Голос. Фанфик по финским группам. 13 глава

[Aily777]

— Привет!

— Привет, — Маша сухо кивнула и невольно посторонилась, пропуская Арчи к дверям студии. Всего лишь короткий жест, но ему показалось, что девушка шарахнулась.

— Какие планы на сегодня?

— Мне нужно сходить в академию по поводу документов.

— Это надолго?

— Не волнуйся, я твоё время не займу.

Расценить можно по-всякому. То ли к концерту успею, то ли иди-ка ты, Артту Куосманен, лесом мелким шагом. Какие мы обидчивые. Подумаешь, напился и трахнул. Любая другая прыгала бы от восторга — девственности лишил сам Арчи Круз. Причастись прекрасным, Маша с непроизносимой фамилией. Гениальность надо тиражировать. Скольких он осчастливил таким образом. Пожалуй, и не удивится, если где-нибудь подрастает пухлый малыш с розовым пузиком — Арчи Круз II.

— У нас сегодня сдвоенный сэт вместе с Реклесами, — Арчи мотнул головой в сторону своих музыкантов, — хотим немного поработать над новым альбомом, а потом к семи на концерт.

Выяснять отношения в данный момент хотелось меньше всего. По опыту он знал, что очередная маленькая шалость может обернуться заявлением прав. Тем более в исполнении этой серой мышки. Угораздило же связаться. Вряд ли она обрадуется, когда поймёт, что причиной стал лишь её голос.

— Я в курсе.

— Придёшь?

Интересно, что может быть хуже подобного вопроса? Они же, вроде, как пара. Что это? Он заискивает? Реально обеспокоен её присутствием на концерте?

— Приду.

Выпадение схемы. Сбой в матрице. Может быть, ты и скандалить не собираешься?

— В Тавастии. В семь, — зачем-то напомнил Артту.

— Я знаю.

Впервые за весь разговор Маша слабо улыбнулась. А выдержки ей не занимать, спокойная, как будто ничего не случилось.

***

После концерта на фестивале они пересеклись через пару дней. Мышка почему-то оказалась в турбасе «The 69 Eyes» и, кажется, Юсси был готов набить ему морду. Он до сих пор разговаривает сквозь зубы. Не все так гладко в датском королевстве. А что, если этот стареющий кобель-переросток позарился на его добычу?

— Хватит уже строить из себя Снежную королеву, — раздражение всегда накатывало на Арчи молниеносно. Он порой даже не успевал уловить, когда разгневанные слова вылетали сами собой. Здравый смысл при этом практически всегда оставался в позорных аутсайдерах. Не самая лучшая черта, когда ты публичный человек.

— Я не строю, — кажется, Маша снова испуганно дёрнулась.

Какие мы чувствительные. Просто трахнул, не зарезать же пытался.

 — Предполагала, что у нас будет по-другому. Впрочем, если это всё, то я очень признательна. Близостью с таким человеком можно гордиться. Если я тебя не удовлетворила, и ты хочешь меня бросить, то это твоё право — я навязываться не буду.

Ага, всё-таки снизошла до выяснений. Арчи почему-то обрадовался, но тут же мгновенно прокрутил слова в голове и прицепился к выражению «у нас». Хоть все русские и с вывихнутыми мозгами, но всё пошло по стандартной международной схеме.

Артту нервно закурил. Пальцы несколько раз соскользнули с колёсика зажигалки. Внутренности мгновенно свернулись тошнотворным комком. Что она знает про «мы» и «у нас»? Интересно, а что если он объяснит этой бедной овечке о том, как бросают простым и доступным языком? Скорее всего, примется его жалеть. Ну уж нет.

В тот момент, когда Пинья швырнула его спиной на гвозди, он испытал чувство гораздо более сильное, чем боль потери. Утрата — чувство мёртвое. Пришло и ушло. Уязвлённое самолюбие пострадало гораздо сильней. Схема схемой, а он не тот человек которого бросают. Хоть де-факто, хоть де-юре. Просто функция установленная по умолчанию. Арчи почему-то обернулся в сторону друзей. Они были молчаливыми свидетелями тех событий. Особенно Йоонас. Немой универсальный свидетель того, как корчилась его гордость, сворачивалась словно обугленный в пламени лист бумаги.

— Ладно, хватит, — он махнул рукой, — пошли в студию, надо поработать.

Маша послушно кивнула, и они прошли внутрь. Миновали длинный коридор, увешанный дисками и прошли в аппаратную.

— Джонни, — он подозвал своего гитариста, — посмотри, как это будет звучать с женским голосом?

И Арчи ткнул листок буквально Йоонасу в лицо. Вот человек, настоящий, хладнокровный и радостный монстр. Он запросто доведёт человека до белого каления своими умственными сомнениями, а затем будет равнодушно взирать, как тот распадается на части.

— Распеваться будешь?

Настроение было безнадёжно испорчено, и Артту хмуро ткнул рукой в микрофон.

— Нет, мне не надо, ты же знаешь.

— Я что, по-твоему тупой, — Арчи вновь не удержался от гневной шпильки, — ничего не помню?

— Просто вспыльчивый, — Маша неожиданно подошла сзади и обхватила его за талию. Острый подбородок уперся в плечо. — На самом деле ты добрый.

Внутри снова опасно засосало. Черт, а ведь она понимает его гораздо лучше, чем тот же Йоонас. Просто чувствует. Опасно так проникает в душу. Ну, что поделаешь, если он такой дурак. Заводной и раздражительный парень, который прекрасно умеет делать больно, а потом страдает от того, что кому-то плохо. Арчи попытался вывернуться. Девчонка в обычных джинсах и футболке, с тонкими распущенными волосами. Её светло-зелёные глаза были прикрыты, а тоненькое тело слегка покачивалось в такт мелодии, которую наигрывал Паркконен.

Пожалуй, впервые за время знакомства Арчи посмотрел на неё совершенно другими глазами. И если Мария совершенно не тянула на девушку его мечты, то, как профессионал, она несомненно превосходила самого Арчи во много раз, и это неожиданное сочетание, когда яркий и мощный голос переплетался с трогательной слабостью, всколыхнули нечто похожее на искренний интерес.

— Прости меня, — неожиданно сказала Маша, — что не смогла соответствовать твоим представлениям.

Артту поперхнулся.

— Вот это что сейчас было? Пытаешься меня изысканно подъебнуть?

— Нет, просто воспринимаю таким, какой ты есть.

Арчи невольно закрутил головой.

Чёрт, Паркконен, съебись, будь человеком. Тут хоть и дружба длинною в жизнь, но оставь свои задумчивые взгляды при себе.

— Митя звонит, — Йоонас поставил гитару на стойку, — пойду узнаю, что случилось.

Когда за Джонни захлопнулась дверь, Арчи взял руки Марии в свои. Блять! Знатно его нахлобучивает! В носу предательски защипало. Когда он ревел в последний раз? Наверное, ещё в детстве: от несправедливости и непонимания, когда наглый соседский пёс утащил его новый мячик в пруд.

— Я мудак. Сам знаю, — слово «прости» не выговаривалось.

— Зато мой, — Маша обняла Арчи за плечи и прижалась лицом к его груди.

— Сомнительное такое приобретение, — смущённо буркнул он, — та ещё радость, — и, помолчав, негромко спросил: — Что мне для тебя сделать?

— Не знаю, — Маша в упоении тёрлась виском о его колючую, небритую щёку, — что хочешь. Что-нибудь необычное.

— Прыжок с парашютом, — Арчи брякнул первое, что пришло в голову и тут же одумался, — ну или там партак.

— Пар-? Чего?

— Татуировка, — снисходительно улыбнулся Артту, — какую ты хочешь? Имей в виду, это не очень приятно. У тебя кожа нежная.

— Такую, как у тебя.

— Розу?

— Нет, ласточку. Что она обозначает?

— Душу, — Арчи глубоко вздохнул, — ты душу захотела, душа моя.

— Хорошо, — Маша кивнула, — только будь в этот момент со мной.

— Куда ж я денусь с подводной лодки?

Маша снова прижалась к Арчи всем телом, и он снова вздохнул от полного непонимания происходящего. Его характер предпочитал простые пути. Долгие обходы, сантименты и сомнения казались Артту бессмыслицей. Несмотря на тяжёлый разрыв с прежней девушкой, на слишком большую разницу в характерах и даже пренебрежение к Марии, Арчи чувствовал, что его манят вершины, причём вершины труднодостижимые и сложные. Чем цель оказывалась сложней, тем сильнее разгорался азарт, и Артту не хотел терять время. Впрочем, мысль о том, что не все цели покоряются, была для Арчи бесполезной. Он не понимал того, что кратчайший путь может оказаться самым крутым и грозить обвалом.

***

К Тавастии они подъехали почти за час до концерта. Запись песни прошла удачно, и Санта Круз ввалились в клуб, более, чем довольные.

Светку Маша отыскала в одном из коридоров. Та была непривычно мрачна и встретила появление Маши в компании Арту с ехидной ухмылкой.

 — Ну? Надеюсь Куосманен извинился за то, что на фесте натворил? — живо поинтересовалась она, едва девушки остались наедине.

— Ну, как бы да, — Маша окончательно смешалась, — я не стала акцентировать на этом внимания. Просто помирились.

— Помирились? — Светкина бровь удивлённо взметнулась вверх. — Так вы вроде и не ссорились. Ещё немного, и я не удивлюсь, если прощения у него просила ты.

— Да, — Маша старалась не смотреть Сенье в глаза, — я извинилась. Сказала, что очень сожалею, что разочаровала его. Что первый раз вышел такой неудачный.

— Что? — Светка замерла посреди коридора. — Левина, блять! Ну ты и овца. Это он должен был перед тобой на коленях ползать, ноги тебе мыть и воду пить. Ты же могла заявление в полицию накатать, что тебя изнасиловали.

— Нет-нет, — Мария тоже остановилась и замахала руками, — я сама виновата. Не надо было так много пить, Арчи здесь не при чём. Тем более он не знал, что я девственница.

— Охуеть, — Сенья вытащила пачку сигарет и закурила, несмотря на предупредительную табличку, что висела на ближайшей стене. — Машка, я с тебя охуеваю. А по какой причине ты так оберегаешь его хрупкую детскую психику?

— Во-первых, мне неудобно говорить о том, что я до такого возраста никому не была нужна. Во-вторых, уже поздно, ничего не изменишь. И в-третьих, просто Арчи такой человек. Может где-то легкомысленный, где-то слишком самоуверенный.

— Так и знала, что ты начнёшь его выгораживать, — возмутилась Светка, — видала я ёбнутых, но чтоб таких. Ну, слушаю тебя дальше. Что ты ещё в защиту Куосманену придумала?

— Свет, пожалуйста, не надо со мной так разговаривать, — Маша обиженно вздохнула, — я этого не заслужила. Кстати, как там Олли? Мне кажется, вы из-за меня поссорились?

— Ну, поссорились. Сам виноват. Что дальше?

— Прости его.

— И не подумаю. Вот отомщу, тогда и решим.

Маша скроила жалобную физиономию и мотнула головой в сторону сцены.

— Пойдём, концерт начинается.

***

Все дни после фестиваля Светка дулась на Хермана самым демонстративным образом. Они почти не разговаривали, потом Сенья устроила в магазине сцену за отказ приобрести какую-то фигню, цеплялась к каждой мелочи, и в воздухе пахло грозой.

Развязка наступила вечером, когда Реклесс Лав давали вместе с Санта Круз сдвоенный сэт в Тавастии.

В тот момент, когда Олли исполнял SCANDINAVIAN GIRLS, на сцену выползли основательно подвыпившие Санта Круз, наряженные, как дешёвые портовые проститутки. Весь этот маскарад был призван изобразить тех самых замечательных Скандинавских девушек, о которых пелось в песне. При виде размалёванных парней, двое из которых были в юбках, один с чёрным боа, а четвёртый вхлам пьяный, зал взвыл. Кривляние под музыку продлилось ровно три минуты сорок секунд, и под шквал аплодисментов обе группы удалились в гримёрку праздновать окончание концерта.

— У нас концерт в Эспоо. Во сколько у нас автобус? — Йоонас стянул с импровизированного девичьего пучка резинку и шлёпнулся на диван. Девушки, которые в тот момент находились в гримёрной, живо расселись вокруг гитариста Санта Круз, как обитательницы гарема.

— Ммм, — Арчи ловко подвинул Паркконена задом и пристроился рядом, — то ли в восемь, то ли в десять.

— Потрясающая точность, — Йоонас выплюнул кусок Арчиного боа, что попал к нему в рот, и закинул руки за голову. — А мы не опоздаем?

— Не должны, — Куосманен нащупал бутылку пива и заглотил её содержимое почти в один присест.

— Хорошо, что я шмотки ещё с утра в автобус закинул, — Тапси вовсе не спешил избавиться от женских вещей, плюхнулся в кресло и вытянул натруженные ноги.

— Херман, — Светка впервые за целый день подала голос и угрюмо посмотрела на своего возлюбленного, который без всякого зазрения совести тискал на коленях совершенно постороннюю девицу.

 — Ты скоро? Нам ещё в Куопио ехать, не забыл?

— Успеем.

— Я ухожу, — почти угрожающим тоном предупредила Сенья, — у нас мало времени.

Олли, которому эта затянувшаяся эскапада порядком надоела, лишь махнул рукой, повернул новую пассию к себе лицом и демонстративно поцеловал в губы. Через несколько минут Светка и Мария куда-то ушли, Пепе, Ялле и Хессу выпили вместе с друзьями и тоже разъехались по домам. Олли остался в обществе Санта Круз.

— Ой, как я устал, — Митя, что донельзя довольный возлежал на соседнем диване в обществе жриц рок-н-ролльной любви, сочно потянулся. — Ну что, надо помыться и двигать в сторону турбаса.

— Угу, — Арчи, словно наглый деревенский кот, так же смачно потянулся и игриво провёл кончиком боа по физиономии Йоонаса, — вставай, милый, нам пора собираться.

Паркконен, который до сих пор был пьян, лишь лениво зажмурился и махнул рукой.

— Ладно, девчонки, давайте до следующего раза, — Олли ссадил свою подругу на пол и придвинул ногой большую спортивную сумку, где были шампунь, полотенце и фен.

На несколько минут в гримёрной всё пришло в движение. Парни и так порядком засиделись, надо было торопиться. Херман выпроводил девушек за дверь, включил душ и отправился мыться первым. Гром грянул в тот момент, когда Олли размотал полотенце, натянул трусы, нагнулся к сумке и понял, что там ничего нет. Полотенце, причиндалы для мытья, фен, каким-то чудом затесавшаяся женская серёжка и… пустота. Шмоток не было, ровным счётом как и мобильного телефона.

— Э, — это был единственный внятный звук, который вылетел из горла солиста Реклесс Лав.

— Что случилось? — поинтересовался Арчи, который вошёл в женскую роль окончательно и домогался до Паркконена, пихая ему в губы и без того обслюнявленное боа.

— Шмотки где? — Олли распрямился и окинул гримёрку взглядом разгневанного Тора.

— Посмотри на диване, — предложил Митя и услужливо сдвинул свой зад в сторону.

— Что-то бабское, — Олли с неудовольствием отшвырнул пару колготок и какую-то лиловую хламиду.

Он обшарил всю комнату, и через пять минут парни оказались перед фактом, что кроме тех женских шмоток, что были на них, в гримёрной категорически ничего нет. Джинсы, рубашки, футболки — всё исчезло, и, скорее всего, вместе с теми девчонками, что задержались в гримёрке после ухода Сеньи. Исчезли даже Хермановские пресловутые лосины. На месте была лишь обувь, всё остальное бесследно исчезло вместе с мобильными телефонами.

— Убью стерву!

Чьих рук это дело, до Олли дошло моментально.

— Подожди, я сейчас позову, кого-нибудь из персонала, — вызвался Арчи. — Дай полотенце, не пойду же я в таком виде.

Он жестом Цезаря решительно запахнул махровое полотнище и вышел в коридор.
Прошло буквально пять минут, но Куосманен вернулся с таким лицом, что всем стало не по себе.

— В клубе только старушка уборщица. Больше никого нет. Она ждёт, когда мы освободим гримёрку. Она почти глухая, и мобильного телефона у неё нет.

— А сколько время? — поинтересовался Тапани.

— Много, — Херман наконец удосужился посмотреть на настенные часы и ахнул.

— Мы не можем в этом пойти, — неожиданно заскулил Митя, — меня жена убьёт, если я заявлюсь в таком виде.

— А что ты предлагаешь? — рявкнул Арчи. — Кто знает, где стоит наш автобус?

— В переулке за торговым центром, — ответил Олли, — должен, во всяком случае, стоять.

— Я не пойду в женских шмотках, — на этот раз взбунтовался Йоонас, который странным образом мгновенно протрезвел.

— Меня жена домой не пустит, — продолжал причитать Митя. — Что теперь будет?

— Есть два варианта, — после небольшой паузы предложил Олли, — идти прямым ходом в автобус, это дольше, но безопасней. Второй вариант зайти в торговый комплекс, купить одежду и заявиться в автобус в нормальном виде. Это быстрей, но идти придётся на людях.

— Я в автобус в платье не пойду, — решительно заявил Тапани, — сначала идём в магазин.

— Я тоже не пойду, — поддержал Митя, — меня жена не узнает.

— А я не пойду на людях в бабском платье, — взбунтовался Паркконен, — что хотите делайте, не пойду и всё.

— Не бойся, — сообразил Херман, — мы тебе лицо волосами завесим. Ещё можно губы яркой помадой накрасить, что бы от глаз внимание отвлечь.

— Тебе, конечно, видней, — ядовито парировал Паркконен, — интересно, где ты помаду возьмёшь?

— Так вот она, — Олли кивнул на яркий флакончик, что валялся на столе. — Ты этой помадой сам красился. Перед выходом на сцену.

— То сцена, а то люди, — пробурчал Йоонас, но помаду всё же забрал.

Несколько минут прошло в полной тишине, нарушаемой лишь шуршанием одежды.

— Мне колготки малы, — сосредоточенно пропыхтел Тапси. — Кто-нибудь знает их можно подтянуть, чтобы не порвать?

Полосатые дольчики висели у Тапани в районе колен и категорически не хотели налезать на его долговязую фигуру.

— Блин, — голос подал Арчи, который до этой минуты, весьма выразительно молчал, — как девки это носят? У меня всё время грудь вываливается.

Все дружно уставились на Куосманена, а Йоонас оценил друга и заявил с полным знанием дела:

— Тебе нужен лифчик!

— Мне не нужен лифчик, — Арчи рявкнул так, что Митя вздрогнул всем телом, а Тапани мелко перекрестился.

— Очень даже нужен, — Йоонаса поддержал Олли, — как ты пойдёшь по улице с торчащими сосками?

— Но я же выступаю без лифчика!

— Это когда ты парень, — наставительно заметил Херман, — а когда ты девушка, то должен выглядеть скромно.

— Я не хочу быть девушкой, — Арчи уже был готов поднять бунт, — мне не нравится быть девушкой. Я не хочу. Всё, никуда не пойду! Лягу спать в гримёрке и дождусь прихода нормального персонала.

— Тогда мы уедем без тебя, — ответил Йоонас, — надевай, что тебе говорят, и помни, что сейчас ты девушка.

Арчи замысловато выматерился и принялся влезать в бюстгальтер, поминутно поминая всех святых и чью-то мать.

— Срам-то какой, — Йоонас первым облачился в мини-платье и подошёл к зеркалу, — и ещё поддувает. У меня уже яйца в живот втянулись.

Самому Олли пришлось облачиться в длинное, как кишка, фиолетовое платье на тонюсеньких бретельках, которое выгодно обрисовало его могучий торс и литые плечи.

— А тебе идёт, — задумчиво заметил Паркконен, — мускулатуру подчёркивает.

Херман хотел было испепелить Йоонаса взглядом, но в этот момент его взор упал на Арчи, и он занялся более важным делом. Несмотря на бюстгальтер, платье на Артту сидело не очень, и те складочки, которые были призваны красиво обрисовывать бюст, висели, как два пустых мешка из-под картошки.

— Надо ему в лифчик что-нибудь подложить, — Митя отошёл от друга на пару шагов и критически оглядел фигуру лидера с ног до головы.

— Чего подложить-то? — вздохнул Олли. — Нет ничего, может, полотенце запихать.

Через пару минут Арчи стал обладателем аппетитного бюста четвёртого размера и гоголем прошёлся по гримёрке.

— А у меня юбка всё время то падает, то задирается, — пожаловался Митя, — вдруг на людях задерётся? А у меня обычные трусы. Некрасиво.

— Шарф на талию подвяжи, — Олли протянул своё кашне. — Ну вот, так лучше.

Примерно через полчаса из гримёрной, на глазах изумлённой уборщицы, которая ещё вечером видела, как в комнату заходили парни, выкатилась стайка весьма странных девушек.  Самая высокая девушка семенила мелкими шагами и одной рукой поддерживала спадающие колготки, потом прошла полненькая блондинка, так гордо выпятив бюст, словно это был ростр пиратского галеона, за ней маленькая субтильная девчушка со странным хвостом из-под юбки, смуглая брюнетка с пылающими губами и непомерно накачанная златовласка в лиловом.

— Не дай Бог, нас знакомые увидят, — шепотом проворчал Митя, когда молодые люди миновали клуб и приблизились к торговому комплексу в Камппи. — Чёрт, у меня шарф между ног запутался.

— А мне холодно, — заныл Паркконен, — яйца совсем заледенели. Я слышу, как они звякают при ходьбе.

— Ничего, — прошипел Тапани, — подцепишь на концерте девчонку, отдашь ей погреть.

Молчал только один Арчи, который важно вышагивал впереди, рассекая толпу воинственно вздёрнутыми грудями. Когда парни вошли в яркое и тёплое помещение торгового центра, напряжение немного спало. Они успокоились и завертели головами, выискивая нужный магазин.

— Олль, отдел мужской одежды на втором этаже, — негромко оповестил Тапани, — пошли?

Внимания на них не обращали, мало ли сумасшедших ходит по улицам Хельсинки, и Олли весьма неосмотрительно расслабился. Чуть поодаль от того места, где находилась их основательно подмёрзшая компания, стояли две женщины и мужчина. Дамы о чём-то живо беседовали.

— Нынешняя молодёжь совершенно сошла с ума, — ворчливо вещала пожилая женщина, — эти буйные вечеринки до утра. А как они одеваются? Сейчас не поймёшь, где парень, а где девушка. Разве в наше время молодой человек мог натянуть на себя женское платье?

— Вы совершенно правы, но я Вас уверяю — то, что Вы подумали о моём сыне полнейший абсурд. Он музыкант, и это сценический образ. В жизни он обычный молодой человек.

Херман невольно прислушался к чужому разговору и подергал Тапси за рукав.

— А куда Митя делся?

— Пошёл посмотреть, что с той стороны.

Олли попытался найти Тойвонена взглядом, попятился и неосторожно толкнул стоящего рядом мужчину.

— Олли?

— Папа?

Повисло изумлённое молчание. Наконец Яакко Косунен пришёл в себя и представил:

— Мой сын Олли!

— Здравствуйте, — Олли галантно раскланялся и даже шаркнул ногой. Старушка, на грани обморочного состояния, молча оглядела компанию с ног до головы.

— Мои друзья, то есть подруги, — Олли окончательно запутался и наливаясь, краской, представил сдавленным шепотом. — Артту, Йоонас, Тапани.

— Эй, ребята, — Митя обежал балюстраду и радостно оповестил на весь холл, — мужская одежда закрыта, но на той стороне есть отличный секс-шоп, там тоже торгуют шмотками.

— Блин, — неожиданно выругался Арчи и едва не сплюнул себе под ноги, — у меня грудь в трусы провалилась!

— Извините, это не Вы бюст потеряли? — и Алекси держа огромный розовый лифчик, двумя пальцами, подошёл к разодетой компании.

За его спиной, буквально подыхая от смеха, стояли Юсси, Маша и Светка.