказать, не стоило начинать. А я-то старый дурак до сих пор верю, что ты ко мне не равнодушна. Наберись уж смелости, мышка моя, скажи, что хотела выдвинуться за счёт моих связей и влияния.
Она и не сомневается в его прозорливости. Маша попыталась приободриться. Просто высказала проблему своими словами: что их отношения бесперспективны, а по отношению к Арчи ещё и подлы. Надо же когда-то начинать.
— Юсси, ты всё не так понял, — она всё-таки попыталась смягчить вылетевший упрёк и смущённо зачастила: — Это всего лишь цепь случайностей, начиная с Тавастии. Не заставляй меня оправдываться.
Юсси злобно долбанул дверью, но гнев внезапно пошёл на убыль. Его личная матрица снова дала сбой. С любой другой женщиной он, скорее всего, вышел бы из себя, наговорил гадостей и в конечном итоге захлопнул створки общения навсегда. но врождённая чувствительность подсказывала, что всё сказанное Машей не циничная оговорка, а фантастическая, почти невероятная наивность. Как же мало она усвоила правил из мира шоу-бизнеса, хотя варилась в этом растворе почти целый год.
Юсси вздохнул. За видимой оболочкой разнузданности и холодности ему не было чуждо великодушие. Раз уж так сложилось, то ей надо дать возможность пройти испытание этим дурацким выступлением. Возможно, пойти на уступку, как капризному, но милому ребёнку, ведь в конечном итоге от её страданий будет больно ему самому. То, что он сказал Алекси и Арчи пару нужных слов было не только возможностью, но даже, в некотором роде, обязанностью.
— Арчи прав, дура ты, — устало выдохнул Юсси и сел на кровать рядом с Машей. — До сих пор не понимаешь, чего стоит опасаться по настоящему. Успокойся, я не в обиде.
— Юсси, я правда не хотела тебя обидеть. Здесь никто не сделал для меня больше, чем ты. Просто хочу поставить точки над i.
Маша растерянно покрутилась по комнате. Личные апартаменты Алекси, совсем небольшая комната с тёмно-синими обоями, столиком и громадной кроватью. Эту комнату пришлось переоборудовать из кладовки, когда Children of Bodom писали альбом Hexed. Аллу приходилось оставаться на ночь слишком уж часто, а спать вповалку на продавленном диване, как в юности, уже не позволяла спина. Шикарное ложе тогда доставили из Икеи и его монтаж сопровождался тысячью намёков, как пошлых, так и не очень.
Он протянул руку и привлёк Машу к себе.
— Ты правда не сердишься? — Маша нырнула под его локоть и уютно устроилась на груди. — Ты ведь самый мой лучший друг.
— Господи, — взмолился Вуори, — заткнись уже. Друг, — передразнил он, — Ты что ж, и трахаешься со мной по большой дружбе?
— Юсси, я так запуталась.
— Это я уже понял. Просто захлопни свой ротик или я найду ему иное применение.
Юсси снова стал нежен. Но измученная неизвестностью и ожиданием, Маша чувствовала, как от напряжения пощипывает кончики пальцев. Она молча сидела на его коленях, чувствуя, как Юсси водит губами по виску.
— Ты всё равно моя, спорим, что я тебя Куосманену не уступаю.
— Не знаю, Юсь. Я просто поговорить с тобой хотела.
— О чём, девочка, моя?
— Знаешь, я больше так не могу. Жить в постоянной неизвестности.
Внезапно Маша почувствовала, что сказать прямо Юсси об отставке не может. И даже не из опасения, что её участие в проекте может мгновенно свернуться, но и ещё от множества нерешённых проблем. Она не может вот прямо так послать человека, который действительно всегда помогал ей по мере возможности, был заботлив и чрезвычайно добр. Это было бы верхом цинизма и наглости — послать того, который неоднократно вытягивал её из разных передряг и был даже, чем-то вроде ангела-хранителя.
— Юсси, я тебе никогда не говорила об этом. Ну, не говорила прямо. Даже не знаю, как сформулировать, — запинаясь начала Маша. — В общем, я хочу выступать. Может быть, с вами, может быть, самостоятельно…
— Вот Америку открыла, — хохотнул Юсси, — а то я об этом не догадался.
— Подожди, ты не дослушал.
Маше было чрезвычайно неловко рассказывать про тотальный контроль бабушки, про свои детские опасения и самовольничанье, и она невольно поёжилась.
— Тебе холодно?
— Да, немножко.
— Погоди, — Юсси вытащил из прикроватного ящика громадный клетчатый плед, картинно накинул на себя и поманил Машу рукой:
— Иди ко мне в плащ-кроватку.
— Плащ-палатку, — Маша невольно хихикнула и нырнула в предложенное тепло.
Юсси обнял её сзади, сцепил руки в замок и прижался губами к волосам:
— Ну, давай жалуйся, как тебя бабушка в детстве шлёпала и ставила в угол за проказы.
— Меня не шлёпали.
— Зря. Иногда мне очень хочется отоварить тебя по круглой розовой попке ремнём.
Юсси засунул руку Маше в джинсы и весьма ощутимо ущипнул за задницу.
— Эй, ты наглеешь.
Маша почувствовала, что разговор уходит из нужного русла.
— Будешь возникать, засуну палец совсем в другое место. Тем более, тебе это нравится.
— Юсси, прекрати, — Маша вся напряглась, пытаясь взять нарастающее желание под контроль. Ей было мучительно стыдно, но она машинально подалась вперёд, давая Юсси возможность осуществить свою угрозу на практике:
— Ладно, — он ослабил напор и снова прижал Машу к себе со всей возможной нежностью, тепло дыша в спутанные волосы, — я внимательно слушаю рассказ о твоём поруганном детстве. Между прочим, не думай, что я такой добрый папаша. Моей дочери тоже иногда прилетало.
— Как её зовут? — Маша машинально потёрлась головой о изгиб его шеи, прижалась к груди, одновременно желая и одновременно проклиная ставшими ещё более крепкими, объятия.
— Господи, да зачем тебе это, — Юсси невольно фыркнул. — Ну вообще, так же, как и тебя. Роза-Мария. Не болтай глупости, давай уже выкладывай, что хотела.
— Юсси, мне надо определиться, что будет дальше.
Маша хотела озвучить свои опасения насчёт их любовного треугольника. Высказаться о том, что будет дальше, если Арчи узнает о их связи, что думает о каком-то невнятном положении Куосманен и что планирует дальше сам Юсси, но Вуори понял её по-другому.
— Какая же ты наивная, неужели не понимаешь, что этот вопрос решаю не я. Нет, я тоже, конечно решаю, и Аллу, разумеется, но в конечном итоге, вопрос о совместном выступлении разбирается менеджментом, организаторами, лейблом, наконец, — Юсси немного помолчал. — Хорошо если за тебя все замолвят слово. Олли, Арчи. Тогда вне всякого сомнения будет ясно, что в твоём присутствии заинтересована вся группа. Если тебе так приятней, то считай, что слово Арчи может оказаться очень веским.
Маша мысленно взмолилась, почти как Скарлетт О'Хара, обещая Богу за его милости своё хорошее поведение.
«Господи, я брошу его, брошу. Буду честной, стану порядочной, забуду, как сон если только Арчи скажет своё слово».
На глаза внезапно навернулись слёзы. Юсси было мучительно жаль. До боли под ложечкой. Ведь он всегда понимал её едва ли не лучше, чем Светка. Думал точно так же, как и она, порой поражая интуицией и прозорливостью. Временами Машу даже пугала Юссина проницательность, словно он считывал её мысли с лица. А ещё ей нравилось то, как он её ласкал. Нет, не трахал, а именно ласкал, доставляя, ни с чем несравнимое, моральное удовольствие. Он нежил и обнимал её, потому, что из всего арсенала телесных утех Маша обожала объятия; целовал так, что она улетала на небеса. Он подсознательно схватывал её желания, отлично понимая, насколько ей необходима забота и поддержка. Его поведение часто менялось от нежного и милого, к циничному, и даже опасному, но эти перемены никогда не доходили до крайности.
— Я даже думать боюсь о том, что про моё выступление может сказать бабушка, — Маша всхлипнула. Сказать вслух то, что она сейчас подумала оказалось выше любых усилий.
— Я просто не знаю, что со мной сделают, — она так и не смогла сказать правды, разговор свернул в прежнее русло. — Для меня это будет конец.
— Понимаю, — Юсси повернул Машу к себе, взглянул в покрасневшие глаза, — разумеется, денежный стопор — это один из самых действенных моментов управления, но ты же совершеннолетняя. Неисключено, что после такого финта ушами, с дальнейшим придётся разбираться уже самостоятельно, но когда-то надо начинать! Кстати, а твой отец? Что он думает по этому поводу?
— Юсси, ты не понимаешь, — Маша всхлипнула вслух. Ей действительно было непросто объяснить не только всю сложность русского менталитета, но и тонкости взаимоотношений в семье.
— Отец любит меня. Очень. Просто за то, что я есть, за то, что я его дочь, — она неожиданно заревела, грубо размазывая слёзы по пылающим щекам. — Знаешь, когда я была маленькой, папа по утрам, чтобы меня разбудить, играл на фортепиано мой любимый Венгерский танец Брамса. Бабушка всегда запрещала мне есть мороженое, чтобы не испортить связки, а папа тайком покупал и мы ели его обязательно вдвоём…
— Господи, да тебя всю трясёт, — Юсси прижал Машу с такой силой, что она придушенно пискнула. — Ну, успокойся, котёнок. В конце концов, никто и не узнает, что ты выступила на фестивале…
— В смысле? На каком фестивале? — Маша громко хлюпнула носом и уставилась на Юсси непонимающим взглядом.
Юсси понял, что проболтался, и невольно опустил руки.
— На обычном, в Хювинкяя, — он немного помолчал, гладя Машу по волосам. — Скажи персональное спасибо Алекси и Арчи. Вопрос почти решённый, сегодня уже утрясание пустых формальностей. Прости, боялся говорить заранее.
— Я буду выступать? — сквозь слёзы пробормотала Маша.
— Будешь, — Юсси иронично развёл руками.
— Юська! — Маша завопила так, что у Вуори заложило уши. — Я буду выступать!
— Да тише ты, — Юсси невольно расхохотался, — ты не очень-то радуйся. Тебе теперь репетировать и репетировать. Опять же, как дома будешь объясняться?
— Объяснюсь, как-нибудь, — Маша легкомысленно махнула рукой, вскочила на ноги и запрыгала по ортопедическому матрасу Аллу, словно коза. — Светка, Олли, я буду выступать! Кстати, а почему спасибо именно Арчи?
— Ну, вы же там вместе, что-то нарепетировали с Крузами, — Юсси снова засмеялся, дёрнул Машу за ногу и, повалив на постель, придавил своим телом. — Он орал, как потерпевший, что без тебя выступать не будет.
«Арчи, Арчинька, — мысленно зашептала Маша, непроизвольно, в избытке чувств, обнимая Юсси, — мой хороший, мой родной. Ты всё-таки сделал это, солнышко, моё славное. Я так верила в тебя. Я брошу, брошу его,я буду только твоей. Арчи-и!»
— Кстати, а почему и Алекси?
— А ты и с ним петь будешь, — Юсси пощелкал пальцами, вспоминая название песни, — это? Как её? Бритни Спирс ещё поёт.
— Точно, — ахнула Маша, — мы ж урепетировались на эту тему. Господи, как же я рада! Какая я счастливая, как я Арчи и Алекси благодарна!
— Вот дурочка, — ласково рассмеялся Юсси, целуя её зарёванную мордочку, — тоже мне великое удовольствие! Ты бы хоть мне спасибо сказала, зря я, что ли старался.
Юсси не стал вдаваться в подробности, девчонка выглядела слишком ошалевшей.
Он поцеловал Машу ещё раз, но на душе почему то стало необъяснимо тяжело. Так гадко от предчувствий, что Юсси невольно поёжился. Он уже догадывался о том, что думала Маша, но вопреки этой догадке захотелось, чтобы она обняла его сама. Проявила инициативу и выразила хоть самую малую толику благодарности, приласкала в ответ и дала понять, что он ей не безразличен.
Он тоже не питал иллюзий, пытаясь почувствовать, что Маша его всё-таки любит. Пусть хоть немножечко. Хоть чуть-чуть. Но внутри было горько, особенно от того, что он её ещё и хотел. Унизительно, на грани с раболепием, но не в силах совладать с собственным желанием.
— Погоди, — Маша внезапно отстранилась и прислушалась, — кажется, кто-то пришёл.
— Наверное, Арчи и Алекси. Вставай.
Но не успела Маша подняться с кровати и выскользнуть из-под тела Юсси, как дверь в комнату распахнулась и на пороге выросла Мия. В какой-то миг, Маша испугалась даже больше, чем если б увидела на пороге Артту.
— Как ни увижу, вы всё ебётесь, — расхохоталась девушка, — не устали ещё?
Это, скорее, относилось к Юсси. В студии действительно появились все остальные участники, и Вуори поспешил в главную репетиционную. Мия проводила его долгим и ласковым взглядом. Когда за ним захлопнулась дверь, она криво усмехнулась и добавила:
— Какая же ты сука! Всё тебе одной: и два мужика одновременно и выступление на фестивале. Смотри, не подавись.
Маша вышла из трамвая; зонт благополучно остался дома, так что, натянув куртку на голову, она побежала к дверям звукозаписывающей студии.
Как стремительно летит время: почти год назад она ступила на порог этого помещения впервые. Маша невольно остановилась на крыльце. В прошлый май она даже представить не могла, чем обернётся для неё эта поездка.
Она и вообразить не могла, что приблизится к жизни звёзд настолько близко. Теперь Мария отлично понимает насколько они могут быть вспыльчивыми, ленивыми или капризными. Ничего романтичного — работа, бесконечный труд, порой конфликты, недопонимание между одногруппниками, изматывающие гастроли, когда от постоянных переездов, и шатающегося пола в турбасе, штормит, как на корабле. Конечно, её восприятие мира изменилось, розовые очки потускнели, но всё же природная наивность осталась при своей хозяйке.
Ах, Арчи-Арчи! Эта почти фантастическая встреча в Тавастии. Как жаль, что их отношения построились спонтанно и нелепо: она до сих пор смотрит на него, как на небожителя. Сверх наивные иллюзии ушли, но порой ей так хочется думать, что он её всё-таки любит, пусть своеобразно и пусть по-своему, ну хоть немножечко. Хоть чуть-чуть.
Маша стояла на крыльце звукозаписывающей студии, мокла под дождём и не могла заставить себя войти внутрь. Он сейчас там, в тепле помещения, может быть, немного раздражённый или усталый, а, может быть, лучезарно улыбающийся. Скорее всего, смолит сигарету, засунув её в уголок рта и наигрывает на гитаре что-то рвано-жёсткое, очень брутальное. Дежурно чмокнет в щёчку, равнодушно поинтересуется, как дела. Господи, ну почему он так и не смог её полюбить?
Не то время и не то место; не те фантазии, не тот идеал. Даже город не тот… или планета. Голос, только голос, ничего личного. Впрочем и голос не впрок. Даже ее участие в проекте происходит долго, мучительно и безрадостно: она репетирует с группой уже несколько месяцев, а просвета ровным счётом никакого, даже обещаний никто не даёт. Только, изматывающие своим однообразием, репетиции порой до того монотонные и скучные, что она уже давно потеряла надежду на то, что ей когда-нибудь дадут выступить. Забавно, что репетиции с рок-музыкантами оказались намного утомительней, чем занятия по классическому образцу. Маша и не подозревала, насколько процесс создания рок-музыки зануден и неинтересен. Чёртова финская обстоятельность.
Любой из участников Локал бенд делает свою работу не просто хорошо, а очень хорошо. (Последнюю мысль Маша машинально произнесла в голове с финским акцентом и невольно заулыбалась).
Репетиции, репетиции, репетиции. Порой её начинает тошнить от бесконечных гитарных проигрышей, отрывистых пропевок, а иногда весьма острого недовольства того же Арчи, если они занимались на репетиционной базе Санта Круз. И, главное, что никто ничего не говорит, даже надежду не подаёт. Ах, Артту! Кудрявый божок местного разлива, если бы ты только мог повлиять на решение главных заправил проекта.
А Юсси? Сколько раз она клялась сама себе, дать отпор его домогательствам. Вот уже почти полгода она ведёт двойную жизнь, настолько отвратительную и лживую, что об этом даже противно думать. При каждой встрече смотрит Арчи в рот, ловит каждое его слово, радуется малейшей благосклонности, а потом молча глотает слёзы на плече Вуори. У них сложились странные отношения: он для неё жилетка, любовник-папаша. А кто ему она?
Иногда Маше кажется, что Юсси достиг своего положения: заботливый отец, лучший барабанщик Финляндии, диджей, радиоведущий, благотворитель, владелец алко-бара и просто душка, не путём целенаправленного труда и удачи, а выгрыз зубами в жестокой конкурентной борьбе.
Оказалось, что он добродушный, вечно улыбающийся и позитивный, ещё та манипулирующая сволочь и доморощенный психолог. И ведь он сумел понять Машин неустойчивый мирок так запросто, словно сыграл на балалайке. Оказалось, что ей не так много и надо: где-то надавить на жалость, немного пополоскать в чувстве вины, приправить великодушием, качественно трахнуть, ещё более качественно посочувствовать, и она очутилась в самой настоящей зависимости. И хоть бы кто любил её по настоящему. За всё то время, что она находится здесь, ею пока только пользовались, но ни разу ни сделали по настоящему чего-то искреннего или безвозмездного.
Маша решительно дёрнула входную дверь. Всё, хватит ныть и стоять под проливными секущими струями, так и воспаление лёгких схватить недолго.
***
Её предположения на счёт Артту оказались ошибочными, Алекси тоже отсутствовал. В добавок, отопление уже отключили и, вопреки ожиданиям, в студии было не намного теплее, чем на улице.
В самой большой репетиционной комнате были Юсси, Олли и Светка. Причём последние заявились вместе, но благополучно не разговаривали. Ещё один нелепый парадокс. По сути дела прекрасно дополняющие друг друга, необходимые, как воздух, похожие и близкие в своём внутреннем устройстве, упорно не желали договариваться мирным путём.
— Добрый день! — Маша с отвращением стянула с себя промокшую куртку и поинтересовалась: — Чем занимаетесь?
— Как бы этим, — и Юсси широким жестом обвёл руками барабанную установку, — репетируем.
— А кто помнит, что Алекси велел отработать?
— Вот это, — и Юсси ткнул пальцем в небольшую офисную доску, что стояла посреди студии и откровенно мешала передвижению.
— Аллу чудак — полагает, что мы отработаем этот кусок посредством двух вокалистов и одного барабанщика, — Олли развернулся на вращающемся табурете и замер перед доской в позе Роденовского мыслителя.
— Ну, Лайхо-то видней, — съехидничала Светка, — в конце концов, сыграй на гитаре сам.
Олли бросил на Сенью недовольный взгляд, исполненный такого праведного негодования, что вопрошающая непременно должна была съёжиться от стыда, словно улитка, но всё-таки ответил:
— Мне, чтобы это сыграть, для начала надо всю табулатуру пропахать сверху до низу, — он недовольно пошевелил бровями и повернулся к Маше. — Может быть, ты попробуешь на фортепиано, пока ребят нет.
— Нет-нет, — Маша пробежала глазами белую поверхность, густо исписанную размашистым почерком маэстро и затрясла головой, — это партия исключительно для гитары.
— Аллу, похоже, не в своём уме был, когда это написал, — Юсси машинально прокрутил барабанные палочки в руках и громко вздохнул. Его деятельная натура требовала движения и он нетерпеливо поёрзал на троне. — Где их носит уже столько времени?
— Где-где? На встрече с менеджментом, — Олли отхлебнул из своей чашки и снова призадумался. — Может Йоонасу позвонить?
— Пустите меня, дайте я сыграю, — Светка перебросила кухонное полотенце через плечо и присела на подлокотник дивана.— Между прочим, вчера, когда я играла, соседи начали постукивать по батарее в такт.
Олли хотел ответить, что-то сердитое, но не выдержал и негромко фыркнул.
— И вот не надо говорить, что рок-музыка вызывает в людях жестокость и неконтролируемую агрессию, это легко опровергается одним витком полотенца вокруг шеи.
— Да, что ж мы столько времени теряем, — Юсси рассыпал по малым барабанам, какую-то незамысловатую дробь и встал. — Если бы я знал, то поехал на встречу вместе с ними.
— Я тоже дела отменил.
— А мне бабушка должна была звонить.
— Ну хватит, — Светка встала со своего места и как бы невзначай провела краем полотенца по небольшому микшерскому пульту. — Юсси, иди сюда. Иди-иди, или я сейчас начну сводить сама, тогда не обижайтесь.
— М-м-м… ты предлагаешь дискотеку устроить? — Юсси подтянул штаны, задумчиво почесал в затылке, но всё-таки слез со своего табурета и подошёл к пульту.
— Ты же сам говорил, что любишь смотреть, как люди танцуют.
— Да, говорил.
— Тогда приступай. Тем более, Маша уже год мечтает попасть на твой диджейский сет. Давай-давай, видишь Херману не терпится пуститься в пляс, он даже чешки надел.
Олли одарил Светку молниеносным взглядом, в котором одновременно таились раздражение и беспомощная попытка не расхохотаться. Юсси хмыкнул, но пульт всё же включил.
— Никогда толком не понимала, как всё это делается, — Маша подошла поближе и с интересом уставилась на панель управления, — ты просто уникум. Мне проще перечислить, чем ты в жизни не занимался.
— Просто мне интересно пробовать всё новое, — фраза вышла двусмысленная и Юсси неожиданно смутился. — А диджеить я начал ещё в юности.
— Говорят, что твои сеты чуть ли не самые лучше на клубной сцене Хельсинки.
— На самом деле, у Юрки лучше. Просто я стараюсь не оставлять один трек больше полутора минут. У меня такое правило, чтобы держать зал на постоянном взводе.
— Я как-то попробовала. Только опозорилась.
— Ошибок при сведении можно избежать, соблюдая простые правила: сводить в квадрат и слушать музыку, которую играешь.
— У меня всё в рассинхрон пошло, — Маша поняла, что Юсси искренне удивился её попыткам заниматься диджеингом и только иронично развела руками.
— Что не стоит делать — так это продолжать сводить как ни в чем не бывало, когда накосячил. Чувствуешь косяк — лучше резко переключить треки, чем коневодить дальше.
— Не коне… чего?
— Не коневодить. Смотри, «кони» на диджейском сленге обозначают ошибку в сведении, когда биты двух композиций расходятся и не играют синхронно, будто скачут эти самые кони.
— Вы играть будете, наконец? Тут Херман уже копытом бьёт, приступайте.
— Давай попробуем вместе, — Юсси нашёл что-то умеренно энергичное и подтолкнул Машу к пульту. — Смотри сюда. Лучше работать на среднем темпе.
Маша положила руки на пульт и почувствовала, как Юсси обнял её сзади. Она тупо наблюдала за его руками, чувствуя, как в её зад упирается его неугомонный член. Он успевал крутить вертушку одной левой, тогда как правая забралась под трикотаж футболки.
— Ты можешь сводить по тональности фортепьянных партий в треке или создавать новые перкуссионные ритмы слиянием двух битов.
Маша машинально задержала его горячую ладонь на своём животе, одновременно проклиная свою слабохарактерность и чувствуя, как от прикосновений предательски подогнулись колени.
Она подняла голову и поискала глазами Светку. Та поглядывала на Олли зло, но тем не менее не без надежды. Чёрт знает, что они учудили наедине, когда поехали за Светкиными вещами. Маша внезапно почувствовала смертельную усталость. Бог с ней со Светланой, раз она сама накосячила и теперь не знает, как помириться, не роняя с головы корону, но ей бы разобраться с собственными проблемами.
Она безумно устала от двойственной позиции и вечного состояния выбора. По чьему желанию она находится в студии и так предельно ясно. Стоит ли усложнять события и доводить их до крайности, как это произошло с подругой.
— Разумно подсчитывать BPM во всех композициях, — Юсси продолжал плести что-то своё диджейское, но при этом его свободная рука добралась до Машиного соска, а горькие от виски губы, прикоснулись к уголку рта. — Работай в среднем темпе.
Фраза прозвучала не менее двояко, чем признание про интерес первоиспытателя.
— Перестань, — Маша попробовала высвободиться, но Юсси перехватил её плотней, прижимая к своей груди и одновременно целуя в шею.
— Будешь упираться, засажу тебе прямо здесь.
— Юсси прекрати, Олли увидит.
— А то он не знает.
— Прекрати, — внезапно Маша почувствовала, как на неё нахлынуло совершенно несвойственное ей раздражение. — Ещё одно движение и я… я не знаю, что с тобой сделаю. Арчи и так подозревает, что в наших отношениях побольше, чем простая дружба.
— Как правило, хип-хоп идет на 88-110 ударов в минуту, гараж или диско — в среднем 118-135 bpm, а вот джангл — уже 150-180 ударов в минуту, — нарочито громко, прямо Маше в ухо провозгласил Юсси.
— Перестань юродствовать. Стоит ему застать нас хоть один раз, и для меня всё кончится.
— Ах, вот оно, что? — Юсси резко повернул Машу к себе лицом и тряхнул так, что у неё лязгнули зубы. — Боишься, что он кинет тебя с выступлением? А ну иди сюда.
Вот всё и решилось. Маша прикусила язык, но было уже поздно.
Не смотря на друзей, которые кажется вздумали потанцевать, Юсси бросил пульт на произвол судьбы и потащил Машу куда-то в подсобное помещение. Он был в такой ярости, что она невольно струхнула. О, язык мой враг мой. Маша уже пожалела о неосторожно брошенной фразе и попыталась ретироваться:
— Прости, я совсем не то хотела сказать.
— Знаю я, что ты хотела сказать, не стоило начинать. А я-то старый дурак до сих пор верю, что ты ко мне не равнодушна. Наберись уж смелости, мышка моя, скажи, что хотела выдвинуться за счёт моих связей и влияния.
Она и не сомневается в его прозорливости. Маша попыталась приободриться. Просто высказала проблему своими словами: что их отношения бесперспективны, а по отношению к Арчи ещё и подлы. Надо же когда-то начинать.
— Юсси, ты всё не так понял, — она всё-таки попыталась смягчить вылетевший упрёк и смущённо зачастила: — Это всего лишь цепь случайностей, начиная с Тавастии. Не заставляй меня оправдываться.
Юсси злобно долбанул дверью, но гнев внезапно пошёл на убыль. Его личная матрица снова дала сбой. С любой другой женщиной он, скорее всего, вышел бы из себя, наговорил гадостей и в конечном итоге захлопнул створки общения навсегда. но врождённая чувствительность подсказывала, что всё сказанное Машей не циничная оговорка, а фантастическая, почти невероятная наивность. Как же мало она усвоила правил из мира шоу-бизнеса, хотя варилась в этом растворе почти целый год.
Юсси вздохнул. За видимой оболочкой разнузданности и холодности ему не было чуждо великодушие. Раз уж так сложилось, то ей надо дать возможность пройти испытание этим дурацким выступлением. Возможно, пойти на уступку, как капризному, но милому ребёнку, ведь в конечном итоге от её страданий будет больно ему самому. То, что он сказал Алекси и Арчи пару нужных слов было не только возможностью, но даже, в некотором роде, обязанностью.
— Арчи прав, дура ты, — устало выдохнул Юсси и сел на кровать рядом с Машей. — До сих пор не понимаешь, чего стоит опасаться по настоящему. Успокойся, я не в обиде.
— Юсси, я правда не хотела тебя обидеть. Здесь никто не сделал для меня больше, чем ты. Просто хочу поставить точки над i.
Маша растерянно покрутилась по комнате. Личные апартаменты Алекси, совсем небольшая комната с тёмно-синими обоями, столиком и громадной кроватью. Эту комнату пришлось переоборудовать из кладовки, когда Children of Bodom писали альбом Hexed. Аллу приходилось оставаться на ночь слишком уж часто, а спать вповалку на продавленном диване, как в юности, уже не позволяла спина. Шикарное ложе тогда доставили из Икеи и его монтаж сопровождался тысячью намёков, как пошлых, так и не очень.
Он протянул руку и привлёк Машу к себе.
— Ты правда не сердишься? — Маша нырнула под его локоть и уютно устроилась на груди. — Ты ведь самый мой лучший друг.
— Господи, — взмолился Вуори, — заткнись уже. Друг, — передразнил он, — Ты что ж, и трахаешься со мной по большой дружбе?
— Юсси, я так запуталась.
— Это я уже понял. Просто захлопни свой ротик или я найду ему иное применение.
Юсси снова стал нежен. Но измученная неизвестностью и ожиданием, Маша чувствовала, как от напряжения пощипывает кончики пальцев. Она молча сидела на его коленях, чувствуя, как Юсси водит губами по виску.
— Ты всё равно моя, спорим, что я тебя Куосманену не уступаю.
— Не знаю, Юсь. Я просто поговорить с тобой хотела.
— О чём, девочка, моя?
— Знаешь, я больше так не могу. Жить в постоянной неизвестности.
Внезапно Маша почувствовала, что сказать прямо Юсси об отставке не может. И даже не из опасения, что её участие в проекте может мгновенно свернуться, но и ещё от множества нерешённых проблем. Она не может вот прямо так послать человека, который действительно всегда помогал ей по мере возможности, был заботлив и чрезвычайно добр. Это было бы верхом цинизма и наглости — послать того, который неоднократно вытягивал её из разных передряг и был даже, чем-то вроде ангела-хранителя.
— Юсси, я тебе никогда не говорила об этом. Ну, не говорила прямо. Даже не знаю, как сформулировать, — запинаясь начала Маша. — В общем, я хочу выступать. Может быть, с вами, может быть, самостоятельно…
— Вот Америку открыла, — хохотнул Юсси, — а то я об этом не догадался.
— Подожди, ты не дослушал.
Маше было чрезвычайно неловко рассказывать про тотальный контроль бабушки, про свои детские опасения и самовольничанье, и она невольно поёжилась.
— Тебе холодно?
— Да, немножко.
— Погоди, — Юсси вытащил из прикроватного ящика громадный клетчатый плед, картинно накинул на себя и поманил Машу рукой:
— Иди ко мне в плащ-кроватку.
— Плащ-палатку, — Маша невольно хихикнула и нырнула в предложенное тепло.
Юсси обнял её сзади, сцепил руки в замок и прижался губами к волосам:
— Ну, давай жалуйся, как тебя бабушка в детстве шлёпала и ставила в угол за проказы.
— Меня не шлёпали.
— Зря. Иногда мне очень хочется отоварить тебя по круглой розовой попке ремнём.
Юсси засунул руку Маше в джинсы и весьма ощутимо ущипнул за задницу.
— Эй, ты наглеешь.
Маша почувствовала, что разговор уходит из нужного русла.
— Будешь возникать, засуну палец совсем в другое место. Тем более, тебе это нравится.
— Юсси, прекрати, — Маша вся напряглась, пытаясь взять нарастающее желание под контроль. Ей было мучительно стыдно, но она машинально подалась вперёд, давая Юсси возможность осуществить свою угрозу на практике:
— Ладно, — он ослабил напор и снова прижал Машу к себе со всей возможной нежностью, тепло дыша в спутанные волосы, — я внимательно слушаю рассказ о твоём поруганном детстве. Между прочим, не думай, что я такой добрый папаша. Моей дочери тоже иногда прилетало.
— Как её зовут? — Маша машинально потёрлась головой о изгиб его шеи, прижалась к груди, одновременно желая и одновременно проклиная ставшими ещё более крепкими, объятия.
— Господи, да зачем тебе это, — Юсси невольно фыркнул. — Ну вообще, так же, как и тебя. Роза-Мария. Не болтай глупости, давай уже выкладывай, что хотела.
— Юсси, мне надо определиться, что будет дальше.
Маша хотела озвучить свои опасения насчёт их любовного треугольника. Высказаться о том, что будет дальше, если Арчи узнает о их связи, что думает о каком-то невнятном положении Куосманен и что планирует дальше сам Юсси, но Вуори понял её по-другому.
— Какая же ты наивная, неужели не понимаешь, что этот вопрос решаю не я. Нет, я тоже, конечно решаю, и Аллу, разумеется, но в конечном итоге, вопрос о совместном выступлении разбирается менеджментом, организаторами, лейблом, наконец, — Юсси немного помолчал. — Хорошо если за тебя все замолвят слово. Олли, Арчи. Тогда вне всякого сомнения будет ясно, что в твоём присутствии заинтересована вся группа. Если тебе так приятней, то считай, что слово Арчи может оказаться очень веским.
Маша мысленно взмолилась, почти как Скарлетт О'Хара, обещая Богу за его милости своё хорошее поведение.
«Господи, я брошу его, брошу. Буду честной, стану порядочной, забуду, как сон если только Арчи скажет своё слово».
На глаза внезапно навернулись слёзы. Юсси было мучительно жаль. До боли под ложечкой. Ведь он всегда понимал её едва ли не лучше, чем Светка. Думал точно так же, как и она, порой поражая интуицией и прозорливостью. Временами Машу даже пугала Юссина проницательность, словно он считывал её мысли с лица. А ещё ей нравилось то, как он её ласкал. Нет, не трахал, а именно ласкал, доставляя, ни с чем несравнимое, моральное удовольствие. Он нежил и обнимал её, потому, что из всего арсенала телесных утех Маша обожала объятия; целовал так, что она улетала на небеса. Он подсознательно схватывал её желания, отлично понимая, насколько ей необходима забота и поддержка. Его поведение часто менялось от нежного и милого, к циничному, и даже опасному, но эти перемены никогда не доходили до крайности.
— Я даже думать боюсь о том, что про моё выступление может сказать бабушка, — Маша всхлипнула. Сказать вслух то, что она сейчас подумала оказалось выше любых усилий.
— Я просто не знаю, что со мной сделают, — она так и не смогла сказать правды, разговор свернул в прежнее русло. — Для меня это будет конец.
— Понимаю, — Юсси повернул Машу к себе, взглянул в покрасневшие глаза, — разумеется, денежный стопор — это один из самых действенных моментов управления, но ты же совершеннолетняя. Неисключено, что после такого финта ушами, с дальнейшим придётся разбираться уже самостоятельно, но когда-то надо начинать! Кстати, а твой отец? Что он думает по этому поводу?
— Юсси, ты не понимаешь, — Маша всхлипнула вслух. Ей действительно было непросто объяснить не только всю сложность русского менталитета, но и тонкости взаимоотношений в семье.
— Отец любит меня. Очень. Просто за то, что я есть, за то, что я его дочь, — она неожиданно заревела, грубо размазывая слёзы по пылающим щекам. — Знаешь, когда я была маленькой, папа по утрам, чтобы меня разбудить, играл на фортепиано мой любимый Венгерский танец Брамса. Бабушка всегда запрещала мне есть мороженое, чтобы не испортить связки, а папа тайком покупал и мы ели его обязательно вдвоём…
— Господи, да тебя всю трясёт, — Юсси прижал Машу с такой силой, что она придушенно пискнула. — Ну, успокойся, котёнок. В конце концов, никто и не узнает, что ты выступила на фестивале…
— В смысле? На каком фестивале? — Маша громко хлюпнула носом и уставилась на Юсси непонимающим взглядом.
Юсси понял, что проболтался, и невольно опустил руки.
— На обычном, в Хювинкяя, — он немного помолчал, гладя Машу по волосам. — Скажи персональное спасибо Алекси и Арчи. Вопрос почти решённый, сегодня уже утрясание пустых формальностей. Прости, боялся говорить заранее.
— Я буду выступать? — сквозь слёзы пробормотала Маша.
— Будешь, — Юсси иронично развёл руками.
— Юська! — Маша завопила так, что у Вуори заложило уши. — Я буду выступать!
— Да тише ты, — Юсси невольно расхохотался, — ты не очень-то радуйся. Тебе теперь репетировать и репетировать. Опять же, как дома будешь объясняться?
— Объяснюсь, как-нибудь, — Маша легкомысленно махнула рукой, вскочила на ноги и запрыгала по ортопедическому матрасу Аллу, словно коза. — Светка, Олли, я буду выступать! Кстати, а почему спасибо именно Арчи?
— Ну, вы же там вместе, что-то нарепетировали с Крузами, — Юсси снова засмеялся, дёрнул Машу за ногу и, повалив на постель, придавил своим телом. — Он орал, как потерпевший, что без тебя выступать не будет.
«Арчи, Арчинька, — мысленно зашептала Маша, непроизвольно, в избытке чувств, обнимая Юсси, — мой хороший, мой родной. Ты всё-таки сделал это, солнышко, моё славное. Я так верила в тебя. Я брошу, брошу его,я буду только твоей. Арчи-и!»
— Кстати, а почему и Алекси?
— А ты и с ним петь будешь, — Юсси пощелкал пальцами, вспоминая название песни, — это? Как её? Бритни Спирс ещё поёт.
— Точно, — ахнула Маша, — мы ж урепетировались на эту тему. Господи, как же я рада! Какая я счастливая, как я Арчи и Алекси благодарна!
— Вот дурочка, — ласково рассмеялся Юсси, целуя её зарёванную мордочку, — тоже мне великое удовольствие! Ты бы хоть мне спасибо сказала, зря я, что ли старался.
Юсси не стал вдаваться в подробности, девчонка выглядела слишком ошалевшей.
Он поцеловал Машу ещё раз, но на душе почему то стало необъяснимо тяжело. Так гадко от предчувствий, что Юсси невольно поёжился. Он уже догадывался о том, что думала Маша, но вопреки этой догадке захотелось, чтобы она обняла его сама. Проявила инициативу и выразила хоть самую малую толику благодарности, приласкала в ответ и дала понять, что он ей не безразличен.
Он тоже не питал иллюзий, пытаясь почувствовать, что Маша его всё-таки любит. Пусть хоть немножечко. Хоть чуть-чуть. Но внутри было горько, особенно от того, что он её ещё и хотел. Унизительно, на грани с раболепием, но не в силах совладать с собственным желанием.
— Погоди, — Маша внезапно отстранилась и прислушалась, — кажется, кто-то пришёл.
— Наверное, Арчи и Алекси. Вставай.
Но не успела Маша подняться с кровати и выскользнуть из-под тела Юсси, как дверь в комнату распахнулась и на пороге выросла Мия. В какой-то миг, Маша испугалась даже больше, чем если б увидела на пороге Артту.
— Как ни увижу, вы всё ебётесь, — расхохоталась девушка, — не устали ещё?
Это, скорее, относилось к Юсси. В студии действительно появились все остальные участники, и Вуори поспешил в главную репетиционную. Мия проводила его долгим и ласковым взглядом. Когда за ним захлопнулась дверь, она криво усмехнулась и добавила:
— Какая же ты сука! Всё тебе одной: и два мужика одновременно и выступление на фестивале. Смотри, не подавись.
@темы: закончен, юмор, эротика, рок-музыканты, фанфики, Голос, психология, романтика, фанфики по финским группам, гэт, драма