запись создана: 06.08.2024 в 13:26

@темы: фанфики, Голос, О кошках, Токио Хотель, Невысказанное, Ванная комната, Возвращение на Землю, Корень, Неуловимые мстители, Перевёртыш, фанфики по финским группам, Сила прощения, Манескин, Агатовый принц, Готесса, Шутовская маска, Кукла в старом доме, Что приносит Санта Клаус, Кусочек черного хлеба , Аутист, Драбблы к Аутисту, Испепеляющая страсть, Диалог с виолончелью, Дневники Юсси Вуори, Не могу его оставить, В гости к сказке, Ненастье в Балтиморе, Гадкий котёнок, Далёкие слова

---

Голос. Фанфик по финским группам.

@темы: юмор, фанфики, психология, романтика, драма, эротика, Голос, закончен, рок-музыканты, фанфики по финским группам, гэт

---

Голос. Фанфик по финским группам. 1 глава

Ты единственное, что имеет смысл для меня
Мне плевать, что говорят и что думают другие
Потому что ты единственная, кто у меня на уме.
Я никогда не позволю тебе уйти от меня
Я постараюсь остановить время навсегда,
никогда не хочу слышать, как ты прощаешься.

— Мама, как хочешь, но идея продать отличную квартиру в центре города мне категорически не нравится.

— Юра, — кажется, бабушка непроизвольно подпрыгнула, — у тебя есть другие варианты?

— Мама, перестань. Я вообще считаю, что затея отправить Машку в Финляндию — чистейшей воды авантюра.

— Отлично, — бабушка, похоже, даже топнула ногой, — и что ты предлагаешь? Надеешься, если девочка окончит Петербургскую консерваторию, то перед ней откроются лучшие концертные залы мира? Смешно! Можно подумать, ты не знаешь, какие нынче нравы процветают в этом учебном заведении.

— Знаю, — папа неожиданно сник, и Маша, которая невольно прислушивалась к разговору, машинально отпрянула назад. — Мама, я всё прекрасно понимаю, но академия Сибелиуса — ещё не гарантия благополучной карьеры. Может так случиться, что Маша ничего не добьётся да ещё и потеряет отличную жилплощадь. Единственное, что осталось от Женечки.

— Это Маша не сможет пробиться? — бабушка задохнулась от возмущения. — Юрий, ты в своём уме? С её голосом практически в пять октав. Ты понимаешь? В пять! Таким диапазоном обладала лишь божественная Има Сумак.

— Пять, — похоже, папа начал сердиться, и Маша заметила, как его бровь взлетела ехидным вопросом. — И что из этого? Ты полагаешь, что именно академия Сибелиуса может дать нашей Марусе хорошего пинка?

Живописная троица состояла из высокого худощавого мужчины, такого сутулого, что казалось, будто он нарочно втягивает голову в плечи и пригибается вниз. Пригибается и прячет лицо, лишь бы укрыться от пронзительного, нарочито въедливого голоса маленькой старушки, чей мягкий округлый образ категорически не вязался с мощным и напористым баритоном. Бабулька напоминала румяную булочку, эдакую домашнюю выпечку с коричневыми изюминками глаз, и если продолжать гастрономические аналогии, то мужчина, что шёл рядом с ней, походил на тощий бесцветный багет. Эмоциональную парочку замыкала девушка. Тоненькая, задумчивая, с узким бесцветным личиком, таким скромным и невыразительным, что оно исчезало из памяти ещё до того момента, когда любопытствующий взгляд переключался на что-то другое. Девушка шла вслед за бабушкой и отцом, погрузившись в музыку, что звучала в её наушниках и, казалось, не проявляла к беседе ни малейшего интереса. И только иногда она вскидывала голову и прислушивалась к разговору с откровенным беспокойством.

— Юра, прекрати, — бабушка тоже рассердилась, и Маша услышала в её тоне звенящие нотки. — О её голосе говорил сам Михаил Ханонович. Возможности от контральто до сопрано. Плюс абсолютный слух. Даже слушать тебя не хочу. Что она будет делать с такими данными в России? Внучка простой преподавательницы сольфеджио и дочь настройщика органов?

— Мама, я сейчас говорю совсем не об этом! — спор начал приобретать скандальную окраску, и Маша непроизвольно задержалась на пару шагов. Папа и бабушка разговаривали так громко, что на них оборачивались редкие прохожие. — Ты же знаешь, что Маша обычная девочка из интеллигентной питерской семьи. Даже в продвинутой демократичной Финляндии нужна хватка и азарт. Я бы даже сказал, наглость. А наша с тобой дочка и внучка Марья Юрьевна попросту тюня.

— Кажется, пришли, — бабушка сделала отцу жест помолчать и живо повернулась в сторону трёх серых корпусов. — Сто лет здесь не была. 

Хрущёвки были самыми обычными. Скромное жильё эконом-класса. Разномастные окна. У кого-то тонированные стеклопакеты, а большей частью — давно некрашеные деревянные рамы. Вполне себе симпатичная детская площадка. Кубики гаражей. Единственное, что диссонировало со стандартным благополучием шестидесятых — многочисленные частные дома. Они подступали к хрущёвкам так близко, что казалось, три приземистых корпуса попали в дачный посёлок по какому-то нелепому недоразумению.

— А что? Совсем даже неплохо. Ну и пусть, что в пригороде. Магазин рядом, электричка, правда, далековато, зато кругом природа. Вышел, и, считай, уже в лесу. Доставай ключи.

— Маруся, — пока отец копался в сумке в поисках связки, бабушка живо переключилась на девушку, — а ты почему молчишь? Твоя ведь судьба решается. Квартиру продаём только ради твоего благополучия.

Маша рассеянно кивнула, выныривая из привычного мира грёз. Неопределённо пожала плечами, хотя в душе на секунду всколыхнулось нечто похожее на неудовольствие. Пока ещё слабое. Невыразительное. Скорее нежелание вступать в беседу, чем возмущение претензиями. К чему все эти вопросы? Всё давно решено без Маши. Сегодняшняя поездка — это уже сантименты. И неизвестно, чего больше в этом вопросе: истинной заботы или собственных нереализованных амбиций.

— Проходите, — отец открыл дверь и пропустил Машу и бабушку вперёд. — Нам на пятый.

— Лифта, конечно, нет, — бабушка протиснулась в тёмное жерло парадной первая. — Ну что ж, пошли.

Узкая, полупустая двушка дохнула неожиданным холодом, несмотря на то, что на улице стояла аномальная майская жара. В глубине комнат мутным глазом подмигнул старомодный трельяж. Бабушка решительно прошла на кухню. Долго и безрезультатно грохотала старой рамой. Где-то в ванной неожиданно громко пробурчала канализация.

— Слышимость, — иронично протянул отец. — Осторожно, стекло разобьёшь. Здесь всё на соплях.

Маша прошла в дальнюю комнату. Узкая, как пенал. И перегородка — одно название. Символическая. Почти бумажная. Впрочем, если прислушаться к бабушке, ей здесь не жить. Впереди Финляндия, академия Сибелиуса, мировая слава, успех и достаток. Девушка провела пальцем по крышке древнего пианино. Даже здесь в этом подобии жилья неизменное фортепьяно. Неотъемлемый атрибут их музыкальной семьи. Интересно знать, как его сюда затащили. Тумбочка. На подоконнике засохший цветок. Старое желтоватое зеркало больше напоминало портал в иное измерение. Мутная, какая-то неровная поверхность, покрытая плаксивой рябью, отразила тонкую невыразительную фигурку. Когда тебе двадцать три года, не очень приятно осознавать этот факт в полной мере. Но вполне возможно, что её оторванная от реальности натура — результат шутки природы над внешностью. А пошутила природа почти неприлично.

Маша действительно обладала очень редким диапазоном, от глубокого бархатистого контральто до звенящего колоратурного сопрано. Её даже показывали каким-то специалистам. Проводили спектральное исследование голоса. И если вокальными способностями Маши восхищались, как родные, так и приезжие педагоги, то поклонники с восхищениями как-то не торопились. При неповторимом голосе Маша была обычной серенькой мышкой. Столь невыразительной и блёклой, что она не тянула даже на звание некрасивой. Небольшого роста. Худая. Плоская, узкогрудая и на редкость бесформенная. Порой даже педагоги удивлялись, где прячется её голос? Ни бюста, ни живота. Эдакое ровное плохо обструганное брёвнышко.

Нисколько не лучше обстояло дело и с лицом. Тонкое, бледное, с россыпью таких же потёртых веснушек. В нём всё было мелко. Маленькие глаза, маленький нос, тонкие поджатые губы. А при пристальном взгляде ещё и асимметрия: правый глаз был меньше левого.
В те дни, когда у Маши бывали концерты, её приходилось красить огромным арсеналом косметики, чтобы создать видимость лица из зала.

Положение не спасали ни волосы, ни цвет глаз. Первые были жалкими, реденькими, тусклого пепельного оттенка. Вторые то ли серые, то ли зелёные. Возможно, будь у Маши мама, она научила бы дочь каким-то дамским ухищрениям или умению красиво подавать то, что имеешь. Дала бы материнское тепло, поселила уверенность в себе, но мамы не было. Она умерла вскоре после родов и воспитание перешло в руки бабушки, основным принципом которой было бедно, чистенько, но честно.

Маша прислушалась к разговору в кухне. Бабушка и папа спорили всё громче. Ни одна сторона не желала уступать. При таком раскладе словесное соревнование грозило затянуться до глубокой ночи.

Девушка уныло покосилась в окно на соседскую пятиэтажку, в окнах которой начали зажигаться огни. Как ни странно, Маша не могла ответить даже самой себе, хочет ли поехать на учёбу в Финляндию.

С одной стороны, было любопытно. Семья жила скромно. За свои двадцать три года Маша ни разу не была за границей. Да и перспектива получить международное престижное образование выглядела более, чем заманчиво. Но с другой стороны, Маша была инертна, тяжела на подъём и боялась перемен.

Девушка снова прислушалась. Бабушка была несостоявшейся певицей, и сейчас её голос напоминал какую-то гневную оперную партию, а значит перевес был на стороне слабого пола.

Маша привычно вздохнула, но в груди всколыхнулось нечто похожее на протест. Пока ещё не бунт, но всё же отчётливое недовольство тем, что в этой ситуации её мнением поинтересовались в последнюю очередь, и то лишь из приличия.

Почему именно сейчас, в этой пыльной скромной квартире, у Маши возникло ощущение, что папа и бабушка всё давно распланировали за неё? Какую получить профессию, где учиться, за кого выйти замуж... До сих пор тотальная покорность оберегала Машу не только от жизненных проблем, но и позволяла лишний раз оставаться в зоне комфорта, которой она дорожила, как выраженный интроверт. До сих пор её оберегали от малейших неурядиц. Маша не варила обеды, не оплачивала счета, не заказывала номерки к врачу, не встречалась с молодыми людьми и получается, что практически не жила. Опека нарастала, как снежный ком, становилась удушающей, и Маша почувствовала, что её жизнь не принадлежит ей самой и превратилась в цепочку чужих, навязанных условностей.

Она вложила в уши капельки наушников и неторопливо пролистала контактовский плейлист.

THE 69 EYES
SANTA CRUZ
RECKLESS LOVE
Children Of Bodom.

Финский рок.

Увлечение, активно неодобряемое бабушкой. Разве может студентка консерватории да ещё с такими данными данными, портить слух, а иногда и голос, подобной, с позволения сказать, музыкой? 

Маша пробежала список, потом вернулась назад. Нажала на стрелочку и положила голову на сложенные руки. Зазвучала Edge of Our Dreams. И хотя сейчас рядом никого не было, нарочно сделала погромче, прикрыла глаза и негромко подпела.

***


— Машенька, как только приедешь, обязательно позвони, — бабушка металась под окнами автобуса, и девушке было даже немного неудобно за столь эмоциональное прощание.

— Деточка, смотри не вздумай выходить где-то по дороге. Упаси Боже отстанешь!

Бабушка была маленькая, полная. Она подпрыгивала, словно шарик, и её голова со старомодными кудельками, то появлялась, то исчезала в окне.

— Машулечка, ты, главное, не забудь позвонить, чтобы мы с папой не волновались. 


— Конечно, позвоню, — Маша энергично закивала, не зная, куда деваться от неловкости. Бабушка говорила так громко, что на них начал коситься весь автобус.

— Машенька, ты прости, что папа не смог проводить. Сама понимаешь, настройка органа в Капелле, — бабушка сделала выразительную паузу, а Маша снова смутилась. Бабушка — такая бабушка. Последняя фраза явно предназначалась для окружающих. Это вам не хухры-мухры. Тут дочка настройщика органов едет, а их в Петербурге раз-два и обчёлся.

— Ничего-ничего, — девушка энергично закивала, — бабуля, ты не волнуйся. Всё хорошо.

Пожилой водитель тяжело запрыгнул на своё место и раздался предупредительный гудок.
Автобус затарахтел, а затем тяжело, словно океанский лайнер, развернулся на небольшой площадке. Стеклянный купол автовокзала сперва сместился назад, затем откатился влево. Замелькали фигурки провожающих.

— Фу, Господи, — рядом раздался длинный вздох облегчения. — Я уж думала, она за автобусом побежит.

Фраза явно предназначалась для Маши, и девушка обернулась на голос.

На соседнем месте, около прохода, сидела, наверное, её ровесница. Тонкая, светловолосая, с невероятным начёсом, который то и дело падал ей на глаза. Мелкая и такая хорошенькая, словно сказочный эльф, если бы не озорные чертенята, что откровенно плескались в ярко-голубых глазах.

— Первый раз в Финку? — осведомилась она.

— Не совсем. Я первый раз на прослушивании была. Но это так... быстро, — Маша почему-то смутилась, — туда и обратно. Всего одни сутки.

— Понятно. Тогда давай знакомиться. Я Светка.

— Маша.

— Тогда тебе лучше Марией представляться, — со знанием дела посоветовала собеседница, — а то финны хуй об наши имена сломают. У меня по-фински имя Сенья.

— Так у него другое значение, — удивилась Маша.

— Да мне похуй, — весело отмахнулась Светка. — Ты финский хорошо знаешь?

— Да, — растерянно протянула Маша, — знаю немного.

— Я тоже. Выучила уже, пока туда-сюда моталась. Ты за каким хером туда? — продолжала допытываться Светка.

Новая знакомая разговаривала громко, с лёгким напором, от чего Маша почувствовала неловкость.

— В академию поступать.

— Эту, как её? Сибелиуса, что ли? — угадала Сенья-Светка и, заметив недоумение, коротко хохотнула: — Ты же сама сказала, что на прослушивании была. Там других академиев нет.

Маша кивнула и снова почувствовала неловкость. Светка явно не принадлежала к тому кругу общения, в котором она вращалась до сих пор. Нагловатая, но открытая, она не скупилась на мат и принадлежала к той категории людей, у которых простота хуже воровства. Тем не менее, несмотря на вульгарность, Светка выглядела удивительно обаятельной. Даже её ужасная речь, полная отборных матюгов и пошлых шуточек, была удивительно органичной и юморной.

— А ты чем занимаешься? — в свою очередь вежливо осведомилась Маша.

—Да, когда как, — Светка лениво отмахнулась. — Недавно официанткой работала. Выперли. Что называется, в двадцать четыре часа. Хозяин под юбку полез. Так, блядь, я ему и дала. Пидорас лысый. Съездила по ебальнику, и все дела.

И Светка присовокупила такую пышную фразу на финском, из которой Маша поняла лишь несколько слов.

— Ты хорошо знаешь финский, — вежливо похвалила она. — Училась где-нибудь?

Светка расхохоталась так громко, что на сидении через проход нервно подпрыгнула пожилая дама.

— Боже мой, — недовольно заворчала она. — И зачем таких в автобус пускают, — и начала жаловаться своей соседке: — Я пятый раз её вижу. Шалава. Ездит в Финляндию заниматься проституцией.

— Заткнись, старая курица, — Светка даже не повернула головы, — сама-то откуда про пятый раз знаешь?

Светкино ехидное замечание неожиданно вызвало смешки других пассажиров, и скандальная дама вынуждена была замолчать. Последнее, что расслышала Маша, относилось уже к ней:

— Белобрысая как часы катается. А вторую первый раз вижу. Тоже, видать, из этих. А с виду не скажешь.

— Какое, на хер, учиться... — Светка шмыгнула носом. — У меня ещё четыре мелких брата и мать, как сука, бухает. Сдохла бы она уже поскорее.

Немного помолчали.

— Так чего там про финский? — напомнила новая знакомая. — Ты-то сама где училась?

— Сперва школа с углублённым изучением музыки и языков, — ответила Маша, — потом два года репетитор. Своеобразная такая дама. Бабушке она правда не нравилась, но зато Лиза научила меня сленгу и всяким прочим языковым особенностям.

— Вот оно, как? — Светка задумчиво почесала в затылке. — А я, как-то всё сама. Ну, естественно, в кругу рок-музыкантов вращалась. Нахваталась.

Снова помолчали.

— Курить хочу, как сволочь последняя, — Светка вздохнула. — Понаделали, понимаешь, законов антиникотиновых. Скоро уже там остановка? Кстати, у тя есть чо пожрать? 

— Курица копчёная, — Маша почему-то обрадовалась, что их разговор перешёл на более доверительную ступень. Как ни странно, но Светка ей понравилась. По крайней мере, с такой шустрой и боевой подругой в незнакомом городе будет не так страшно. — Мне бабушка много всего положила. Ехать всего ничего, а она меня как на Северный полюс собрала.

— Давай похаваем, — распорядилась Светка, — всё равно сейчас все жрать начнут. Вау, колбаска копчёная, печеньки мои любимые.

Было ощущение, что Светка не ела несколько дней, и Маша, которая всегда питалась нормально, поглядывала на новую подругу с лёгкой грустинкой.

— Хочешь, у меня ещё йогурт есть. Его надо выпить, а то испортится.

— Если я ещё что-нибудь сожру, то пёрну на весь автобус, — пообещала совершенно счастливая Светка. — Мне тут Олька сказал, что я засранка. А я ему, мол, пукнуть в присутствии своего парня — это новый виток доверия. Олька мне говорит, мол, я так делаю с самого начала, а я ему, ну я, типа, доверчивая!

Маша невольно рассмеялась и уточнила:

— Олька — это же женское имя. Ты, что ли, с девушкой встречаешься?

— Какая, блять, девушка! С таким хером, — и Светка весьма доходчиво показала руками. — Это я его так называю. Он Олли.

Маша молча оглядела огромную Светкину причёску, татуировку, которая выглядывала из рукава потёртой толстовки, многочисленные фенечки на тощем запястье, и неуверенно заметила:

— Свет, а ты когда-нибудь слышала такую финскую группу Reckless Love?

Светка расхохоталась так дико и громко, что нервная женщина с соседнего сидения брезгливо передёрнула плечами и сказала что-то нелицеприятное.

— Ой, бля, не могу. Я ж тебе про Ольку и говорю.

— Ты с Олли Херманом встречаешься? — несмотря всё на Светкино обаяние, Маша позволила себе усомниться.

— Да, блять, — Светка аж взвизгнула от восторга. — сперва, правда, с их охранником, потом с Хессу. И уже около года с Олькой. Он классный.

Маша молча кивнула. И, хотя в происходящее верилось с трудом, в новой знакомой было нечто такое, из чего Маша сделала вывод: Светка не врёт.

— Я сейчас к ним еду, — Светка немного успокоилась и покровительственно похлопала Машу по руке. — Правда. В Тавастии вечером концерт. Кстати, а ты где планируешь остановиться?

— Бабушка номер в хостеле забронировала. На первые дни. А там, надеюсь, дадут место в академическом общежитии.

— Я с тобой, — совершенно спокойно распорядилась Света, — отдохнём. В автобусе не очень-то поспишь. Потом Хельсинки покажу. Ну, чо сама знаю. А вечером в Тавастию.

Маша снова немного смутилась. Проживание малознакомой девушки в её номере выглядело не слишком разумным.

— Да не бойся. Не обворую я тебя, — Светка расценила заминку Маши совершенно верно и ничуть не смущаясь добавила: — Всё! Давай попробуем поспать. А утром видно будет.
Девушки кое-как устроились на своих местах. Накинули на себя одежду. Маша куртку, Светка старенькую толстовку, и повернулись друг к другу лицом.

— Я тебя не очень обожрала? — неожиданно запоздало поинтересовалась Светка и, получив успокаивающий ответ, недовольно заметила: — Бля, до чего ж сидения неудобные. Я, как-то с Реклесами в Гётеборг ездила. Турбас шикарный был. Спальные места, как в пятизвёздочной. Потолок стеклянный. А у нас с Херманом первая ночь, — и, поймав заинтересованный взгляд Маши, охотно добавила в рассказ красок: — Оба раздетые, на верхней полке, я всю ночь на его груди, а над нами звёздное небо в стеклянном потолке.

- И что? - нетерпеливо уточнила Маша, чувствуя, как вместе с завистью в душу заползает глубочайшее разочарование в отношении себя.

— Болтали, сказки друг другу рассказывали, — ответила Светка и, умилившись Машиному любопытству, снисходительно пояснила: — А то ты не знаешь, что в таких случаях бывает. Ласкались-целовались, ну и дальше по тексту.

Обе немного помолчали.

Светка смотрела в окно, а Маша чуть заметно сонно улыбалась. Прошло несколько минут.

— А ты правда певица? — неожиданно уточнила Светка. — Как-то не похоже.

— Правда, — уже засыпая, ответила Маша, — не сомневайся.

@темы: юмор, фанфики, психология, романтика, драма, Голос, закончен, рок-музыканты, фанфики по финским группам, гэт

---

Голос. Фанфик по финским группам. 2 глава

Финляндия встретила девушек сухой, но прохладной погодой.

— Совсем как у нас в Питере, — негромко заметила Маша, то и дело оглядываясь по сторонам, — даже ветер такой же.

— Нравится? — совершенно по-хозяйски поинтересовалась Светка.

— Очень. Так красиво. И город просто вылизанный.

— Мне тоже нравится. Это только ебанаты говорят, что в Хельсинки смотреть не на что. — Светка поддёрнула небольшую потёртую сумку. Она путешествовала почти налегке. — Я как сюда попала, так прямо влюбилась в город, — и грустно добавила: — эх, зацепиться бы. Тут государственная поддержка мощная.

Маша осторожно посмотрела на Светку. Та говорила совершенно серьёзно, и девушка подивилась её наивности.

Она помолчала, затем негромко пробурчала:

— Мать водяру жрёт. Сука. Я её по семь раз в неделю на своём горбу таскаю. Из-под забора — домой. Да мне это нахуй не надо. Братьев четверо. Прав родительских никак не лишить, мамашину сестру опекуншей назначат. Пизда с ушами. А она на нашу квартиру метит. Ну, чо смотришь? Я только здесь и живу.

— Тебе кто-нибудь помогает? — осторожно осведомилась Маша.

— Ага! Щаз! — огрызнулась Светка.

— А Олли?

— Ты, мать, совсем охуела, — Светка расхохоталась, — да я с ним просто трахаюсь. Ну, бывает иногда, денег подкинет. У меня, в отличие от тебя, талантов нет. Купаюсь в лучах чужой славы.

— Неужели правда, что ты всех их близко знаешь и общаешься?

— Вот ты, блять, доставучая, — Светка снова рассмеялась, — ничего, скоро сама увидишь. Всё, пойдём. Где там твой хостел?

Как Маша и ожидала, хозяйка мини-гостиницы восприняла появление двух девушек, вместо одной, весьма неблагожелательно.

— Номер забронирован только для Ruova Левина, — недовольно воскликнула она, — только на одного человека.

— Да в гости я, — Светка уверенно отодвинула женщину плечом и, даже не оглядываясь, проследовала в нужную комнату.

Маша забрала документы, и стараясь не смотреть на шокированную хозяйку, шмыгнула следом за Светкой.

— С хозяйкой не очень хорошо вышло. — Маша присела на единственную в номере кровать.

— Да похуй на неё, — Светка запрыгнула на эту самую постель и блаженно вытянула ноги, — ты всё равно скоро в общагу переедешь.

— Хотелось бы. Сегодня отдохнём, посмотрим город, а завтра первым делом в академию.

Девушки немного помолчали. Светка рылась в своём телефоне с треснувшим экраном, Маша отзвонилась бабушке, потом тщательно умылась и полезла в чемодан, чтобы сменить дорожную одежду на свежую.

— Слушай, а почему ты не красишься? — Светка с интересом наблюдала Машины перемещения.

— Не знаю. Просто не привыкла.

— И причесон у тебя не айс, — Светка поймала Машу за руку и подтянула к себе. — Ну-ка, сядь. Зачем так ужасно зализываешь волосы? У тебя высокий лоб. Чёлочка нужна.

— Я так всегда ношу.

— Ну и дура, — совершенно безобидно констатировала Светка. Она помолчала, разглядывая Машино лицо, и решительно заявила: — Дай-ка я тебя постригу.

— Нет-нет, — Маша решительно запротестовала, — ни в коем случае. Меня бабушка убьёт.

— Похер на бабушку. — Светка уже полезла в собственную сумку за косметичкой. — Да не буду я тебе тифозный бриз делать. Не ссы в компот, там повар ноги моет. Садись.

— Свет, не надо. — Маша, уже влекомая чужой силой воли, покорно опустилась на стул.

— Надо. Я говорю, не ссы. Вся длина на месте останется. Всё, закрой глаза и подремли. Я тя потом ещё и накрашу.

Светка угрожающе пощёлкала извлечёнными ножницами.

— Да что ты так сжалась? Я этими ножнями даже Ольку ровняла, — Светка пошленько хохотнула, — в интимных местах. Всё-всё, молчу. Стрижку я ему поправляла. Лучше, чем в парикмахерской вышло.

Светка щёлкала ножницами долго, что-то подправляла, сдувала, потом делала начёс, оттянула несколько прядей с помощью геля. Закончив стричь, она велела не открывать глаз и полезла за своим арсеналом косметики.

— Ты там не спишь ещё?

— Нет. Но глаза открывать боюсь.

— Ссыкло, — добродушно хихикнула Сенья. — Я те такое сделала. Даже для себя так не получилось. Супер. Сейчас я тебя накрашу. Потом переодену, и у всех Реклесов встанет.

— Что встанет? — совершенно серьёзно спросила Маша.

Светка аж взвизгнула:
— У тебя парень-то есть?

— Нет. — Маша смутилась. До сих пор столь интимных вопросов ей не задавали. Одногруппники консерватории большей частью были интеллигентны, поглощены искусством, и на подобные темы разговаривали нечасто.

— Ты что? С пломбочкой, что ли?

— Да, — Маша кивнула. — Можешь не верить, но я даже целоваться толком не умею. Так. Было пару раз на вечеринках, когда наши мальчики подвыпили.

Она независимо пожала плечами, но от вполне естественного Светкиного любопытства стало на редкость неприятно, когда её простодушное копание задело самые интимные струны. Те понятия любви и секса, которые Маша, как неисправимый романтик считала вещами совершенно взаимосвязанными и неотделимыми друг от друга. Она притихла, но в её голове совершенно неожиданно всплыла фраза преподавателя философии: если у молодой девушки никогда не было отношений, стоит серьёзно задуматься о её психологическом здоровье.

— В двадцать три года? — ахнула Светка. — Вот это да. А мне целку в тринадцать поломали. Мамочкин ухажёр. Я его, суку паршивую, потом в парке отпинала. Через пару лет. Отловила падлу пьяную, и отпиздила, как следует.

— Какой ужас, — шепнула Маша.

— Да теперь похуй. — Светка уже забыла о своих переживаниях и начала рыться в косметичке. — Не волнуйся. Здесь мы тебе это дело быстро исправим. Надо только найти кого поприличней, да покрасивей.

— Можно мне уже посмотреть? — Маша попыталась соскользнуть с пикантной темы и подёргала Свету за рукав.

— Пять секунд. Сейчас я тебя подведу к зеркалу. Всё, смотри.

Маша распахнула глаза.

Из зеркала на неё смотрела совершенно незнакомая девушка. Хотя нет. Знакомая. Даже родная. Но у неё вдруг, волшебным образом, раскрылись глаза, заострился носик. А пухлые округлые губы внезапно растянулись в довольной улыбке.

— Ну как? — самодовольно хмыкнула Светка.

— Боже мой. И ты говоришь, что у тебя нет талантов. Это не я.

И Маша покосилась на Светку из-под длинной рваной чёлки в стиле глэм.

— Не волнуйся, ты, — Светка снова добродушно хмыкнула. — Теперь переодевайся. Я тебе сейчас свою майку дам. Тебе надо титьки подчеркнуть, и поебашили в Тавастию. Кстати, сегодня сдвоенный сэт. Ещё и Local Band выступят. Кто тебе там нравится? Мы его скоренько.

До клуба девушки добрались довольно быстро.
Но, к великому Машиному сожалению, не то, что купить билеты, — они даже не могли подойти поближе.
Поклонники затекали в тяжёлые входные двери густой толпой, а вездесущие фанатки рыскали вокруг здания, в поисках нелегального входа.

— Постой здесь, — велела Светка, — только не вздумай уйти.

Маша послушно кивнула.

Начало жизни в Финляндии она представляла себе как-то не так. В Машином представлении всё выглядело более, чем интеллигентно. Экскурсия по городу. Визит в академию. Размещение в гостинице и далее в общежитии. А вместо этого она стоит около знаменитого рок-клуба. Стоит в непривычном виде, в компании малознакомой хамоватой девицы и пытается нелегально пройти на рок-концерт. Правильно говорят: бойтесь своих желаний. Не она ли озвучила фантазию увидеть любимые группы буквально накануне отъезда? Но раз так получилось — не побывать в знаменитом месте благодаря связям Светки было бы верхом глупости. Маша вздохнула. Клуб клубом, но от утреннего откровения в горле по-прежнему стоял тошнотворный комок. Она машинально проворачивала в голове малейшие подробности разговора и чувствовала горечь и обиду на несправедливую судьбу, которая не только обошла Машу в плане личной жизни, но и поставила в ряд с чем-то ущербным и ненормальным.

От размышлений её отвлёк непонятный гул и вопль Светки.

— Какого хуя ты стоишь?

Светка разорялась на всю улицу родным российским матом.

Только сейчас Маша заметила, что, разгуливая туда-сюда, подошла к штакетнику. Что окружена плотной толпой фанаток. А странный гул — это вопли раззадоренных поклонниц при появлении любимой группы.

— Блядина тупая, — бесновалась Светка, — а ну, иди сюда!

Маша, повинуясь Светкиному крику, начала инстинктивно протискиваться ближе к входу. Это оказалось нелёгкой задачей. Маша получила несколько тычков. Потом пару увесистых ударов в спину и едва не упала. Ничего не соображая, Маша, наконец, прилипла к заборчику, и вскинула глаза. Буквально в шаге от неё стоял Олли Херман, собственной неотразимой персоной: статный красавец с гривой белокурых волос. Он торопливо раскланивался, улыбался завывающей толпе, но при этом не забывал придерживать висевшую на нём Светку.

— Хули ты растопырилась? — завопила подруга. — Олли, помоги ей!

Маша машинально вложила ладошку в крупную мужскую руку и, словно пушинка, перелетела на другую сторону ограждения.

— Жива? — Олли на секунду повернулся к ней.

Маша испуганно сглотнула, и совершенно неожиданно отметила, что при такой яркой, даже пафосной, красоте Олли очень смешно улыбается. Серые глаза прищуривались, нос забавно сморщивался, и Херман становился похож на громадную плюшевую игрушку.

— Пошли-пошли, — заторопила Светка. — Иначе нас растерзают.

И, прикрываемые крупной фигурой херры Косунена, девушки нырнули в тёмный служебный вход.

Служебная часть Тавастии выглядела прозаично. Длинный бетонный коридор. Голые рекреации, больше напоминающие складские или производственные помещения. Кабели. Кофры с аппаратурой. Зато все стены и весь потолок были так густо усеяны всевозможными подписями и изречениями, что не оставляли даже крошечного свободного места.

— Я здесь тоже есть, — шепнула Светка, — потом распишешься. Святое дело.

Девушки поспешно следовали за Олли, и больше напоминали две баржи, которые пытаются успеть за своим буксиром. Миновали несколько дверей, длинный проход, и остановились возле гримёрных. Олли оставил девушек одних и скрылся за какими-то дверями. Маша огляделась. Здесь уже тусовался народ, слышалась музыка, и девушка вновь почувствовала себя неуверенно.

— Уже чекаются, — со знанием дела отметила Светка, и ткнула пальцем куда-то в сторону.

— Что? — не поняла Маша.

— Саундчек. Настройка, — как маленькой пояснила Сенья. — Ну, где этого долбоёба носит? Я писать хочу. Где гримёрка? Где остальные?

— Мы пойдём в гримёрную? — такого ошеломительного поворота событий Маша уж точно не ожидала.

— А ты предполагаешь торчать здесь, в коридоре? — в свою очередь удивилась Светка. — Ну, где хоть кто-нибудь? Я сейчас обоссусь.

— Свет, я, конечно, всё понимаю. О таком можно только мечтать. Но это как-то неудобно. Зачем я им в гримёрке?

— Неудобно спать на потолке, всё время падает одеяло, — равнодушно парировала Светка. — Нет, ну блять, Херман, ты хочешь, что бы я обоссалась прямо в коридоре, — заорала она.

Олли появился как по мановению волшебной палочки, словно только и ждал этого требовательного вопля. Одарил девушек добродушной улыбкой и кинул Светке ключи.

— Располагайтесь. Ещё никого нет. Я сейчас.

— Уже чекается кто-то, — вдогонку проорала Светка. — На сцене посмотри!

Вопреки предположениям Маши, гримёрка выглядела ничуть не лучше коридора, если не сказать, хуже. Совсем небольшая комната, тёмная, с низким потолком, пара кожаных диванов и стены выложенные крупной чёрно-белой плиткой. Точно так же, как и в коридоре, они были тотально исписаны маркером, ручкой, губной помадой. Вся эта наскальная живопись плавно перебирались на потолок, на двери и, кое-где, даже захватывала пол.

Светка наконец-то посетила туалет и плюхнулась на диван.

 — Ой, как хорошо! Ну, что стоишь? Садись и любуйся на обитель рока.

— Не, Свет, мне неудобно.

— Слушай, если тебя смущает, что парни будут переодеваться, а они обязательно будут, то не волнуйся. У всех всё есть. Я сама видела.

И Сенья, чрезвычайно довольная собой, заржала в полный голос.

— Знаешь, ты для меня сделала невероятное. Я ведь об этом только мечтать могла. А тут, вот так, сразу, в знаменитую Тавастию, с чёрного хода, да ещё в гримёрные. Знаешь, я так не могу. Когда все соберутся, я в коридор пойду.

— Иди-иди, — ехидно подначила Светка. — Вернёшься в Питер, даже рассказать будет нечего.

— А откуда мы будем смотреть концерт? — Маша попыталась перевести разговор на более нейтральную тему.

— С бекстейджа. Ну а если очень присрётся, можешь в зал спуститься. Только не советую. Давка, духота, и нихуя не видно.

В гримерной хлопнула дверь. Вернулся Олли. Уже с вязкой пива. Он скинул куртку и, как и Светка, запрыгнул на диван. Парочка обнялась и несколько минут смачно целовалась, не обращая на Машу никакого внимания.
Эти несколько минут она чувствовала себя хуже некуда. Не дай Бог, если сейчас придёт кто-то ещё. Как ей объяснять, кто она такая, и своё присутствие в гримёрной. Наконец Олли отлепился от Светки и повернулся в сторону Маши.

— Это моя подруга, — хорошо, что у бесстыжей Сеньи хватило ума ее представить. — Она приехала поступать в эту вашу академию Сибелиуса.

— Мария.

Помня рекомендацию Светки по поводу имени, Маша робко сунула лапку в Оллину ладонь.

— Очень приятно, — Олли было нифига не приятно. Это Маша почувствовала по ровному, но совершенно равнодушному тону. — По какому классу?

— Вокал.

— Вот как? Есть успехи?

— Да. Есть, — сдержанно ответила Маша.

— Ты уже где-нибудь училась?

— В музыкальной школе. Потом два курса Петербургской консерватории.

— О, ваша консерватория — это супер!

В вежливости Херману было не отказать. Маша чуть-чуть расслабилась и посмотрела на знаменитого глэм-рокера уже более спокойно. Олли и вправду был очень красив. Точёные черты лица, чистая кожа, серые с поволокой глаза. Маша знала, что лицо Олли подвергалось пластике, но невольно отметила, что без родных природных данных никакая бы операция не помогла. И держался он приветливо, с достоинством, отлично оценивая степень своего таланта и красоты. Пусть от первого знакомства веяло холодком, Маша вновь отметила смешное озорство Оллиной улыбки, когда вокруг глаз собирались очаровательные морщинки и говорили о том, что улыбается этот человек часто. В нём вообще было что-то противоречивое, где яркий сценический лоск скрывал добродушную деревенскую простоту.

— О, Алекси, — Олли мгновенно забыл про Машу и поднялся навстречу другу.

Сперва в гримёрную вплыла гитара, затем тонкая фигура солиста «Чилдрен оф Бодом». Парни приобнялись. Заговорили о чём-то своём. Маша вновь напряглась. Накал впечатлений нарастал. И если Олли Херман был чем-то вроде красивой игрушки, Кена глэм-рока, то Алекси больше ассоциировался с коллегой. Человек-нерв, человек-гитара, человек, которому вечно плохо, и который жив только ради музыки.

— Что-то гений гитары и бутылки сегодня не в духе, — негромко заметила Светка. — Морда кислая, как будто лимонов обожрался. Интересно, что случилось?

Маша послушно посмотрела на Алекси. В свои тридцать восемь он до сих пор выглядел мальчишкой. Тонкий, если не сказать тощий, уже с признаками усталости на лице, и неожиданно солнечной улыбкой. Почти такой же парадокс, как и Олли. Музыкант, не написавший ни одной лирической песни, поющий исключительно о смерти и депрессии, улыбался так нежно и застенчиво, что невозможно было не улыбаться в ответ. Впрочем, в данный момент, Светка оказалась права. Выражение лица у Аллу было вымученное, почти страдальческое, и навешенная улыбка лишь подчёркивала степень страданий. По Маше он скользнул взглядом ничуть не заинтересованно, кивнул Светке и повернулся к Олли.

— Либо выпить хочет, либо Лайховоз сломался, — заключила Сенья. — Видать, нелегко в завязке.

— Почему ты так говоришь? — Маша вступилась за своего кумира. — Не до такой же степени он алкоголик. Может, и вправду что-то случилось.

— До такой, до такой, — хихикнула Светка. — А то я не знаю, в какие он сопли напивался. Такое вытворял. И не надо лохматить бабушку, что Лайхо гений. Просто алконавт, — заключила безжалостная Сенья. — Вот правильно, нет хуя без бобра, ой, ну типа, худа без добра. Наебнулся с полки в турбасе, всё себе переломал.

Маша округлила глаза. Она следила за творчеством Алекси уже несколько лет. Восхищалась его талантом, техникой игры, особенностью истеричного вокала, но этот бытовой факт почему-то ускользнул от её внимания.

— Ещё бы, — Светка только обрадовалась возможности посплетничать. — Полетел, как ёб твою мать. Хорошо его Хенкка поймал, иначе бы башку свернул. Пьяный был в три пизды. Сломал себе плечо, лопатку и три ребра. Потом больше месяца по туру шароёбился. Отказался лечиться, пока прямо на концерте сознание не потерял. Результат — шесть недель реабилитации и полная завязка. Сидел дома в гипсе и ныл. Его даже мыть приходилось. Волосня то длинная, не дай Бог, вши, — Светка наклонилась к Маше и зашептала в самое ухо. При этом её руки сделали несколько выразительных движений, какими рыбаки показывают размеры пойманной рыбы.

Когда смущённая Маша подняла голову, Алекси уже успел скинуть куртку и, сидя в углу дивана, терзал гитару.

— Ну, вот, сейчас Арчи с Юсси придут, и пойдём в гримёрку к Реклесам, — заключила Светка. — Сегодня сдвоенный сет. Или ты хочешь с этими остаться?

— Я ни с кем не хочу. Что я буду делать, если никого не знаю? — запротестовала Маша, хотя уже отлично осознавала, что больше всего хочет остаться и хотя бы просто поглазеть на любимых музыкантов.

— Тогда сиди и не пизди.

— Слушай, вот ты так хорошо всех знаешь, как бы ты охарактеризовала ребят парой слов? — Маша всё ещё пыталась увести беседу в тонкие интеллигентные рамки.

— Я, блять, на психоаналитика похожа? — рассмеялась Сенья. — Ну, Олли… — Она на секунду задумалась. — Провинциальный попугай. Алекси — гений гитары и бутылки. Юсси — шило в жопе, а Арчи — пакостный пупсик.

— Почему пакостный? — удивилась Маша.

— Скоро сама узнаешь. — Светка отмахнулась. — А вот и шило пришло, — и она первой скользнула в раскрытые объятия драммера. — Юсенька, как давно я тебя не видела.

По всей видимости, самый старший из музыкантов был привычен абсолютно ко всему, и поздоровался с Машей первым, всунув сильную и жёсткую ладонь. Маша знала, что Юсси Вуори из 69Глаз уже сорок шесть, и он чуть младше её отца. Некогда самый смазливый барабанщик Финляндии красоту подрастерял, на лице отчётливо обозначились морщинки, но его светло-голубые глаза светились прямо-таки безумным жизнелюбием. Несмотря на крепкую мужскую стать, а тело у Юсси было великолепное, он выглядел юным, и за десять минут, что был в гримёрной, оказался в десяти местах сразу. Всезнающая Светка тут же просветила Машу на счёт того, что Юсси владелец бара Рифф, имеет взрослую дочь и большой специалист по дамскому полу. Последнее Сенья так же запросто обозначила руками и выразительной мимикой.

При появлении Вуори в гримёрке сразу стало тесно. Он успел что-то рассказать Олли, приобнять и утешить Алекси, привести из соседней комнаты участников Рекслес Лав, сделать комплимент Светке и неожиданно разулыбаться Маше. Постепенно шумная, какая-то таборно-вокзальная обстановка стала казаться праздничной. Здесь было шумно, весело и, на редкость, запросто. В гримёрке уже появились одногруппники одногруппников, друзья друзей и даже друзья друзей друзей. То и дело щёлкали открываемые банки, раздавался обмен новостями и безобидные подначки. Кто-то из парней выклянчил у девушек подводку для глаз, и на стене появилась новая надпись. Смеялись. Дурачились. Поили друг друга пивом. Пока Маша тихонько рассматривала всё прибывающих людей, неожиданно развыступался Вуори.

— Надоели люди, которые усиленно выставляют напоказ свои плюсы, мол, смотрите, какой я охрененный, — подбоченясь пародировал Юсси. — Будьте скромнее. И подпись: Арчи, 25 сантиметров.

В это же мгновение рядом с Машей плюхнулся новый персонаж. Очередная алогичная нестыковка. Из-под белокурых кудрей сверкнули синие глаза.

— Арчи, — представилась совершенно детская мордашка, с какой-то щенячьей округлостью щёк и пухлыми обиженными губами.

— Мария.

— Очень приятно, — Арчи потряс Машину ладошку и улыбнулся.

@темы: юмор, фанфики, психология, романтика, драма, Голос, закончен, рок-музыканты, фанфики по финским группам, гэт

---

Голос. Фанфик по финским группам. 3 глава

— Ты вместе с Сеньей? — поинтересовался Арчи.

Маше пришлось повторить свой рассказ про поступление в академию.

— А у меня вокального образования нет, — поделился Арчи. — Только по классу гитары. Я в основном самоучка. Кстати, меня на самом деле зовут Артту, но лучше Арчи.

— Здорово, — вежливо похвалила Маша. — Мне нравится, как ты поёшь.

Скорее всего, у парня было неполное смыкание голосовых связок. В голосе Арчи отчётливо прослушивался «песок», что, впрочем, придавало звучанию его песен особую жёсткую окраску.

— Ну, сегодня у меня попеть не получится, — и Арчи легко рассмеялся, обнаружив великолепные белые зубы. — Пиво будешь?

— Я пиво не очень.

Парень пожал плечами и водрузил руку позади Маши, на спинку дивана.

— Ты по классическому вокалу? — поинтересовался он.
Не более чем дань политесу. В голосе Арчи было ещё меньше интереса, чем в вопросах Олли.
Маша кивнула.

— А сколько времени занимаешься?

— Почти с трёх лет.

— Так рано, — на этот раз парень удивился искренне.

— У меня в семье все музыканты. Сначала дома с бабушкой, потом музыкальная школа при Консерватории, затем в саму Консерваторию поступила.

— У меня тоже музыкальная школа. По классу гитары, — Арчи переменил позу, но руку не убрал. — А возможности у тебя какие?

— Пять октав, — просто ответила девушка.

 Когда Маша назвала свой диапазон, в глазах Арчи мелькнуло сперва недоумение, потом насмешка. Впрочем, Машу это не обидело. Мало кто верил в её способности, пока она не начинала петь. Скорее всего, Арчи принял её за такую же группи, как и Светка, которая решила покрасоваться, приукрасив свои способности, но промахнулась с деталями. Если бы Маша вдруг брякнула про семь октав, реакция была бы точно такой же. Однако обижаться на Арчи было трудно. Среди всех парней он был самым красивым, ближе всего подходил Маше по возрасту и напоминал белокурого ангела с Рождественской пасторальной открытки.

— Ты на нашем последнем концерте была?

— Нет. Я только что приехала, даже Хельсинки ещё толком не видела.

— Ещё посмотришь. А концерт в Тампере видела?

— Немного. В интернете.

— У нас скоро фестиваль в Турку. Приезжай. Я тебя проведу.

— Спасибо, но я не уверена, что смогу.

— А ты постарайся. — И Арчи скроил такую жалобную физиономию, что Маша всерьёз задумалась о том, что её отказ будет воспринят, как обида.

— Прикинь, что у нас на последнем концерте было. — Артту откупорил новую банку пива и придвинулся к Маше вплотную. Косуху он так и не снял, и от него тянуло теплом, разогретой кожей, хорошими дорогими сигаретами и одеколоном. Вроде бы сладким и в тоже время неожиданно резким, даже вызывающим, истинно мужским ароматом.

— Прикинь, сидим в гримёрке после концерта, Тапани (это наш ударник) и говорит: «Как жаль, что мы наш последний сингл не сыграли», а я ему: «Как это не сыграли, я же его последним пел». Все замолкают, и тут Йоонас выдаёт: «А я его вообще-то первым играл».

Маша посмотрела на Арчи и невольно расхохоталась.
Как ни странно, даже в отсутствие тем для беседы с ним было легко. Стеснительная Маша была благодарна за то, что Артту взял нить разговора в свои руки и начал развлекать рассказами про свой последний альбом, про запись, про концерт в Тампере. Он охотно сыпал разнообразными байками из богатого арсенала рок-музыканта и избавил Машу от необходимости поддерживать столь сложную для неё беседу.
А ещё она заметила, что парень не сводит с неё глаз, и, даже когда он брал новую банку пива или что-то спрашивал у друзей, Арчи всё равно машинально поворачивался к ней. Маша, которая не привыкла к такому активному вниманию, откровенно покраснела, почувствовав приятное смущение.

— Парни, — в дверях гримёрной появился организатор концерта. — «Реклесс лав», на сцену.

Олли сорвался со своего места, захлопал в ладоши, призывая одногруппников к работе.

— Будешь выступление смотреть? — Арчи поднялся с дивана.

— Да. Конечно.

— Пойдём, я покажу, откуда лучше видно.

В гримёрной все засуетились, а Маша невольно заулыбалась, оценив масштаб паники. «Реклесс лав» забегали, как потревоженные тараканы. У Олли вдруг оборвалась цепочка с подвеской, барабанщик Хессу потерял барабанные палочки, которые оказались под задницей Юсси, а гитаристу Пепе умудрились наступить на волосы.

Когда, шипя и переругиваясь, группа удалилась на сцену, Света с Машей последовали за ними, чтобы смотреть выступление из-за кулис.

— Иди сюда, — Артту взял над Машей шефство и подвёл к огромному кофру с аппаратурой, — давай подсажу. Ты сама не заберёшься.

Он помог Маше забраться наверх и тут же ловко запрыгнул следом.

— Мы следующие выступаем. Я с тобой посмотрю, — он обнял её за талию и положил подбородок на плечо. — Ну, как? Хорошо видно?

— Да. Просто отлично.

— Смотри не свались, — и Артту бережно придержал Машу поперёк живота. Поза была такая доверительная и тёплая, что Маша непроизвольно поплыла, почувствовав, как бешено бухнуло сердце. А Арчи только подтвердил сладкое ощущение, сжав её руку в своей крупной ладони с сильными пальцами.

Сет «Реклесс лав» длился около пятидесяти минут, и Маша начала заводиться буквально в самом начале. Ей приходилось бывать на рок-концертах, но вот чтобы так близко, буквально в пяти шагах, когда видно каждое движение горла, осязается каждая капелька пота, или слышна даже самая незначительная лажа, было впервые.
Она много раз слышала о действии рок-музыки на слушателей, которое напоминает наркотическое. Когда всё тело наполняется небывалой силой. Необъяснимым чувством эйфории. Некое гипнотическое воздействие, когда превращаешься со зрителями в одну могучую переливающуюся массу. Неудивительно, что девчонки через одну влюбляются в рок-музыкантов.

Маша посмотрела на Олли. Теперь понятно, почему Светка часами обсуждает какие у Хермана губки-глазки и прочие полезные части тела. Олли метался по сцене, заражая зал чистой незамутнённой энергией, в свою очередь заражаясь сам. Маша отлично видела его сощуренные глаза, задорную улыбку, слушала сильный звучный голос, и понимала, что в данный момент испытывает огромное необъяснимое счастье.

В тот момент, когда зазвучала Edge of Our Dreams, Маша почувствовала, что Арчи такой же взведённый и, кажется, чуточку возбуждённый, притиснул её к своему горячему животу. Немного развернул к себе и прикоснулся губами к виску. Едва ощутимо, вроде бы невзначай, но жест был столь чувственный и нежный, что Маша поплыла в очередной раз, и испытала горчайшее разочарование, потому что закончив выступление, Олли ввалился за кулисы, едва не сбив кого-то с ног.

— Арчи, на сцену!

Только сейчас Маша обратила внимание, что Юсси и Алекси уже стоят на изготове и готовы сменить предыдущую команду.

— Ну, мне пора.

Артту спрыгнул вниз, быстро скинул косуху, и перехватил у техника бас-гитару. Пока на нём поправляли ремень и радиопередатчик, он протянул руку, что бы Маша могла слезть и неожиданно попросил:

— Дай мне твой платок.

Маша с готовностью протянула тонкую газовую косынку, которую поспешно стянула с шеи.

— Повяжи сама.

— Куда лучше?

— Давай на голову, что бы волосы не мешали.

— Так хорошо?

— Отлично. Ну я пошёл.

Юсси отбил ритм, и Алекси взял первый пронзительный аккорд. Арчи тут же подхватил начало песни, прибавив к острому звучанию Аллу низкий и густой звук баса.
Последним вступил Олли. Уже немного усталый, но донельзя довольный. Он прямо на сцене вытерся подолом собственной майки и, сдёрнув её через голову, отправил в зал на растерзание обезумевшим поклонницам.

А вот неожиданный поворот концерта, который навсегда изменил Машину судьбу, произошёл чуть позже, примерно на третьей песне. Парни уже были в полном драйве, разгорячённые, мокрые от пота, они опять представляли собой тот клубок стерильной энергии, которая действует на толпу подобием волшебной дудочки крысолова. Прозвучали финальные аккорды предыдущей песни и Арчи отошёл в сторону, чтобы взять у техника другую гитару, поправил платок, стягивающий кудри, перехватил гриф, и внезапно вытолкнул Машу на сцену. Это было сделано в припадке какого-то безумного озорства, и она даже не успела испугаться. Олли уже пропел первые слова Sunglasses at Night, и тут же всунул микрофон Маше. Подобные шутки — спеть вместе с поклонницами — практиковались на каждом выступлении, и никто из парней не удивился. Маша видела нечто похожее ещё в Петербурге, на концерте отечественной группы, и, признаться, зрелище было более, чем унылое. Совершенно безголосые поклонницы, как правило, пугались, тянули едва слышными голосами и едва не писались от страха. Не то, чтобы она боялась сцены, но выпад был столь неожиданным, что Маша на мгновение смешалась.

Кстати, на счёт сцены. В отличие от академических залов, сейчас на неё светили безумно яркие прожекторы, и за их слепящим светом вся панорама зрительного зала оставалась в густой беловатой дымке. Маша неловко дёрнулась, не зная, принять ли у Олли микрофон или быстро вернуться за сцену. Почему-то обернулась к Юсси, уловила его ободряющий кивок и взяла первые ноты.
Разумеется, с Олли она никогда не пела вместе, если не считать громкого подвывания колонкам, но Маша интуитивно догадалась, что должна создать для его двухоктавного тенора мягкую лирическую подложку. Вышло неплохо, буквально с первых аккордов, и уловив его офигевшее выражение лица, Маша кивнула подбородком на пустующую микрофонную стойку. А вот со следующей песней вышло совсем забавно.

Untouched, та композиция, где солировал Алекси, была самой любимой и она переорала ошалевшего Лайхо, просто из чистой вредности. Его рваный истеричный вокал носил профессиональное название штробас, и Маше удалось засунуть Аллу за пояс, взяв мощное начало в самом низком регистре, на который была способна.
Дальше пошло легче. Противная дрожь в ногах исчезла, и она буквально купалась в том наслаждении, когда, играя рок, можно испытать оргазм. А драйв по-прежнему был безумным. Реакция толпы, которая, кажется, так и не поняла, откуда вдруг в группе появилась неведомая вокалистка, действовала словно тягучее опьяняющее зелье, когда хочется петь ещё и ещё.

Но концерт закончился непозволительно быстро. Олли и Маша допели последнюю композицию, Херман церемонно припал на одно колено и отвесил Маше низкий поклон. На аплодисменты им тоже пришлось выходить вместе. Алекси и Арчи буквально выволокли её с бекстейджа, под руки и увлекли за собой на сцену, когда Мария попыталась скрыться за кулисами.

— Ну, мать, ты даёшь! — Светка встретила Машу в коридоре с полотенцем наизготове: — На, оботрись. А я, признаться, думала, что ты пошутила.

— Не пошутила, — Маша помотала головой. — Это что-то невероятное. Не могу поверить, — выдохнула она, — ребята на меня не очень рассердились?

— Рассердились? — передразнила Светка. — Да они охуели!!!

Маша послушно вытерла лицо:

— Свет, давай собираться. Мне завтра рано вставать.

— Чего? — У Сеньи в прямом смысле отвалилась челюсть.

— Светуль, ну о чём ты говоришь. Я как была здесь чужая, так и останусь. Ну, спела вместе с группой. Ну, получилось здорово, а дальше то что?

— А дальше мы едем в Рифф, — рявкнула Сенья и заорала во всю мощь своих прокуренных лёгких: — Юсси, она с нами в Рифф ехать не хочет! Воздействуй!

Всё ещё влажный и донельзя довольный Юсси появился из гримёрной с телефоном в руке.

— Ты есть хочешь? — быстро поинтересовался он, — или сразу в Рифф? А то мы хотим где-нибудь поужинать. И поговорить надо.

— Что? — не поняла Маша. — Где поужинать?

Она ещё была слишком взбудораждена, чтобы трезво оценить тот интерес, который к ней проявили музыканты.

— Сейчас решим, — снова улыбнулся Юсси, — ну, давай, думай быстрей. Я же не знаю. Вдруг ты что-то не ешь?

— Всё равно, — пробормотала Маша, — я пока здесь ничего не знаю.

— Хорошо, — Юсси повернулся к Светке: — Мы скоро. Никуда не уходите.

— Тогда передай Херману, что я умираю от голода.

Юсси пошёл в гримёрную, а Светка зашептала Маше в самое ухо:
— Не дури. Ты тут фурор произвела, — и неожиданно добавила: — Мне кажется, что Юсси на тебя запал.

— С чего ты решила? — Маша, которая чувствовала, что от обилия впечатлений лопается голова, машинально обернулась в ту сторону, куда показывала Светка, и действительно столкнулась со взглядом барабанщика.

— Короче, Склифосовский, идём в гримёрку к Реклесам. Я тебе макияж поправлю. Да не бойся ты. Они уже давно одеты. Ну, а если там голый Херман, то это дело не страшное и даже привычное.

— Свет, — Маша растерялась окончательно. — Может быть, не надо?

— Надо. И только попробуй сбежать, — пригрозила Светка. — Не заставляй меня включать маму. Пока Лосяш тебе комплименты отпускал…

— Кто? — не поняла Мария.

— Арчи, — хихикнула Светка. — Прозвище от русских фанов. Так вот, пока ты сопли при виде Куосманена распускала. Да, я это заметила. Юсси и Алекси уже хотят с тобой что-то замутить.

— Э-э-э… — беспомощно протянула Мария. — Всё-таки это не очень хорошая идея.

 Она чувствовала, что её затягивает в приключение всё стремительней и безжалостней:

— Почему меня никто не спросил?

— Счас спросят, — ласково пообещала Светка и неожиданно задумчиво добавила: — Тяжело тебе придётся.

— Почему?

— Боюсь, что ты обидишься, — Сенья на секунду замолчала. — Про таких, как ты, говорят: потерянная. Я это сразу заметила. Полагала, что таких романтичных тургеневских барышень уже не бывает.

Маша обиженно вздохнула, но посмотрела на Светку с нескрываемым интересом, в свою очередь, начиная понимать, что новая подруга не такая хамоватая дура, какой хочет казаться на самом деле.

— Всем стоять, — из гримёрки появились Алекси и Артту.

— Бери меня под локоть, — Арчи галантно согнул руку калачиком, — и встань лучше с правой стороны. Ты же не хочешь от фанаток получить? А они могут. Вот так. Хорошо. Прижмись поплотнее. Сейчас дойдём до машины, сначала сядешь ты, потом я. Поняла?

Маша кивнула.

— Не выход, а форт Боярд, — Алекси понимающе заулыбался. — Пошли. Остальные догонят.

— Господи, — Светка без всякого перехода вернулась в роль клоуна и застонала на весь коридор: — Херман, сколько можно наряды менять? Я есть хочу!!!

Небольшой микрик «Реклесс Лав» и белоснежный лимузин Алекси подъехали к Риффу одновременно.

— Выгружайтесь, — скомандовал Юсси. — Я пойду посмотрю, что в вип-зоне делается.

Маша выбралась на улицу и с интересом огляделась вокруг. Знаменитый, но совсем крошечный бар «The Riff» был втиснут между массивными кирпичными зданиями. Над городом уже опустилась пасмурная белая ночь и гулкий квадрат вокруг бара почему-то вызывал ощущение нереальности.

Она прошла в сторону небольшой летней террасы, наступая на собственную пепельную тень, и услышала, как шаги рассыпаются глухим затухающим эхом.
В отличие от совершенно пустой придымлённой улицы, Рифф встретил мерным жужжащим гулом и неожиданно глубокой чернотой. Только через несколько секунд Маша рассмотрела, что маленькое помещение плотно набито людьми, а ощущение непроглядности создают тёмные стены.

— Проходи, — Светка легонько подтолкнула Машу в спину, — вип-зал впереди. Потом посмотришь. Да, здесь на стенах самые знаменитые гитары, а вот это Юсськин барабан.

Их появление встретили дружными радостными приветствиями, которые, впрочем, довольно быстро смолкли, давая понять, что появление в Риффе известных музыкантов дело вполне обыденное.

— Погоди, я пойду поздороваюсь, — остановилась Светка, — буквально минуточку. Это девчонки из Питера.

Тем временем Юсси быстро оглядел своё владение. На часах было около часу ночи, как раз то время, когда в Риффе начинается самая активная жизнь. Спадает поток случайных посетителей и любопытных туристов, и появляется та самая публика, из которой состоит знаменитая рок-тусовка.

Народу было прилично, и запах алкоголя, который витал в воздухе, грозил стать ещё более интенсивным. Вуори бегло глянул на барную стойку, мысленно оценил будущую выручку, и прошёл в небольшое помещение, служившее приватным кабинетом.

— Как концерт? — со своего места приподнялся Бейзи.

— И ты уже здесь? — Юсси ответил на крепкое рукопожатие гитариста.

— Не я один.

— Отлично. Отыграли супер. У нас, кстати, интересная штука во время выступления произошла. Сейчас увидишь.

— Что вы ещё отмочили? Уронили Олли в зал и он решил не возвращаться? — хохотнул Бейз.

— Херман цел и невредим, по крайней мере пока. К нему девчонка приехала. Сенья. Помнишь её? Хорошо, если к утру они не потрахаются в туалете или на барной стойке. — Юсси машинально переставил на столе бокалы. 

— Другое. Сейчас всё узнаешь.

— Интригуешь?

— Просто констатирую факт, — Юсси не утерпел и коротко пояснил. — Сенья подружку с собой привезла. Тоже русская… Придурок, я не об этом. Внешне она так себе. Но голос. Ты бы слышал. Я не специалист, но у неё, похоже, полные пять октав. Она спела с Херманом семь песен, и, признаться, я охуел. Кстати, Юрки с тобой?

— Думаешь, он разбирается в таких тонкостях?

— Ну, всяко лучше, чем я.

— Отлить пошёл, — ответил Бейзи. — Так, и что из этого? Хочешь её к записи определить?

— Пока не знаю. Она в академию приехала поступать. Но хотелось бы.

— И где твоё вокальное чудо?

— А вон они идут. Её уже Арчи начал окучивать.

— Ничего особенного, — оценил Бейзи. — Нафига она ему? Куосманену любая в штаны прыгнет. Его поклонницы в очередь выстраиваются, чтобы потрахаться.

— Ему двадцать пять. Можно.

— А тебе, типа, нельзя? — расхохотался Бейз. — Вспомни блудливую молодость! Напомнить, что вы с послом вытворяли?

— Я уже в том возрасте, когда можно подумать о душе, — едва сдерживая смех, заметил Юсси. — Слушай, мне уже правда не интересно трахаться с первой попавшейся. Хочется чего-то поинтересней. Ну, где там Линнанкиви? Его что, в канализацию смыло?

— Да вон он. С Олли здоровается. Ну, давай, тащи своих гостей, благотворитель-самоучка.

Буквально через минуту приватный кабинет оказался набитым под завязку. Парни позанимали все свободные места, и Маше ничего не осталось, как сесть на колени к Арчи. Светка устроилась рядом, взгромоздившись на Хермана верхом.

— А здесь здорово, — Маша с интересом огляделась вокруг. — Фотки классные. Я такие и не видела.

— Это помещение специально для друзей, — тихонько пояснила Светка. — Юсси его вообще сначала хотел только для одного Аллу забацать.

— Почему? — удивилась Маша.

— Любофф у них.

— Ты серьёзно? — Маша распахнула глаза. — Да, про Алекси много всяких слухов ходит.

— Вот ты дурочка, — хихикнула Сенья. — Фанфики больше читай. Алекси такой же гетеросексуал, как и остальные. Типа дружба у них с Вуори такая. Братьями себя провозгласили. Когда Юська с лёгкими в реанимацию попал, Аллу его каждый день за ручку держал, потом они местами поменялись. Лайхо весной из-за переломов оперировали, так Юсси у него днём и ночью дежурил.

— Ты знаешь абсолютно все сплетни на свете, — улыбнулась Маша.

— Пока не все. Сиди уже на своём Куосманене, и не ёрзай. У него, наверное, уже яичница в штанах образовалась.

Маша вздохнула и покосилась на то самое место, про которое упомянула Светлана. Арчи понимающе хмыкнул и пересадил Машу удобней, от чего она предсказуемо смутилась.

Тем временем по кругу пошла первая бутылка Корвы.

— Мне немножко, — Маша быстро прикрыла рюмку рукой, когда Юсси вознамерился наполнить её посуду до краёв. — Я алкоголь плохо переношу.

Вуори только хмыкнул, но возражать не стал.

— Так, что ты там говорил про запись? — напомнил Юрки. — Можно, конечно, попробовать, — и обратился к Маше: — Так это правда, что у тебя пять октав?

— Да. Правда, — Маша коротко кивнула. Она чувствовала себя более чем неловко. В баре собралась целая когорта известных рок-музыкантов, чьи лица то и дело мелькают на всех музыкальных каналах мира. Звёзды. Любимцы женщин. Многие люди мечтают хотя бы о мимолётной встрече с ними. И тут — она. Никому не известная девушка из России, пусть и с уникальным голосом, но абсолютно серой внешностью. А то, что её откровенно изучают, Маша поняла безошибочно. Рифф был полон молодых подвыпивших парней, причём многие были настоящими красавцами, и её бесформенная фигурка, понятное дело, подверглась самой тщательной инспекции.

— Да правда, правда, — на выручку неожиданно пришёл Юсси. — Не будет же она петь прямо здесь.

— Ну, пусть хоть покажет, — неожиданно заупрямился Юрки.

— Ага. Чтобы у меня все бокалы полопались, — И Вуори махнул Маше, что бы она сидела на коленях Арчи спокойно. — В студии послушаешь.

— Интересно, конечно, — Юрки задумчиво наклонил голову, — но всяко не в ближайшие дни.

— Почему?

— Фестиваль. Забыл?

— А почему именно у вас? — неожиданно влез Арчи. — Может, Мария с «Санта Крус» захочет записаться?

— Сейчас они тебя делить начнут, — шепнула Светка. — Херман, сиди спокойно, мне твоя штука в живот давит. Придурок, пряжка, а не то, что ты подумал.

— И что мне делать?

— Ты сама-то этого хочешь?

— Не знаю. У меня от впечатлений уже голова лопается.

— Давайте о делах потом, — Арчи интенсивно замотал головой. — Выпить уже хочется. Короче, берём девчонок на фестиваль. Возвращаемся. Пишемся в студии. А в чьей, решим потом.

— Я не могу никуда ехать. — Маша попыталась робко возразить. — Мне в академию надо.

— Твоя академия никуда не денется. — Арчи повернул её к себе и посмотрел в глаза. — А фестиваль закончится.

— Дура, соглашайся, — зашипела Сенья, — ещё и денег с них потом слупишь за запись. А фест — это вообще супер. Турбас. Тусовки. Концерт. Ты не представляешь, как это здорово.

— Ну, можно, конечно, попробовать, — всё ещё задумчиво протянул Линнанкиви. — А вы тоже едете на фест? — и он повернулся в сторону Арчи.

— Конечно, — влез Алекси. — Да тут почти все едут.

— Так оно и есть. — Юрки отсалютовал бокалом. — Ну, за всех присутствующих!

—  Ты правда, что ли, алкоголь плохо переносишь? — Светка живо наклонилась к Маше. — Тогда поосторожней. Здесь пиво-водку как воду пьют, — и тут же завопила: — Олли, не надо ставить на мои сиськи бокал, для этой цели есть стол!

— Слушай, а где ты остановилась? — Маша почувствовала, что Арчи тискает её за руку.

— В хостеле, — Маша немного смешалась.

— Пойдём, свежим воздухом подышим.

Они с трудом протолкались к выходу и вышли на летнюю террасу.

Короткая белая ночь полностью вступила в свои права, и на улице было уже сумеречно.

— Пойдём погуляем, — предложил Арчи, затягиваясь сигаретой и посвежевшим воздухом одновременно. — А я тебя потом провожу.

— Пойдём. Только как же твоя машина?

— Ничего страшного. Вызову такси. Я всё равно пьяный.

— Пойдём. Только куда?

— Не знаю, — Арчи высмолил сигарету в несколько глубоких затяжек. — Хоть в сторону твоего хостела.

Маша пожала плечами, и они побрели от рок-бара прочь. Некоторое время просто молчали. Миновали несколько перекрёстков, трамвайную узкоколейку, такую маленькую, что она казалась игрушечной, вышли к району Камппи, где все ещё теплилась ночная жизнь, и снова нырнули в тихие приглушённые улочки.

— С Untouched здорово получилось, — неожиданно вспомнил Арчи. — Просто обалдеть, что ты можешь вот так, даже без распевки.

— Ну да, — Маша вновь скромно пожала плечами. — Я дома пробовала петь. Алекси много раз подпевала.

— И необычно, что можешь обе партии. Погоди, — Арчи приостановился, — давай попробуем ещё раз.

— А разве ночью можно?

— Здесь дома далеко, — и Артту мотнул головой в сторону идеально ровной берёзовой аллеи, что располагалась прямо перед ними: — Пойдём в сторону пляжа. Там точно никого нет.

Они отошли подальше от перекрёстка и начали негромко напевать вступление. Маша баском партию Алекси, Арчи на несколько тонов выше — свою.

— А ты ещё выше можешь? — поинтересовалась Маша, когда Куосманен замолчал.

— Сейчас попробую, — Арчи откашлялся и бросил на девушку взгляд, полный азарта. — Жаль, гитары нет.

Они остановились прямо посреди улицы, и Артту запел, постепенно забираясь всё выше. Маша стояла рядом, машинально подхватывая наиболее трудные моменты и с интересом наблюдая, что будет дальше. Воодушевлённый Артту добрался до своего предела, открыл рот пошире, чтобы выдать очередной пассаж, но внезапно дал петуха, столь похожего на вопль настоящей птицы, что Маша невольно хрюкнула, подавилась воздухом, и оба дружно расхохотались.

— Пляж, — всё ещё кашляя и смеясь, сказал Арчи, — пойдём. Тут очень уютное кафе. Жаль, ещё закрыто. Хочешь, утром придём?

— Хочу, — Маша кивнула.

Они остановились около небольшой спортивной площадки и повернулись друг к другу. Веселье внезапно схлынуло, и оба неловко молчали, придерживая друг друга только кончиками пальцев. К утру стало прохладней. Уличные фонари были далеко, и июньская листва отбрасывала на песок густые серебристые тени.

— Ты замёрзла? — Арчи, не дожидаясь Машиного ответа, распахнул тяжёлую чёрную косуху: — Иди ко мне.

Она мгновенно ощутила тепло его тела и почувствовала, как Арчи бережно привлекает её к себе. Сердце восторженно ухнуло, разгоняя по венам кровь, которая ощутилась приливом кипятка. Арчи сжал Машу крепче, невольно побуждая положить голову к нему на грудь и буквально окунуться в головокружительную смесь запахов.

С ней всё происходило впервые.

До сих пор у Маши были лишь невинные прикосновения и неумелые поцелуи. Поэтому ощущение сбитого дыхания и волосатая грудь, которая виднелась в прорези рубашки, и нарастающая эрекция, которую уже не могли скрыть даже плотные кожаные штаны, сорвали её мировосприятие окончательно и бесповоротно. Мария впервые была в объятиях молодого красивого мужчины, который её откровенно хотел, и это оказалось достаточно. Арчи поцеловал её аккуратно, нежно сминая неумелый рот мягкими губами. Она ответила, возможно, не очень ловко и неосознанно придерживая ладонь с жёсткими гитарными мозолями на своей талии. Торопливо перехватывая прикосновения его губ к своему лицу и купаясь в упоительно приятных ощущениях.
Арчи гладил её тело и Маша чувствовала жар его ладоней даже через одежду. Её не смутило даже то, что Артту откровенно облапал её грудь. Когда он сжал сосок двумя пальцами, Маша почувствовала, как желание простреливает тело насквозь. Как бесстыдно мокнут трусики, и промежность наливается мучительно сладким зудом. Она осмелела, обняла Арчи крепче, пытаясь прижаться низом живота к его паху. Маша тёрлась о его тело, словно течная кошка, а все вбитые в голову приличия на фоне происходящего казались такими нелепыми, что она непроизвольно заулыбалась. Вполне возможно, Маша отдалась бы Арчи прямо здесь и сейчас, если бы не слишком ранние уборщики пляжа.

— Тебе хорошо? — чуть слышно поинтересовался он. — Скажи, тебе хорошо со мной? Я тебе нравлюсь?

Арчи стоял вплотную, такой же возбуждённый и расслабленный одновременно. Немного пьяный, разгорячённый, со спутанными светлыми кудрями, которые засыпали всё его лицо, и, кажется, сгорал от нетерпения получить скорее не ласку, а ответ на свой вопрос.

Маша с трудом разорвала поцелуй и некотрое время смотрела в ещё совершенно детское лицо.

— Я люблю тебя, — она шепнула сакраментальную фразу одними губами, пока ещё не понимая той смеси радости и одновременно разочарования, которая промелькнула на его лице в ответ на её слова.

@темы: юмор, фанфики, психология, романтика, драма, Голос, закончен, рок-музыканты, фанфики по финским группам, гэт

---

Голос. Фанфик по финским группам. 4 глава

— Ну, слава богу, заявилась! А я уже вся изволновалась. Первый раз в незнакомом городе. Хоть бы позвонила. Хорошо, что Юсси догадался Арчи набрать.

Светка сновала по их гостиничному номеру, собирая свои немногочисленные пожитки, и выговаривала самым недовольным тоном:

— Девочка-ромашка. Ушла. Ничего не сказала. Между прочим, уже десять утра. Ты где шлялась?

— Мы в кафе сидели. Маленькое такое, уютное. На побережье.

Маша почувствовала себя виноватой, отвела взгляд и бочком проследовала к единственной кровати.

— Умираю, спать хочу.

— А как же твоя академия?

Маша — что было с ней впервые: дома она себе такого не позволяла, — легла на чистую простыню прямо в куртке и мечтательно уставилась в потолок.

— Попозже. Я посплю немного. Ладно?

— Спи, — Светка равнодушно передёрнула плечами, — мне-то что? Это тебе в академию надо. А я вообще сейчас ухожу.

— Куда? — Маша мгновенно встрепенулась. — Ты обиделась? Не уходи, пожалуйста. Прости меня. Я сама не заметила, как время пролетело. Просто я раньше так никогда не гуляла.

— Я-то к Олли. — Светка, наконец, собрала свои вещи и присела рядом с Машей. — Он из тура вернулся. Буду у него жить.

— А как же я? — Мария испуганно охнула.

— А у тебя теперь Куосманен, — улыбнулась Светка и довольно ехидно поинтересовалась: — Ну, что? Влюбилась?

— Ага, — Маша смущённо кивнула и, ещё не веря в произошедшее, расплылась в счастливой улыбке. — Свет, скажи, а ты Олли любишь?

Сенья хмыкнула:
— Ну, как тебе сказать? Мне нравятся спокойные и властные мужчины.

— А Олли властный?

— Есть немного, — Светка снова хмыкнула и добавила самым невинным тоном: — Но такая развлекуха ему не подчиняться!

Маша невольно рассмеялась и, чувствуя себя самым счастливым человеком на свете, взяла подругу за руку:
— Расскажи, а как у вас всё началось?

Летний ливень только что закончился, и Светка бродила по закулисному пространству фестивального городка, то и дело наступая в лужи. И хотя на шее болтался разноцветный бейдж с надписью «Артист», в палатки к музыкантам её никто не приглашал. На концерт Реклесс Лав Светка приехала день назад и в своём желании познакомиться с группой поближе продвинулась неплохо. Честно говоря, бейдж ей достался сначала благодаря вожделению охранника группы по имени Юха-Матти, а затем барабанщика Хессу. Попросту она стащила бейдж у подвыпившего Макса, считая это достойной оплатой за ночь развлечений. Впрочем, об этом не слишком красивом факте Светка старалась не думать, тем более, что приблизиться к солисту Олли Херману ей не удалось, и сейчас она обдумывала стратегический план, как завоевать сердце самого лидера.

Группу она увидела в интернете полтора года назад.
Светка прикипела к Олли в одно мгновение. Но ещё больше её затрагивало ощущение некоего родства, знаковая параллель, когда из простодушного провинциального мальчика вылупился гламурный красавец-солист. Херман служил для Светки своего рода талисманом, когда вариант золотой финской мечты воплотился таким неожиданным образом. Впрочем, она была достаточно трезва, чтобы оценить уровень своего старта, и стать хоть преданной подругой уже было бы значительным достижением.

Сама Светка происходила из семьи спившихся питерских рабочих, начисто потерявших человеческий облик, нарожавших пять детей и существующих лишь в параллельном мире алкоголя. А если быть более точным, то состоящей из алкоголички-матери и алкоголика-деда. Отцы у Светки менялись с завидной регулярностью, а бабушка — единственный нормальный и трезвый человек, умерла семь лет назад, когда Светке было пятнадцать. Скорее всего, девушка спилась бы вместе с родственниками ещё несколько лет назад, если б не чрезвычайная амбициозность и живучесть, которые периодически давали ей хорошие пинки к нормальной жизни. Именно по этой причине, мысленно обмусоливая теорию о родстве тщеславия, Светка и прохаживалась вдоль парусиновых палаток, в которых находились гримёрки.

Задумавшись, она увидела Олли не сразу. Он вышел покурить и сейчас стоял в небольшом отдалении от своей палатки, задумчиво затягиваясь сигаретой:

— Привет! — сказала Светка.

— Привет, — ответил Олли.

«Да, в вежливости тебе не отказать. Расплылся, как масло в жаркий день».

— Вы так классно отыграли, — без зазрения совести польстила Света. 

— Спасибо. Рад, что тебе понравилось, — поблагодарил парень.

— У вас ещё завтра концерт?

— Да. Обязательно приходи.

Вот и всё. Что ещё можно сказать, или спросить у солиста популярной рок-группы… Взять автограф да сфоткаться на память.

«Хм, а вблизи ты выглядишь по-другому. Не такой накачанный и физиономия у тебя попроще. Пожалуй, если с тебя, красавчик, смыть концертный макияж и зачесать волосы в хвост, то в толпе и не отличишь. И выглядишь ты не очень здоровым. Лицо усталое. Глаза грустные.
Но всё равно хорош. И дело совсем не во внешности.
Как говорил великий и ужасный Майкл Монро, харизма либо есть, либо её нет. Статный, улыбчивый, словно золотые монеты в толпу разбрасывает. Как же к тебе подобраться поближе? Где ж твоё слабое место? Где у тебя кнопка, сукин ты сын?»

— А когда у вас выходит новый альбом?

Господи, помоги! Как назло все придуманные шуточки и остроты словно дождём смыло. Такого внешностью и непристойными предложениями не удивишь. Мало того, что красивый, так ещё и умный, гадёныш. Хотя о своём высшем образовании старается не упоминать. Странно. Стесняется, что ли?

— Вернёмся в Хельсинки — засядем в студию. Думаю, осенью.

— А он будет похож на предыдущие?

«Нашла, что спросить, — сама себе фыркнула Светка, — журналист-самоучка. Репортёр недоделанный».

— В чём-то да. В чём-то нет. Конечно, он будет выдержан в общем стиле всех предыдущих альбомов. Но разумеется, в нём будут новые мотивы, в некотором роде даже эксперименты.

— А есть какие-то песни, которые тебе вживую исполнять труднее?

— Есть, — Олли на секунду задумался и Светка расценила это, как добрый знак, — Hot, пожалуй. Там большой разрыв между регистрами. И Untouched, конечно. Это вообще не моё.

— А как у вас в группе работа распределяется? Кто музыку пишет? Кто стихи?

«Куда тебя понесло, — сама на себя рявкнула Светка, — ты зачем сюда приехала? Ещё про творческие планы спроси».

— Как и прежде, — Олли пожал плечами, — я тексты пишу. Пепе музыку. Бывает, что и сам могу мелодию подобрать.

— Вы в последнее время всё чаще бываете хедлайнерами. А у кого бы вам хотелось поиграть на разогреве?

Светка задала вопрос и едва не надавала себе по губам. Да что ж это такое? Если так дальше пойдёт, она сможет опубликовать с Олли Херманом интервью. Хотя рассматривать его интересно. Спокойный, вальяжный. То и дело поглядывает в стекло ближайшего павильона. Явно любуется собой. У такого только интервью и брать, а не что-то другое.

— Может быть, у Guns N’ Roses.

— А у вас творческий процесс происходит в состоянии полной трезвости?

— В целом, да. — И Олли неожиданно улыбнулся, впервые за весь разговор — искренне. — Но бывает, что и выпиваем.

А улыбается он забавно. Глаза сощуриваются. Рот до ушей. Наверное, любит похохмить, причём над всякой незатейливой ерундой. Только маску приходится постоянно держать.

«Я тебя убью, — сама себе пообещала Светка, — давай же! Давай! Удиви его чем-нибудь. Или рассмеши».

— Это как в анекдоте? — Светка припомнила бородатую историю и встрепенулась: — Репетирует рок-группа. Заходит гитарист и выгружает несколько бутылок водки. Музыканты уставились на него и говорят:
«Ты что, на репетицию с водкой?!», «Нет, — отвечает он, — на пьянку с гитарой!»

И Олли рассмеялся. Всё-таки не выдержал.

«Солнышко моё, — тут же умилилась Светка, — ну, поговори со мной ещё немного, радость моя. Дай мне зацепиться, и ты об этом не пожалеешь».

— Олли, а как ты относишься к тому, что новый материал публика воспринимает не так горячо, как тебе этого хотелось? — поинтересовалась девушка.

«Черт бы тебя побрал, гламурный засранец. Вернусь — серьёзно подумаю о поступлении на журналистику».

— Это вполне предсказуемо. Нельзя угодить всем и сразу.
Олли внезапно заторопился. Затушил окурок и развернулся в сторону своей гримёрки.

— А…

— Извини, пожалуйста, мне пора!

А сердится он тоже своеобразно. Понятное дело, что она достала его хуже горькой редьки. Как бы не улыбался, а всё равно видно, что устал и, похоже, не очень хорошо себя чувствует. Покачивание головой, досадливая ухмылочка. Всего полсекунды, но сразу видно, что Величество недовольно.

— Херман, а ну стой!

Светка и Олли обернулись на окрик одновременно. К ним подошли две девушки. Пожалуй, постарше Светланы, хорошо и дорого одетые, уверенные в себе и даже нагловатые. Обычно так держатся приближённые к светлому лику самих рок-музыкантов. Например, сотрудницы фестивального городка, администраторши, журналистки или просто опытные тусовщицы.

— Куда пошёл? — это явно относилось к Олли, который, несмотря на первый окрик, всё же попытался уйти в палатку. — Боюсь показаться немного старомодной, но я хочу сжечь тебя на костре.

«А вот это уже интересно, — подумала Светка. — Что же ты натворил, если начало такое многообещающее?»

— Ханнел, сейчас не место и не время. Давай спокойно поговорим в другой обстановке.

— Сначала финский на пять выучи, а потом рот открывай.

Олли снова приподнял полотнище входа, но та девушка, которую он назвал Ханнел, резко дёрнула его в сторону.

— Ты хочешь закатить скандал прямо здесь?

— Слышь ты, не петушись — ты же осёл. Всё еще любишь природу, даже несмотря на то, что она с тобой сделала?

Однако, девицу так распирает, что она не может сказать даже пары связных фраз, а просто сыплет самыми отборными оскорблениями.

— Потаскун. Уже присмотрел себе новую соску.

— Это совсем не то, что думаешь — устало вздохнул Олли.

Услышав столь откровенное хамство в свой адрес, Светка мгновенно насторожилась и уставилась на девицу уже не так благожелательно. Надо признать, что скандалистка была одета не в пример лучше, чем Светлана. Дорогой кожаный костюм. Красивая крошечная сумочка. Наращённые платиновые волосы. И всё это против растянутого серого свитера, рюкзачка за спиной и грубых ботинок на платформе. Но вот личиком красотка явно не вышла: полностью искусственное, напомаженное, с нарисованными бровями и надутыми губами-чебуреками. Светка была маленькая (пока она разговаривала с Олли, ей то и дело приходилось задирать голову), натуральная блондинка с таким хорошеньким нежным личиком, что её сравнивали с эльфом даже совершенно взрослые серьёзные люди.

— Херман, ты самая лживая тварь, которую я когда-либо встречала. Зная, что я тоже буду здесь, тебе всё равно хватило наглости притащить очередную блядь прямо на концерт.

— Что ты вбила себе в голову? Говорю же, это просто девушка-поклонница.

— Вытащи язык из её пизды и говори нормально.

Светка чуть слышно вздохнула и задумчиво посмотрела на Олли. Парня было откровенно жаль. Он сразу спал с лица, и Светка невольно подумала о его плохом самочувствии ещё раз. Побледнел. Приуныл. Но всё же держался с холодным достоинством.

«Вот оно, твоё слабое место. Вон она, твоя кнопка. Ты не можешь расслабиться ни при каких условиях. Даже если ты не хочешь и не можешь. Любой другой обхамил бы девицу в ответ, а то и запросто дал ей в ухо, а ты обязан держать маску. Ты не можешь быть ни слабым, ни уязвимым. Ешь, Херман. Глотай до конца».

— Извините, пожалуйста, — Светка постаралась быть сама вежливость, — но тут какое-то недоразумение. Вы меня с кем-то перепутали.

— Ты откуда прилетела, птичка? — Девушка снизошла до Светки и посмотрела на неё сверху вниз. — Сдуйся и не выкрякивай, потаскушка. Да, Олли, — Ханнел сочувственно покачала головой, — как же низко ты пал. Докатился до группиз. Хотя с таким, как ты, приживётся только убогая дворняжка!

— М-да? — Светка неожиданно подбоченилась и, несмотря на свой маленький рост, посмотрела обидчице прямо в глаза.

«Спасибо тебе, неразумная ревнивица, что дала шанс. Я сама не знала, где обрету. А теперь прощайся со своим сладким красавчиком навсегда».

— А ты считаешь себя породистой? — уточнила Светка. — Породистая сука прежде всего сука!

 Она сама всунула свою маленькую руку в сухую и горячую ладонь Хермана и негромко сказала:
 — Пойдём. Нам пора.

И молча повела к виднеющейся неподалёку Пенелопе.

— Проходи.

Олли открыл дверь и пропустил Светку вперёд. Она разулась и, осторожно ступая по скользкому ламинату, прошла в первую комнату. Вот это повезло. Побывать дома у самого Олли Хермана.

«Не дай себе жидко обосраться, — мысленно приказала Светка, — не дай. Такой шанс даётся только один раз».

— Хочешь чего-нибудь? — Голос Олли донёсся уже из кухни. — Кстати, как тебя зовут?

— Светлана. Минералки налей, если можно.

— Как? — переспросил Херман. — Ты русская, что ли? У вас совершенно непроизносимые имена.

— Так и у вас не лучше, — Светка приняла холодный запотевший стакан, переглянулась с Олли и оба невольно рассмеялись.

— Ну, зови меня, — она на секунду задумалась, — например, Сенья. Красиво звучит.

Олли лишь пожал плечом, но всё-таки улыбнулся в ответ.

— Ты один живёшь?

— Да. Один. Мне хватает.

Светка не спеша обошла небольшую гостиную. Светло-серые стены, на стене картина на хоккейную тематику, пёстрый диван. На удивление, всё очень скромно. Квартирка совсем маленькая, если не сказать, крошечная. Наверное, Олли бывает здесь нечасто. Понятное дело. Разъезды. Гастроли. И всё же ей сказочно повезло. Чтобы лучше понять человека, надо обязательно побывать у него дома.

— Ты как на бэкстейдж попала? — Олли включил стационарный компьютер и присел на вращающийся стул.

Светка молча показала бейдж, принадлежащий барабанщику.

— Хм, не знал, что Хессу может быть таким симпатичным.

Вот и первый комплимент. Светка самодовольно улыбнулась, продолжая обход квартиры.

«Интересно, ты трахнешь меня в благодарность, или я тебе действительно понравилась?» — подумала девушка и воровато приоткрыла холодильник. Кисть винограда. Совсем небольшой кусочек сыра. Запас воды и пива. Не густо. Есть ли в морозилке из чего приготовить ужин?

— А я сначала подумал, что ты журналистка.

— Задумаюсь об этом всерьёз, — пообещала Светка.

Она заглянула в шкафчик.

«А ты, оказывается, чистюля, херра Косунен. Третий день дома — ни грязной посуды, ни крошек на столе. Даже недопитых чашек нет».

— Так некрасиво вышло, что ты попала в чужие разборки. — Кажется, Олли переместился в другой угол комнаты. — Извини, мне правда очень неприятно.

— Не извиняйся. Всё нормально. Бывает, — Светка заглянула в ванную. Похихикала, увидев на полотенцесушителе ярко-голубые трусы, и вернулась в комнату.

«Знал бы ты, милый, как мне этот скандал в пору пришёлся», — подумала Светка, и невольно ахнула, попав на порог спальни.

— Вот это сексодром. И ты спишь на нём один?

Она аккуратно пощупала толстенный матрас, прикрытый лиловым покрывалом.

— Ничего себе. Здесь вертолёт посадить можно.

— Бывает, и не один, — уклончиво ответил Олли и добавил: — Иногда с Дио.

— Меня не обманешь, — самодовольно хмыкнула Светка. — Это твоя голая мексиканская собачка?

— Китайская хохлатая, — поправил Олли.

Она оглянулась и поняла, что Херман её рассматривает.

— А балкон у тебя есть?

— Есть.

Они вышли на него вдвоём и одновременно облокотились на перила. По российским меркам балкон оказался огромным, с тёплым деревянным настилом, небольшим летним столом и выходил на квартал с одинаковыми шоколадно-стеклянными домами.

— Красиво, — Светка осмотрела строгий урбанистический пейзаж и осталась вполне довольна. — У тебя даже цветочки имеются.

— Понятия не имею, как они называются. Подарок от какого-то магазина.

— Настурция, — подсказала Светка.

Некоторое время оба молчали. За эти несколько минут Олли успел осмотреть Светку со всех сторон и, кажется, остался вполне доволен.

— Плохо, что я телефон в гримёрке забыл, — вздохнул он, — как без рук. И ребята будут волноваться.

— Ничего. Сообразят, что ты дома.

Олли неопределённо пожал плечами и вздохнул:
— Ужин приготовить?

— У тебя холодильник пустой.

— Уже проверила? — как ни странно, Херман не рассердился. Он вообще выглядел усталым и задумчивым. — Можно пиццу заказать или суши.

— Как скажешь. Мне всё равно.

— Позвонишь? Я же без телефона.

— Конечно. Куда звонить?

— Посмотри, там около компьютера рекламная листовка лежит.

Светка набрала номер.

— Какой у тебя адрес? — спросила она, когда этим поинтересовался диспетчер.

Олли назвал, а Светка самодовольно хмыкнула, ещё раз отмечая то, как ей сегодня сказочно повезло.
Когда разносчик пиццы приехал с заказом, они вполне уютно расположились на диване в гостиной и неспеша обсуждали концерт. Тем для разговора пока было мало, и они невольно перешли к нейтральному предмету, который интересовал их обоих, и вскоре Светка обратила внимание, что Олли вовсе не тяготится её присутствием.
Теперь выступление Реклесс Лав выглядело особенно интересно, так как было подано сразу с двух сторон, и оба смеялись всё чаще. Единственное, что немного омрачало это спонтанное свидание — самочувствие Олли. Светка не ошиблась. Ему действительно было плохо, и его лицо всё чаще искажала болезненная гримаса. Как звезда и джентльмен, Херман мужественно помалкивал, что его самочувствия, естественно, не улучшало.

Гроза разразилась в тот момент, когда было покончено с пиццей.

— Вкусно, — протянула довольная Светка, подтянула под себя ноги и заграбастала самую большую подушку, — слушай, а у тебя вино есть?

В это же мгновение, Олли зажал рот ладонью и опрометью вылетел из комнаты. По звукам, что донеслись из туалета, Светка поняла, что звезду совершенно не по-звёздному вырвало.

Он вернулся через несколько минут совершенно зелёного цвета и, присев на край дивана, обхватил себя руками.

— Оль, ты чего? — Светка села поближе. — Пицца вроде свежая. Тебе плохо? Что-нибудь болит?

Олли только кивнул головой, пытаясь справиться с болью. Светка не без удовольствия приобняла его за литые плечи и увидела, что на висках выступила испарина.

— Выпей водички, — Светка протянула стакан с минералкой. — Подожди, я тебя сейчас полотенцем оботру.

Она сбегала в ванную, намочила край огромного махрового полотнища тёплой водой и вернулась в комнату. Как ни странно, но вода подействовала негативным образом, и Олли вывернуло ещё раз, уже не доходя до санузла. Видимо в этот день Бог решил положить в ямку Светки сразу два камушка. Олли во второй раз оказался в такой ситуации, когда просто не мог не принять её помощь. А состояние ухудшалось прямо на глазах. Олли, шатаясь, курсировал между ванной и комнатой. Его крутило от боли и безостановочно рвало. Решение вызвать «скорую помощь» созрело после того, как Херман потерял в ванной сознание и едва не приложился головой об раковину.

— Сейчас, родной, — Светка без всякой брезгливости содрала с него испачканную футболку и снова обтёрла влажным полотенцем. — Сейчас скорая приедет. Посиди спокойно. Не надо никуда ходить. Я тебе сейчас тазик принесу. Сядь, успокойся. Если это аппендицит, то ничего страшного. Всё сделают быстро и аккуратно. Ты не волнуйся. Просто отрежут ненужный отросток внизу живота.

При слове «ненужный» Олли позеленел ещё сильней и посмотрел на Светку как-то уж очень нехорошо.

— Он правда ненужный, — Светка старательно покивала. — Все врачи так считают. А вот и скорая приехала. Я сейчас открою.

— Чёрт, как же ребятам сообщить? — Тяжело дыша, Олли попытался встать с дивана. — Завтра же концерт. Ты телефон Хессу знаешь?

— Нет, — Светка жалобно развела руками. — Оль, поедем в больницу. Давай об этом потом. Мы найдём способ, как сообщить. Давай я записку в дверях оставлю. Поехали скорей. Ты до машины сам дойдёшь?

Но, уловив недоумевающий взгляд врача, Светка примолкла и под руководством Олли начала искать паспорт со страховкой.

«Острый холецистит». 

Олли подписал согласие на операционное вмешательство, и его без всяких промедлений увезли в сверкающую белоснежную операционную. Светка осталась в коридоре одна. Она присела на банкетку, сложила руки на коленях и приготовилась терпеливо ждать.

Событий оказалось так много, что девушка была не в состоянии переварить произошедшее. С ней ли происходит этот сказочный сюр, когда она единственная, кто сейчас нужен Олли Херману больше всех? Светка тупо глядела в пол и только иногда вскидывала голову, чтобы посмотреть на настенные больничные часы. Время цедилось каплями и, кажется, превратилось в бесконечность.

Олли вывезли из операционной почти через два часа и поместили в небольшую палату, всю набитую аппаратурой, со сложной многофункциональной кроватью. Сейчас, ещё в состоянии сна, удивительно красивый и беспомощный, он вызвал у Светки прилив необычайной нежности. Едва за медсестрой закрылась дверь, Светка присела поближе и провела кончиками пальцев по бледной и холодной щеке. Подхватила за подбородок и провела большим пальцем по губам. Она могла даже безнаказанно поцеловать этот самодовольный рот, но вовремя сдержалась. Наклонилась пониже и прикоснулась губами к виску. Снова накатила исступляющая нежность. Едва дыша, Светка провела губами по лбу и прикоснулась к переносице.

— Не могу поверить, что это происходит со мной, — шепнула она. — Радость моя. Как же ты долго спишь. Просыпайся скорей.

Впрочем, приступ человеколюбия у Сеньи начал отступать в тот момент, когда Херман стал отходить от наркоза.

— Я в больнице?

— Да, тебя прооперировали. Удалили желчный пузырь.

Как ни странно, Олли вспомнил, кто она такая и как сюда попала.

— Сенья, найди, пожалуйста, зеркало.

— Зачем? — удивилась Светка.

— Хочу посмотреть, как меня располосовали.

— Чего там смотреть? Ты весь в повязках, а доктор сказал, что останутся три маленькие дырочки.

— Три? — в голосе Олли просквозил самый настоящий неприкрытый ужас. — Целых три дырки? На животе?

— Ну да. Ты успокойся, — Светка присела рядом, — они побелеют и будут совершенно незаметны.

Херман лишь изумлённо крякнул, но ничего не сказал.
И потянулся день.

— А мне можно пить?

— Да. Есть нельзя, а пить можно.

— Принеси воды.

— Вот держи. Минералка без газа.

— Невкусная. Почему она солёная?

— Не знаю. В автомате только такая была.

— Неудобно. Подложи подушку под спину.

— Так хорошо?

— Нет. Убери. Слишком мягкая. И открой окно, очень душно.

— Я фрамугу приоткрыла.

— Закрой. Дует. Прикрой ноги пледом.

— Может, тебя всего укутать? Ты весь дрожишь.

— Не хочу. Он кусается. Лопатка чешется. Не эта.

— Правая? — уточнила Светка.

— У меня, по-твоему, три лопатки, — проворчал Херман. — Перестань. Ты царапаешься.

Светка понимала, что Херман очень энергичный, молодой и здоровый мужчина, который оказался на больничной койке впервые в жизни, но к вечеру она поняла, что созрела для Оллиубийства. Светка так расфантазировалась, что отчётливо увидела заголовки таблоидов:

«Вчера вечером в госпитале был обнаружен труп Олли Хермана»;

 «Тайна убийства солиста Реклесс Лав до сих пор не раскрыта»;

«Тело лидера было обнаружено на больничной кровати, с головы до ног расписанное непристойными лозунгами».

А последний заголовок её порадовал особенно:
«Полицейское расследование установило, что перед смертью несчастный был зверски изнасилован в особо циничной извращённой форме».

Но потом Светка подумала, что власти Финляндии бросят на расследование столь резонансного дела все силы, её обязательно вычислят и посадят на долгие годы в тюрьму. Конечно, от неё отвернутся все друзья и знакомые, и только один страдающий охранник Юха-Матти будет носить в тюрьму сухари. Но диета из пересушенного хлеба обязательно испортит фигуру, и Светка откинула версию с убийством, как малоперспективную. 

Ещё Светка рассматривала вариант нанять киллера, но у неё не было такого количества денег. Можно было занять сумму у Хермана, но по известной причине возникла сложность с возвращением, а Светка, как человек честный, не вернуть долга не могла. Между прочим, Олли обиделся на её резкую отповедь, обозвал садисткой и не разговаривал с ней минут двадцать, давая знать о своих нуждах лишь гневным шевелением бровей.

— Может быть, тебе поспать? — наконец, предложила Света. — Медсестра сказала, что мою записку нашли. Звонила твоя мама и Пепе. Они скоро приедут. Тебе надо отдохнуть. Давай, ложись поудобней.

На самом деле Светка не сердилась, она отлично знала, что Олли очень энергичен, и такое вынужденное бездействие действует ему на нервы. Что он температурит, что ему больно и неудобно. Что после наркоза тошнит и знобит.

Когда он заснул, Светка, наконец, решилась воплотить свою самую сокровенную мечту. Она воровато оглянулась на дверь и осторожно потянула одеяло вниз. Открылся впалый живот с квадратиками марлевых наклеек. Ямочка пупка. Затем смуглая дорожка с едва заметной, соблазнительной порослью светло-русых волос.

— Ммм, — промычала Светка, — а ты, оказывается, гладенький.

Она, словно курица, наклонила голову на бок и внимательно посмотрела на Хермановский пах. Затем наклонила голову в другую сторону и самодовольно произнесла:

— Ну, не гигант, конечно, — Светка хмыкнула и, вполне довольная результатом осмотра, добавила: — Ты спи, сладкий, а я к тебе ещё загляну.

В тот момент, когда она собралась натянуть одеяло обратно, на запястье внезапно сомкнулась рука Олли.

— Всё рассмотрела? — угрожающе поинтересовался он.

— Нет, — быстро открестилась Светка и нагло добавила:
— Поворачивайся. Я тебя с другого фасада заценю.

— Как же ты мне надоела, — измученно простонал Олли, и было непонятно, то ли он и вправду рассердился, то ли откровенно кокетничает. — Откуда ты такая наглая взялась?

— На самом деле, я должна была родиться в Финляндии, — Светка убрала руки за спину, — но аист, который меня нёс, очень сильно устал и уронил в Петербурге.

Она потупила бесстыжие глаза и совершенно невинно пояснила:
— Я ж не виновата, что ты мне так нравишься.

— Да ты мне вообще-то тоже, — Олли неожиданно разулыбался, — и открой дверь, посетители пришли.

@темы: юмор, фанфики, психология, романтика, драма, Голос, закончен, рок-музыканты, фанфики по финским группам, гэт

---

Голос. Фанфик по финским группам. 5 глава

— Да не держись ты так за живот. Не вывалятся твои потроха.

Олли выгрузил своё большое тело из такси и принялся разыскивать ключи. Светка стояла рядом и терпеливо наблюдала, как непривычно неповоротливый Херман, явно щадя тело от лишних движений и поворотов, безуспешно шарит по карманам.

— Держи, — Сенья, наконец, сжалилась и выудила связку, которую ей отдали на хранение в больнице, из своей сумки. — Что? Очень сильно болит? А не рано тебя выписали? Только вчера прооперировали.

— Всё нормально, — Олли едва заметно хмыкнул, когда увидел, как Светка извлекает его ключи из недр своего баула. — Дома отлежусь.

Они, наконец, попали в подъезд и прошли к лифту. Фраза «дома отлежусь» оказалась настолько буквальной, что в какой-то момент Светке показалось, что Олли готов улечься в кабине лифта, лишь бы справиться с дурнотой.

— Проходи, — Сенья отобрала у больного связку и по-хозяйски подтолкнула его в сторону спальни, — ложись. А то сейчас рухнешь. Что я буду с тобой делать?

Кое-как спихнула с ног ботинки, наступая пяткой на носок, и прошла следом. С позавчерашнего дня в комнате ничего не изменилось. Приоткрытая дверь на балкон, прохладный полусумрак и отливающий шёлком сексодром. Такой громадный, что невольно вызывал желание плюхнуться на него в форме морской звезды, раскинув руки и ноги на максимальную ширину. В общем, мечта человека, который с детства привык ночевать на каком-нибудь бугристом раскладном кресле с выпирающими пружинами и комковатой ватной набивкой.

— Сейчас помогу. Руки подними.

И Светка аккуратно стянула мягкий лонгслив насыщенного синего цвета. В лицо пахнуло уже знакомым ароматом. Хрен его знает, какой парфюм. Вроде бы сладкий, даже приторный, но в какой-то момент отдающий таким острым кайенским перцем, что ей невольно захотелось чихнуть. И тут же свой собственный. Вообще не поддающийся никакому описанию. Сочетающий абсолютно несочетаемые ноты молока, мускуса, красного вина и сандала.

— Ты хорошо пахнешь.

Видимо настолько плохо, что даже самодовольно не ухмыльнулся, а вот роскошный накачанный торс, непременно хотелось обнять. Обхватить двумя руками, прижаться щекой к совершенно гладкой безволосой груди и замереть, прислушиваясь к гулкому пульсу.

— Эй, ты чего?

Светка с трудом сдержала рвущееся наружу желание и тыльной стороной ладони вытерла со лба Хермана пот.

— Что совсем хреново?

— Да, не очень.

— Ложись.

— Чем же тебе помочь?

От нежности сводило кончики пальцев. Светка провела рукой по щеке, откидывая влажные волосы.

— Может, всё оттого, что ты давно не ел, — чувствуя, что её буквально размазывает, Сенья прижалась губами ко лбу, покрытому испариной. — Давай, что-нибудь приготовлю.

— Подожди, не надо.

Они прижались лбами. Олли — закрыв глаза и тяжело сглатывая, Светка — еле сдерживая порыв обхватить его голову руками, зарыться пальцами в волосы и покрыть лицо поцелуями.

— Ляг нормально, — рыкнула, чтобы привести в чувство самое себя. — Придётся тебе кашу сварить.

— Не надо кашу. С детства её не ем.

— Ну, хорошо, давай пюре приготовлю. Диетическое. Без масла.

— Оно невкусное будет.

— А ты чего хотел? Невкусно ему. Я сделаю так, что вкусно будет. Чуть-чуть сливок добавлю.

Боже мой, что она такое несёт. Какое к дьяволу диетическое пюре?

— Пледом накрыть?

— Не надо. Не уходи пока.

Светка присела рядом. Осторожно провела рукой по животу, стараясь не задевать квадратики повязок.
В полусумраке спальни они выглядели странно и казались крошечными кирпичиками, которые растут прямо из тела.

— Зачем тебе на пузе компас? — Светка с любопытством уставилась на кружок татуировки, что располагался аккурат в районе солнечного сплетения. — Что он обозначает?

— Это символ тех, кто всегда в пути.

— Выходит, ты всегда в дороге?

— Большей частью. Если не в прямом смысле, то в переносном.

— Типа в творческом поиске?

— Да. Как-то так.

— Странный он у тебя, — Светка склонилась пониже и провела по татуировке пальцем, — нижняя стрелка хуй знает куда показывает.

— Она туда и показывает, — Олли расхохотался и тут же сморщился от боли. — Получается, что на Юг. С тобой не соскучишься. Перестань. Я смеяться не могу. У меня живот болит. Не издевайся.

— Да ладно тебе. Скажи честно, что пи-пи захотел, не волнуйся, я тебе кря-кря принесу.

Олли на секунду нахмурился, пытаясь скрыть возмущение и ржач одновременно.

— Иди уже готовь. Я и правда есть хочу.

— Тогда постарайся поспать. Дверь на балкон прикрыть?

— Не надо.

Светка вышла на кухню и открыла первый попавшийся шкафчик. Её до сих пор потряхивало от перенесённых ощущений, и она не очень соображала, что делает.
Открыла холодильник и тупо уставилась на пустые промёрзшие полки. С четверга в громадном двухдверном Боше ничего не изменилось. Вянущий виноград. Сыр. Бутылка воды. Зачем было покупать такой монстр, который жрёт уйму электроэнергии и хорош только для игры в прятки?

— Слушай, я тут подумал… Из чего ты готовить собралась?

Олли выполз на кухню так неожиданно, что Светка вздрогнула. Это ж надо — «Я подумал». Похвально!

— Да, у тебя холодильник пустой.

— Сходишь в магазин?

Светка быстро провела в голове необходимые расчёты. Хорошо, что билет на обратный автобус и хостел уже оплачены. Сигареты в запасе, но самой надо что-то есть. На всё про всё осталось пятнадцать евро. С такими финансами особо не разгуляешься.

— У меня денег нет, — неохотно буркнула девушка и на всякий случай добавила: — Мне уезжать скоро.

— Я тебе свою карточку дам. Ты же сама ничего не ела. Только кофе пила.

Господи, ведь заметил. Кто и когда заботился о том, когда Светка ела в последний раз? Она почувствовала, как глаза неожиданно защипало от подступающих слёз.

— А пин-код?

— У меня бесконтактная, до определённой суммы без пин-кода.

— А если я с ней удеру?

— Попробуй.

Хрясь!!!

Херман, ты идиот! Захлопнуть дверцу холодильника со всей дури! У тебя же сил немерено, умирающий лебедь! Боже, как больно!!!

Светка взвыла, чувствуя, как пальцы на левой руке буквально взорвались от боли и из глаз хлынули слёзы.

— Прости! Я не хотел. Надо холодное приложить.

Олли выудил из морозилки нечто смёрзшееся в камень и ловко приложил к мгновенно опухшим пальцам.

— Очень больно? Ну, прости меня!

Светка почувствовала, как оказалась в неловких полуобъятиях. Осторожно привлёк к себе, избегая прижимать к животу. Рука снова вспыхнула от двойного ощущения: жар его большой ладони, сложенной лодочкой и прикосновение ледяного пакета неясного назначения.

— У тебя такие маленькие ручки.

Что она слышала о своих руках? Лапы, грабли, даже клешни. Даже парни, находящиеся в официальном статусе «мой молодой человек» во время своих влажных копошений не раскошеливались на что-то более или менее похожее. В груди всё мучительно сжалось от жалости к себе. Только бы не зареветь.

— Такие пальчики нежные. Ты плачешь, что ли? — Олли попытался повернуть Светку так, чтобы увидеть её лицо. — Прости меня. Я ж нечаянно. Давай подую.

— Всё, нормально, — Светка с шумом втянула сопли в себя и высвободилась из неуклюжего захвата. — Карточку неси. И говори, что ещё купить. В запас. Воды там. Кофе. Не знаю. Спагетти всякие. Овощи-фрукты.

— Возьми, что посчитаешь нужным. Не надрывайся. У меня магазин далековато.

Если он продолжит в таком же духе, Светка запросто сядет на пол и разрыдается, как последняя дура.

— На, держи. Если, что пин-код 0242.

Светка хмыкнула, но ничего не сказала.

— Сумку давай, — по русской привычке добавила она и, уловив непонимающий взгляд, махнула рукой: — Иди ложись, а то и вправду грохнешься.

Торговая точка действительно располагалась в паре кварталов, и, понятное дело, Херман сюда пешком не ходил. Но вполне возможно, что наиболее пронырливые поклонницы вполне могли видеть, как Олли приезжает за продуктами на своей шикарной BMW. Однако, какой пердюмонокль, как говаривала её покойная бабушка, сегодня почётная миссия обеспечить звезду продуктами выпала Светке.

Она взяла тележку и медленно побрела среди полок. Магазин был большой, и Светка с интересом разглядывала незнакомые продукты. До сих пор шопиться в Хельсинки ей не приходилось, и она невольно сравнивала стоимость и российский ассортимент.

«Ну и цены здесь, — Светка добрела до диетического отдела, — это ж сколько надо на сцене прыгать, что бы на все эти вкусняшки заработать?»

Она затарила Олли запасом кофе, купила пару пакетов мороженых овощей, несколько диетических булочек и даже позвонила своему визави на предмет пьёт ли он чай. Покупки дополнила пачка сосисок, сливки и растворимая детская каша.

«Ничего, — решила Светка, — голодный слопаешь. Тем более, что ничего другого тебе нельзя».

Она вернулась через час. Почти тайком выкурила в небольшом дворике сигарету и направилась к парадной. Подниматься в квартиру хотелось и не хотелось одновременно. То, что она успела почувствовать в прошедшие часы, находилось лишь в мечтах да запредельных фантазиях. Кто знает, насколько безжалостной и отрезвляющей может оказаться реальность. Во всяком случае, идея познакомиться с Олли Херманом лично теперь уже не казалась такой разумной и простой. А от того, какой за надуманным образом оказался человек, её размазало окончательно.

Хермана она застала лежащим в спальне в так называемом «ждущем режиме». Всё ещё бледный, осунувшийся. Кажется, даже накачанная мускулатура непроизвольно сдулась. Он дремал, закинув руку за голову и открыв гладкую подмышку, нежную и щекотную даже на вид.

— Что мы будем кушать? — самым глумливым тоном поинтересовалась Сенья, когда его Совершенство изволило открыть глаза. — Кашку или пюре?

— Я же тебе говорил, что кашу не ем.

— А придётся, — и Светка угрожающе помахала перед носом Олли пакетом с диетическим блюдом. — Тебе ещё долго сидеть на подобном питании. Но так и быть. Сегодня сделаю для тебя пюре.

Сегодня! Кажется, она сморозила очередную чушь, так глупо определив временные границы их знакомства.

Не дождавшись ответа, Светка махнула рукой и прошла в кухню. Пока она раздумывала, есть ли в хозяйстве Хермана такой предмет, как мультиварка, и надо ли готовить картофель именно на пару, Олли включил настенную плазму и устроился на табуретке, наблюдая Светкины перемещения.

— У тебя так ловко получается, — через некоторое время заметил он, глядя, как Светка быстро и тонко очищает клубни за один захват ножом.

— У меня большая семья, — сухо заметила Светлана. — Я старшая. Пришлось научиться.

Рассказывать о своём алкогольном гнезде было стыдно. О напрочь спившейся матери, о дедушке, который в алкогольном психозе неоднократно гонялся за домочадцами с топором; о дяде, который в прошлом году склеил ласты из-за алкогольного отравления; о брате, который состоит на учёте в детской комнате полиции. О том, что от них не вылезает участковый инспектор. Что по нескольку раз в месяц соседи вызывают на драку наряд. Интересно было бы посмотреть на реакцию этого красавчика, узнай он, кому позволил так нагло вторгнуться в свой донельзя закрытый мирок.

— Что это у тебя там играет? — Светка услышала знакомую мелодию и покосилась на экран.

— Hanoi' Rocks — Don't You Ever Leave Me, — ответил Олли. — Нравится?

— Очень, — Светка отложила нож и подошла ближе. — Монро в молодости был такой красавчик. — И злорадно добавила: — Красивее, чем ты.

Олли только фыркнул, однако от Светки не укрылось молниеносное выражение неудовольствия, и чтобы позлить мистера Совершенство посильней, она невинно добавила:

— Он весь натуральный. И до сих пор зажигает покруче молодых.

Пусть посердится из-за намёков на возраст и пластику морды.
Олли снова хмыкнул, но промолчал.

Дальше работа пошла в относительном молчании. Светка чистила картошку, Олли пялился на экран и оба негромко подпевали в унисон клипу.

Обедать сели уже в лёгких сумерках. Как ни странно, кормить капризное создание из ложки не пришлось, и через несколько минут лениво побросав тарелки в мойку, они перебрались в спальню.

— Ну как, лучше тебе?

Светка вытянулась около Хермана, стараясь спрятать ноги так, чтобы он не заметил прохудившийся левый носок.

— Лучше, — Олли улыбнулся. — Ты моя спасительница.

Это ж надо, расщедрился на благодарность.

— Как ты меня собираешься выгонять?

Всё-таки не удержалась. Спросила. Чёртова неизвестность. Она больше не в состоянии сопротивляться не только неясности, но и вообще всему тому, что произошло.

— А что? Тебя так сложно выставить?

Так ловко увильнул от прямого ответа. Ещё улыбается, сволочь. Мерзкая привычка отвечать вопросом на вопрос. Впрочем, его слова уже подразумевают только один безапелляционный ответ.

— Нет. Но способов существует много.

— В смысле? — не понял Олли.

— Ну, например, можно подарить задержавшемуся гостю план эвакуации из квартиры.

Заулыбался. Светка всегда подозревала, что в юморе Олли незатейлив. Похохмить любит, но не утончён. Всякие изящные английские выверты или грубоватая русская чернуха не подойдут. Ему надо что попроще. Американское. Например, падение на банановой кожуре или летающие торты.

— Или вот ещё. Можно громко спросить, глядя на надоевшего гостя: «Интересно, кто весь этот бардак будет убирать?»

— Боюсь, бардак тебя не испугает, — весьма довольный собой, неуклюже сострил Олли. — Рассказывай дальше. Какие ещё есть способы?

— Хм, ну, можно все блюда, что подаются гостю, сначала ронять на пол, а потом обдувать и перекладывать в тарелку.

Херман не выдержал, рассмеялся и тут же схватился за живот.

— Что, больно?

— Немножко. Когда кашляю или смеюсь.

— А ты не смейся, — подколола Светка и добавила: — А можно, когда гость потянется к какому-то блюду, предложить завернуть ему всё это с собой.

— А ещё?

Олли действительно повернулся на бок, упершись своей задницей в изгиб Светкиных коленей и позволяя положить руку к себе на бок.

— Можно каждую новую рюмку ставить всё ближе и ближе к выходу.

— Такое хорошо в Риффе проделать.

— Горячее подать на коврике у двери. Или взять и выбросить с балкона верхнюю одежду гостя. Потом остальную.

Херман уже откровенно ржал. Периодически хватаясь за живот и веселясь от этого ещё больше. Светка почувствовала, как он накатывающих чувств снова закололо кончики пальцев. Она сгребла светлые пряди в сторону и зашептала в самое ухо:

— А самый лучший способ — знаешь какой?

— Говори, — Олли на секунду прижался к ней щекой, пытаясь избавиться от щекотки и прикоснуться сильнее одновременно.

— Затеять игру в жмурки, и чтобы водил гость. Вывести его в подъезд, затем заскочить в квартиру, захлопнуть дверь, отключить звонок, вызвать полицию и лечь спать.

— Ты меня доконаешь. Я уже не могу смеяться. Перестань.

— Даже не мечтай.

Светка хмыкнула, но всё же замолчала. Полежали тихо. Всё ещё улыбающуюся тварь хотелось обнять. Обвить руками со стороны спины. Прижать к себе и, уткнувшись носом в шею, приложить ладонь к тёплой коже, провести по бугристым мускулам груди, по животу. Хермана хотелось даже в таком раскладном состоянии, и Светка на всякий случай прикусила губу, чтобы не выдать желание бесстыжим стоном.

Его хотелось гладить. По лицу, шее, между тёмно-розовых сосков, задержаться на кромке домашних штанов, где смуглая дорожка исчезает в направлении лобка и, зажмурившись, нырнуть туда, где донельзя горячо и твёрдо. А о том, что у Хермана эрекция, Светка догадалась по сбившемуся дыханию и вполне отчётливому бугру в штанах. Однако, этот симулянт думает о том же, о чём и она.

— Оль, — Светка попыталась повернуть Хермана к себе. — Ну как? Мы будем?

— Думаешь, это хорошая идея?

Олли даже не шелохнулся. Здоровый, зараза. Даже не повернуть.

— А разве плохая?

— Сомневаюсь.

Вот те на.

Она ожидала чего угодно, но только не этого. Да, может быть, её предложение было слишком наглым, слишком несвоевременным, но до сих пор в удовольствии себе никто не отказывал. В конце концов, почему он не хочет принять то, что идёт в руки само?

Ведь сам же сказал, что она ему понравилась. Хотя, кто сказал, что она понравилась ему, как женщина? Может, отдал должное, как человеку. Весёлому и отзывчивому нраву. Находчивости. Умению не растеряться в сложной ситуации. Или, может быть, как домашней хозяйке. Но как объект женского пола она его не заинтересовала.

Светка растерялась. Ситуация хуже не придумаешь. Как теперь выпутаться из такого унизительного положения?

— Сенья, — неожиданно Олли повернулся к ней сам. Губы на секунду обожгло его горьковатым дыханием. — Скажи, у тебя эта идея сидела с самого начала? Ты подснять меня хотела?

— Что ты выдумываешь. И в мыслях не было, — Светка соврала так быстро, что Олли лишь невесело усмехнулся.
Его серые глаза неожиданно погрустнели.

— Не знаю, кому сказать спасибо. Рекламщикам, промоутерам? Или, может быть, фикрайтерам? — он немного отстранился. — У рок-музыкантов, видимо, всегда хорошее настроение. Нет проблем. Ничего не болит. Вечный стояк. Чистые трусы и неистощимый запас гондонов.

— Прости, я не хотела…

Светка растерялась окончательно.

— Извини, я хочу спать, — Олли снова повернулся к ней спиной. — Если очень устала, можешь остаться. Диван в гостиной.

Светка молча сползла с кровати, чувствуя, что на её плечи внезапно опустилась бетонная плита. Разочарование было таким горьким словно она впитала в себя всё нездоровое дыхание Хермана. К горлу подкатил колючий ком. Надеяться на что-то с продолжением было верхом глупости. Он просто принял её помощь. Обычное человеческое сострадание и порядочность в трудной ситуации.

Светка тихо сидела в гостиной, сложив руки на коленях, и тупо пялилась в пустой экран своего старенького смартфона. Когда Херман задышал глубоко и размеренно, она поняла, что пора уходить. В какой-то момент ей показалось, что Олли проснулся. Тяжело скрипнула кровать, и он приподнялся на локте, прислушиваясь к тому, что происходит в квартире. Ей не было даже больно. Просто тупое и гложущее недоумение тому, как всё можно испортить в одно мгновение.

Поцеловать или не поцеловать на прощание?

В спальню она всё же заглянула. 

Херман спал на спине, раскинувшись в форме пресловутой морской звезды и непроизвольно придерживая прооперированный бок даже во сне.

Губы были прохладные. Светка неловко ткнулась в уголок рта и, еле сдерживая рвущийся наружу вой, тихо притворила за собой входную дверь.

@темы: юмор, фанфики, психология, романтика, драма, Голос, закончен, рок-музыканты, фанфики по финским группам, гэт

---

Голос. Фанфик по финским группам. 6 глава

К административному отделу Маша выбралась, изрядно поплутав по этажам.

Сумрачный и гулкий коридор был практически пуст, и только возле самого дальнего кабинета клубилась небольшая очередь.

— Извините, пожалуйста, — Маша обратилась к стайке девушек на английском, — администратор общежития находится здесь?

К её смущению, реакция оказалась нулевой. Может быть, девушки не владели языком, или она столкнулась с той самой знаменитой финской неторопливостью. Но скорее всего, бабушка была права: надо было лучше учить язык и говорить на финском. Но повторять вопрос на родном языке Суоми Маше почему-то не хотелось. Она растерянно отошла в сторону, раздумывая, к кому бы обратиться ещё, и только после этого её ушей достиг небрежный ответ через плечо.

Маша отошла в сторону и невольно посмотрела на девушек ещё раз. Дежавю? Хотя она могла их видеть в Тавастии или Риффе. Почему-то стало неловко. Хоть бы Арчи поскорее пришёл, или, на худой конец, Светка. Артту позвонил ранним утром, сказал, что у него дела, но к середине дня обещал объявиться, напрогнозировал посиделки в кафе или даже прогулку по городу, если позволит время. Хотя именно сейчас с пронырливой и нагловатой Светкой, ей, пожалуй, было бы легче. Но роува Лесневская полностью ушла в свои запутанные взаимоотношения с херрой Косуненом и за эти дни объявилась всего один раз.

Маша присела на банкетку и чуть слышно вздохнула. Дискомфорт от общения с малознакомыми людьми она чувствовала почти всегда. Никакого кокетства, просто в одиночестве спокойней и комфортней. Контакт — это всегда насилие над собой, порой необоснованная затрата энергии и, как правило, вторжение в личное пространство.
Ей было проще слушать, чем говорить. И с Арчи в этом отношении не было никаких проблем.

Она была наслышана о похождениях белокурого ловеласа. И сейчас Маша мысленно удивлялась тому, каким ласковым и нежным наедине может оказаться вспыльчивый хам, у которого через раз звучит слово «член» и все шутки, как правило, локализуются ниже пояса.

Кудрявый главтрах не заставил себя ждать.

— Привет!

 Херра Куосманен был не один. Он только вошёл в коридор, но у Маши появилось ощущение, что в сумрачном переходе Сибелки появилась некая коронованная особа в сопровождении свиты.

— Прив…

— Херра Куосманен. Херра Паркконен! Какими судьбами?

Кто-то из девушек отлепился от подоконника и опередив Машу, двинулся навстречу парням.

— Привет, Мия. Привет, Лийса!

Чмок-чмок.

— Арчи, ты всё-таки решил получить высшее музыкальное образование?

— Подвезёшь нас на своей машине?

— Принял решение дать концерт прямо в академии?

— Нет, — Артту с видом падишаха радостно облапил свой гарем. — Пришёл за своей девушкой.

— Арчи, только скажи — и я вся твоя с понедельника по пятницу, — кокетливо пропела та, которую звали Мией.

Арчи высвободил одну руку и махнул в сторону Маши.

— Бьюсь об заклад, что её зачали на спор! — расхохоталась одна из девиц, имя которой осталось неозвученным. Ей и в голову не пришло, что Маша не только всё отлично понимает, но и является девушкой Артту.

— Арчи, — трагическим шепотом подхватила Мия, — скажи, что ты пошутил. А она не заболела? Она всегда так выглядит?

— Я серьёзно.

— Да, котик. Такой красотой мир ей не спасти.

— О-хо-хо… — девушка, которую звали Лийсой, подбоченилась. — Арчи, мне кажется, или у тебя особый талант — быть редкостным мудланом, но при этом нравиться всем?

Арчи, наконец, дотянулся до Маши.

— Ну, сделала все свои дела?

— Ещё нет, — Мария специально ответила на финском, но нахальные девицы ничуть не смутились. — Про общежитие ещё не узнала.

Она вздохнула и встала. То, что Арчи даже не подумал защитить её перед своими подружками, неприятно кольнуло. Хуже может быть только то, что с этими поклонницами Санта Круз ей придётся учиться на одном курсе.

— Слушай, если у тебя проблемы с жильём, поживёшь пока у меня, — решительно заявил Арчи. Ему и в голову не пришло, какое недовольство эти слова могут вызвать у других девушек. Король принял решение, король его не меняет. — Сейчас есть пара часов. Погуляем там, или в кафе посидим. Потом едем в студию к Чилдренам, а вечером прямо ко мне.

— Арчи, — Мия повисла на лидере Санта Круз, словно перезревшая груша, совершенно не обращая на Машу внимания, — раскрой нам секрет. Над чем ты собираешься работать в студии Алекси?

— Не над чем, а просто — чем, — хохотнула Лийса. — У кого что длинней, тот тем и работает!

— Ли, — Артту облапил пошлячку за задницу, — если тебе нечем занять свой рот, лучше сделай мне минет.

— Я думаю, свой скорострельный пистолет ты теперь доверишь только своей девушке. Кстати, как её зовут?

— Мария, — как можно более спокойно ответила Маша и повернулась в сторону Йоонаса Паркконена.

Ещё одного красавчика из молодой перспективной группы она знала пока только по интернету. Стройный. Не по-скандинавски смуглый, с красивыми зеркально-карими глазами. Всё это время он наблюдал спектакль с весёлой и одновременно равнодушной улыбкой, делая вид, что происходящее его совершенно не интересует.

 — Может быть, подождём Арчи на улице?

Маше очень хотелось покинуть неприятное сообщество как можно скорей, но она ещё не знала о том состоянии, когда Арчи включал короля.

— Стоять, — неожиданно рявкнул он, — куда пошла?

Скорее всего, состояние, когда все разговоры вертелись только вокруг него, доставляли Арчи истинное удовольствие. Женские разборки вокруг собственной персоны невъебически грели самолюбие, и он решил досмотреть представление до конца.

— Юсси звонит, — сообщил Йоонас, — что у тебя с телефоном?

— Ой, я его с ночи, как на беззвучный поставил, — спохватился Арчи. — Что он хочет?

— Спрашивает, когда мы будем?

— Скажи, что через час-полтора. А где он сам?

— На Annankaty.

— Так скажи, что мы в Сибелке, пусть подъезжает.

— Ой, сейчас Юсси подъедет, — защебетала Мия, — обожаю его!

— А меня ты не обожаешь? — мгновенно надулся Арчи и подставил под поцелуй щёку.

— Тебя, милый, больше всех.

— Пошли на улицу, — Артту наконец смилостивился. — Там подождём.

Маша, взяла с подоконника свою сумку и уныло поплелась за остальными.

Отвратительно и стыдно. Отвратительно от роли бессловесной тряпки. А стыдно оттого, что она не находила смелости встать и уйти от глумящейся компании прочь. До сих пор над ней никто не издевался так нагло и открыто, и Маша совершенно растерялась.

После сумрака академических коридоров в глаза ударил такой яркий солнечный свет, что Маша на несколько секунд непроизвольно зажмурилась. Когда она раскрыла глаза, около них уже стоял автомобиль Юсси.

— Привет. Где вы болтаетесь целый день?

Как всегда сверкая совершенно безумной улыбкой, Юсси по очереди переобнимался со всеми присутствующими и поинтересовался, когда музыканты наконец двинут в студию.

— Слушай, — Арчи повернулся к другу и почесал в затылке, — у нас культурное мероприятие запланировано.

— Какое? — тут же влезла Мия. — Театр или концерт? Мне кажется, ты одет не совсем подходяще.

— Я всегда одет подходяще, — и Арчи выразительно тряхнул живописной рваниной джинсов. — Кстати, у меня ощущение, что я что-то забыл. Так… Деньги, ключи, часы, карточка…

— Презервативы взял?

— Они всегда при мне, — самодовольно хмыкнул Артту и тут же спохватился: — А нахрена гондоны, если мы в кафе собрались?

— Ну, мало ли, — хохотнула Мия, — по-разному ведь бывает. Тем более, что твоя новая девушка выглядит просто потрясающе. Трудно даже представить, что она ходит в туалет, как все обыкновенные люди!

Маша почувствовала, как её щёки мучительно запылали.

— Так они самая подходящая пара, — Юсси влез в разговор.

Кажется, так красиво начавшаяся сказка грозила закончится отвратительным публичным насмехательством. И если издёвки девушек были закономерны и объяснимы, то насмешек от парней она просто не перенесёт.

— Джонни, помнишь, как мы были в Швеции, — и Юсси повернулся к Паркконену, — мы ещё нажрались и нас понесло на экскурсию в какой-то старинный замок?

— С Арчи такое может быть только по-пьяни, — смеясь, подтвердил Йоонас. — Помнишь, как нас оттуда выставили?

— Да мы с Аллу немного отстали. Но ты рассказывал, как Арчи попёрся в зал с доспехами, выхватил у латного рыцаря какую-то дудку и давай на ней играть. Мусолил-мусолил. То одним концом в рот засунет, то другим. А экскурсовод терпеливо так ждёт.

— Арчи её всю обслюнявил. Извозил в своё удовольствие, — давясь от смеха, подтвердил Йоонас.

— А экскурсовод дождался, — продолжил Юсси, — когда наш мелкий наиграется, и ласково так говорит: «Рыцарские доспехи было сложно и долго снимать, и чтобы экстренно справить малую нужду, пользовались — и указывает на эту дудочку — вот этим приспособлением».

Взрыв хохота, заглушил даже звук Арчиного автомобиля.

— Поехали, — кажется, что херра Куосманен ничуть не смутился. Удивительно, что даже из такого неоднозначного эпизода он умудрился сделать себе очередной мини-пиар. — Садись быстрее. Я есть хочу. Просто умираю, — и добавил совершенно невинным тоном, вызвав новую волну веселья: — И ещё поссать надо.

— До свидания, — обернулась Маша к улыбающемуся Юсси.

Интересно, он действительно понял, что она подверглась коллективному троллингу, или решил потрепаться просто так, ради прикольной истории?

— Возвращайтесь быстрее. — Юсси забрался в свой джип и махнул рукой. — Мы тебя ждём.

***

— Проходи, — и Арчи легонько подтолкнул Машу в спину, — не стесняйся.

— А почему так далеко?

— А кому понравится, когда над твоей головой целый день играют на гитаре или лупят в барабаны?

— Ой, — почти шёпотом заметила восхищённая Маша, — а я знаю, здесь клип Untouched снимали.

Её обида уже прошла. На Куосманена было трудно долго сердиться, тем более история Юсси так приподняла ей настроение, что Маша периодически хихикала всю дорогу. К тому же в кафе Арчи проявил поистине королевскую щедрость и ухаживал за Машей с необыкновенной галантностью.

— Как угадала? — поинтересовался Арчи.

— А в начале, где Олли уронил банку, хорошо видно обстановку, — Маша с интересом огляделась: — Ну, да. Жёлтые стены. Чёрные жалюзи. Здесь снимали. Ой, Светик, привет!

Девушки обнялись, и Светка потащила Машу вглубь большого помещения, сплошь заставленного аппаратурой.

— Ну? — Светка сняла с монитора бутылку минералки и выразительно посмотрела на Машу. — Было чего?

— Пока нет, — Маша деликатно пожала плечами, — целовались только, — и, не сдержавшись, расплылась в довольной улыбке.

— Пойдём. Олли и Алекси уже здесь, — Светка повела Машу к узкой металлической лестнице. — Они что-то хотят записать именно с тобой.

Парни нашлись в одной из аппаратных.

Олли вытанцовывал перед микрофоном. Он принимал красивые позы, как подобает глэм-рокеру, и распевал незнакомую Маше песню. Арчи и Йоонас уже успели занять диван, а идейный лидер «Чилдрен оф Бодом» выщипывал из гитары какой-то новый мотив, перебирая струны навороченным медиатором. Плектр был не обычный, куплен где-то на гастролях, и изображал череп с костями. Алекси задумчиво смотрел на струны, а когда муза исчезала, зажимал медиатор зубами и пялился на вытанцовывающего Олли. В те мгновения, когда Херман принимал наиболее вычурные позы, Аллу громко вздыхал, вытаскивал медиатор и принимался сочинять дальше.

— Не понимаю, как англоговорящие меломаны слушают музыку на английском, — Олли допел куплет и перевёл дыхание. — Это же ужасно — понимать всю тупость любимых песен. Дурацкая песня. Или вот, например, эта.

Олли запел, и в тот момент, когда он выдал какой-то особо громкий пассаж, раздался странный звук, и наступила тревожная тишина.

— Эй, ты чего? — Арчи машинально повернулся к Алекси, который неожиданно побледнел. — Что случилось?

— Я проглотил медиатор, — хрипло сообщил Алекси. — Что ржёте, придурки? Серьёзно!

— Как ты сумел? — отдуваясь и хихикая, Олли присел перед Лайхо на корточки. — В зубах, что ли, держал?

Аллу старательно закивал головой, пытаясь продемонстрировать, как это было.

— Воды! Скорей, — заорал Арчи, — дайте воды!

— Лучше пива, — прохрипел Алекси и потянулся за бутылкой.

Пиво не помогло. Лайхо продолжал сидеть, выпучив глаза и издавая странный хрип.

— Что он говорит? — спросил Арчи.

— Юсси позови, — просипел лидер Чилдренов и сделал такой жест, как будто собрался подписывать завещание. Йоонас помчался на поиски, а друзья сгрудились вокруг пострадавшего. Юсси влетел в комнату через секунду.

— Как это произошло?

— Как-как, — в состоянии паники передразнил Артту. — Не знаешь, как медиаторы глотают?

— Не пробовал, — честно признался Юсси, — я барабанщик!

— Да, — Арчи оглядел Вуори с ног до головы и покачал головой, — трудно тебе придётся с такой профессией.

Тем временем Алекси принял салатовый оттенок, сложил руки на животе и издал трагический хрип.

— Ты чего сипишь-то? — удивился Юсси. Он сел прямо на пол и попытался разжать Алексины руки. — Ты ж проглотил, а не задохнулся?

— Царапается, сука! — Алекси потыкал себя пальцем куда-то в район пупка. — Прямо в горле!

— Надо его по спине стукнуть, — предложил Олли. — Хорошенько между лопаток шарахнуть.

Алекси окинул накачанную фигуру солиста Локал бенд гневным взглядом и протестующе замычал.

— Он уже говорить не может, — запаниковал Юсси, — надо что-то делать!

— Я знаю. Надо ему корочку хлеба дать, — влезла Маша. — Мне бабушка говорила. Это помогает. Пропихнёт застрявшее в желудок.

Вскоре нашёлся пакетик ржаных сухариков, и глотатель медиаторов принялся за лечение.
Впрочем, когда сухари кончились, а умирающий схомячил поджаренные колбаски и маринованные огурцы, что Светка приготовила к ужину, все поняли, что такое лечение хоть и приятно, но малопродуктивно.

— А может, его за ноги потрясти? — задумчиво предложил Йоонас, когда Алекси скорчился и издал новый стон. — Тем более, ты лёгкий. Мы тебя с Арчи хорошенько тряхнём, он разом и выскочит.

Алекси, который не разделял силовых методов лечения, снова протестующие замычал.

— Что делать-то? — Растерянные друзья переглянулись между собой.

— А знаете, есть такой приём, чтобы выдавить застрявший кусок, — вспомнил Арчи, — как же его? Хай… Гай… Гейм.

— Хуймлиха, — подсказал Олли и, чувствуя себя специалистом, зачастил: — Надо посильнее надавить на живот. Обхватить пострадавшего и нажать на солнечное сплетение. Только это надо делать с силой. Боюсь, у меня не получится.

— Это у тебя-то, — фыркнул Юсси, гордо оглядел собственную атлетическую фигуру и едва заметно фыркнул.

— Нет, — заскромничал Олли, — тут большая сила нужна.

Снова воцарилась напряжённая пауза.

— Может быть, Гасу Липстику позвоним? — робко предложил Юсси.

Услышав имя барабанщика группы HIM, несчастный Алекси попытался упасть в обморок, а друзья снова пригорюнились.

— А может, подождём, когда он сам переварится? — через несколько минут спросил Арчи.

— Кто? — Йоонас удивлённо захлопал глазами.

— Ну не Лайхо же, — Арчи почесал белокурый затылок. — Если всё это дело Джеком Дэниэлсом отполировать, то точно переварится. Виски что хочешь растворит.

Услышав о таком виде лечения, Алекси радостно закивал.

— Подожди, я бутылку найду. Куда я её поставил?

Пока Арчи рыскал по студии в поисках заветного напитка, лицо Алекси несколько раз изменило окраску — начиная с призрачной зелени и заканчивая радостным солнечным румянцем. Чтобы снять нервное напряжение, участие в лечении приняли все. Как больному, Алекси досталась большая часть, и парни проводили исчезающее пойло дружными вздохами. Однако как только здоровенная бутыль опустела, Алекси схватился за живот и принялся стонать с новой силой. Где-то далеко дзынькнул звонок.

— Это мои пришли, — простонал Алекси, — откройте дверь.

Буквально через минуту в комнату дружно ввалились дети озера Бодом во главе с Янне Вирманом.

— Привет. Чем занимаетесь? — вошедшие обменялись рукопожатиями.

— У нас Алекси медиатор проглотил, — трагическим шёпотом сообщил Олли.

— Зачем? — изумился Янне, но посмотрел на лидера с явным уважением. Проглотить ничего больше, чем глоток пива, клавишнику пока не удавалось.

— Случайно получилось, — пояснил Херман. — Мы не хотели, — он скромно потупился, — просто я пел, а он испугался.

— Ничего себе ты поёшь, — ахнул Даниэль.

— Медиатор он проглотил, — передразнил безжалостный Янне и ехидно уточнил: — Хоть вкусно?

Алекси смерил хама высокомерным взглядом и гордо промолчал. Некоторое время все никто не издавал ни звука, пока херра Вирман не взял дело в свои многоопытные руки.

— Так-так… — Янне скинул куртку и с готовностью закатал рукава лонгслива: — Ну-ка, открой рот.

Алекси вздохнул и продемонстрировал язык.

— А ничего нет, — разочарованно протянул клавишник, пытаясь оттеснить всех остальных, кто заглядывал в горло Алекси из-за его спины. Он со знанием дела пощупал у Аллу лимфоузлы и даже оттянул вниз веки. — Ну, может, тогда подождать, когда он, это… выйдет естественным путём?

— Мы не можем ждать! — Юсси, Арчи и Олли дружно запротестовали. — У нас запись! Мы не можем без Алекси.

— И как ты будешь играть медиатором, который побывал там? — возмущённо возопил Арчи и показал глазами на задницу Лайхо.

— Да плюньте вы на него, — презрительно фыркнул Хенкка. Однако Лайхо бросил на гитариста такой взгляд, что несчастный едва не превратился в горстку пепла.

— Я вам свои подарю, — пробормотал Сеппяля. — Я медиаторы имел в виду, а не Алекси.

— Ну тогда вызовите врача. — Янне откатал рукава обратно и покачал головой: — Что-то он мне не нравится. Кажется, дело плохо.

Потекло время. Расширившаяся компания бесцельно бродила по студии, а умирающий Алекси спокойно умирал на диване, не забывая бросать на пустую бутыль печальные взгляды. Как и следовало ожидать, слухи в маленькой тусовке распространились моментально и обросли дикими подробностями. Пока друзья ждали приезда скорой помощи, всем начали поступать звонки и сообщения о том, что Алекси Лайхо сейчас находится при смерти в реанимации после того, как разбился, упав с высоты дивана, после того, как Юсси Вуори признался ему в тайной беременности.

Вскоре прибыла скорая помощь. Когда носилки загружали в автомобиль, Аллу сделал выразительный жест и громко простонал:

— Позвоните Келли…

После этого последовал длинный перечень, кого следует пригласить на поминки. Когда Аллу добрался до премьер-министра Финляндии, несчастного потребителя плектров доставили в больницу.

Когда молоденькая симпатичная докторша, цокая каблучками вышла в холл, там уже собралось около двадцати человек. Совершенно зелёный Алекси жался в углу дивана, а Янне Вирман заботливо обмахивал своего босса порножурналом.

— Здравствуйте. Я Ваш врач, Айно Матикайнен. Что случилось?

Все дружно начали объяснять, как Алекси проглотил медиатор, в то время как Лайхо отмалчивался и издавал невнятные стоны, больше похожие на пьяную икоту.

— Возможно, проблема не так страшна, — выслушав друзей, врач лукаво улыбнулась: — Мы, конечно, обследуем вашего друга. Но, возможно, делу может помочь простая клиз…

При намёке на известную процедуру Лайхо неожиданно подскочил.

— Только не это! — фальцетом заорал он, и дав в конце петуха, испуганно замолчал.
— Подождите, а это что?

Янне привстал со своего места, отложил импровизированный веер и потянул Алекси за край платка, которым была обмотана его шея.

— Это же медиатор! — клавишник Чилдренов медленно побагровел. — Мать твою… Это же твой долбаный медиатор!

Присутствующие растерянно замолчали, переводя взгляды с Алекси на потрясающего кулаками Янне.

Вирман нехорошо ухмыльнулся и зажал медиатор в пальцах:

— Сейчас ты у меня его сожрёшь!

***

— Ну, слава Богу, а то я уж думала, что Лайхо придётся разрезать, - рассмеялась Светка, — Всё! Идём.

Смеясь и передразнивая наиболее смешные моменты, девушки миновали длинный больничный коридор и вышли на улицу

— Свет, а, где в Хельсинки находится железнодорожный вокзал? А то я не знаю. Оба раза приезжала на автобусе.

— Нет ничего проще,  — Светка поддёрнула свой рюкзачок и широким жестом охватила всю северную часть города, — сейчас по Булеварди дойдём до проспекта Маннергейма, а там рукой подать. А зачем тебе вокзал?

— Бабушка должна приехать.

— Зачем?

— За мной присмотреть. Как я в академию устроилась. Что за общежитие. Какие у меня будут друзья и соседи.

— Ты, что шутишь?

— Нет. Сама понимаю, что это выглядит несколько странно, но ничего не могу поделать.

Светка внимательно осмотрела подругу с головы до ног, хотела что-то сказать, но сдержалась и промолчала. Маша расшифровала этот многозначительный взгляд по-своему и, предсказуемо смутившись, виновато зачастила:

— Я всем ей обязана и не имею права разочаровывать.

Светка лишь передёрнула плечом.

— Я уже поняла, что ты девушка домашняя, но чтобы до такой степени, — она вздохнула и начала подробно описывать дорогу. — Смотри, пойдёшь по проспекту Маннергейма прямо. Дойдёшь до торгового центра... как его?

— Стокманн, — подсказала Маша.

— Не, дальше. А! Форум! Камппи будет слева, вокзал справа.

— А ты не можешь меня проводить? — жалобно попросила Маша. — А то я совсем не ориентируюсь.

— Да тут идти пять минут, даже при желании не заблудишься, — непритворно возмутилась Светка, — и во сколько поезд?

— В восемнадцать пятьдесят семь.

— А зачем ты так рано идёшь? 

— Не знаю, — Маша попыталась скрыть замешательство. — Просто... волнуюсь немного.

— Бабушкиному приезду? — изумилась Светка. — Ну, я понимаю Арчи бы приехал, а то бабушка. Ты её боишься, что ли?

— Нет, что ты. Просто у нас такие отношения, — девушка замялась. — Я тебе потом расскажу.

— Ну, ладно, — Светка хмыкнула, — но в любом случае на вокзал идти слишком рано. Давай-ка лучше в студию вернёмся.

— Даже не знаю, - Маша предсказуемо смутилась. — А это удобно?

— Что значит неудобно? Вы ж там планировали что-то потрясающее делать, пока Лайхо медиатор не съел.

Девушки переглянулись и снова невольно рассмеялись.

— Всё пойдём, — Светка решительно перехватила Машу повыше локтя. — Не волнуйся, доставлю тебя до вокзала вовремя и в лучшем виде. А вот и Херман звонит, аж кипятком писает.

Когда девушки вернулись в студию, народу прибавилось и работа уже шла полным ходом.  Маша, которая участвовала в процессе создания рок-музыки впервые, скромно остановилась у порога, ощущая нечто среднее между благоговением и скепсисом. Побывать в студии и посмотреть на процесс создания музыки для многих поклонников уже было бы необыкновенным подарком, а для неё меньше, чем за неделю, распахнулись створки рая и  внезапно пропустили с святая святых.

Точно так же, как и служебная часть Тавастии, студия Children Of Bodom выглядела более, чем прозаично. В некоторой степени помещение походило на цех какого-нибудь завода, а огромные клубки кабелей и пульт звукорежиссёра лишь добавляли технического сходства. Значительную часть пространства занимала огромная ударная установка. Она была столь внушительных размеров, что создавала настоящую помеху для передвижения. Рядом — не менее внушительная стойка для гитар. Подвесная рамка микрофона, пульт, колонки. Пейзаж завершали два плюшевых дивана. И повсюду бесчисленные стаканчики из-под кофе, банки, пепельницы, а также листочки с нотами и пометками звукорежиссера.

Несмотря на то, что девушки вошли тихо, их появление заметили, и Олли сперва приложил палец к губам, а затем строго покачал головой. В студии царила сосредоточенная рабочая обстановка и сейчас было уже не до шуток. В отличие от зажигательного шоу, которое Мария недавно видела на сцене, процесс звукозаписи был долгим и нудным. Работой руководил Алекси, и процедура состояла в многочисленных проигрышах, повторениях и перепеваниях. В общем, в доведении мелодии до полного совершенства, как требовала гениальная чувствительность маэстро. Причём всё это прерывалось долгими въедливыми спорами, так как каждый норовил привнести в работу нечто своё.

— Где вы гуляете? Только тебя ждём, — Алекси махнул рукой и показал в сторону микрофонной рамки. — Для начала спой. Любое, что хочешь. 

Маша ожидаемо покраснела. И даже не потому, что на неё с интересом уставилось несколько пар любопытных глаз, а потому, что она так позорно хотела сбежать. Удрать на вокзал, прикрывшись уважительной причиной и окончательно разрушить то, что пока даже не началось.

Она робко приблизилась к большому студийному микрофону и снова смутилась, на этот раз от нахальной раздевающей улыбки Юсси, который одновременно успевал крутить барабанные палки и пялиться на Машину грудь, туго обтянутую Светкиной голубой футболкой.

Для исполнения она выбрала Queen — The Show Must Go On. Достаточно сложную, но проникновенную балладу. Несмотря на смущение, Машин выбор не был первым попавшимся. Она знала о своём необычайном вибрато и запела не без ощущения некоторого бахвальства. И всё же первые аккорды ей дались с трудом. Нелегко было стоять посреди навороченной студии да ещё под пытливыми взглядами известных профессиональных певцов. Маша то и дело прижимала наушники к своей голове, хотя в этом не было никакой необходимости, то судорожно заправляла за ухо вылезшую прядь, то тяжело переступала с ноги на ногу, проклиная всю эту затею и всех заинтересованных парней вместе взятых.

Как ни странно её ободрил кивок Светки, которая пялилась не меньше, чем все остальные, и Маша постаралась сосредоточиться только на песне. Она покрутила головой, столкнулась взглядом с улыбающимся Арчи и поняла, что сейчас поёт только для него одного. Маша старалась петь так, как если бы они были наедине. Пела так, как если бы Мэй и Меркьюри определили тематику песни, руководствуясь её душевным смятением и нехитрой жизненной историей.

Когда смолк последний аккорд, Маша заметила, как Юсси и Алекси многозначительно переглянулись и еле сдержалась, чтобы не расплыться во весь рот до ушей.

— Хм, а, как ты  это делаешь? — Светка сунула Маше в руку чашку кофе и с интересом посмотрела на её горло. — Ты спела таким низким голосом.

— Ну, да, — Маша передёрнула плечом, всё ещё чувствуя неприятную дрожь. — Я так могу.

Светка немного помолчала, поглядывая на Машу исподтишка, и затем осторожно поинтересовалась:

— Марусь, а ты сама-то что на счёт своего голоса думаешь? Вот окончишь Сибелку, получишь международный диплом. А потом?

— Не знаю, — Маша в очередной раз заметно смутилась и заюлила, пытаясь уйти от ответа. — Наверное, буду выступать с классическим репертуаром.

— Да? Это ты так решила?

— А почему тебя это так волнует? — в свою очередь поинтересовалась Маша. — Какая разница, кто решил.

— Значит, бабушка, — пригвоздила Сенья.

— Понимаешь, — Маша умоляюще сложила руки на груди, — ради меня бабушка от выгодного предложения отказалась. Ей предлагали учить детей из очень состоятельной семьи, а она решила обучать меня. Папа, чтобы заниматься моим воспитанием и не приводить в дом мачеху, перестал встречаться с одной очень хорошей женщиной.

— Полагаешь, что ты теперь им должна? — уточнила Светлана.

— Называй это, как хочешь, — Маша почувствовала, что начинает сердиться, — но я так запросто не могу всё бросить, махнуть хвостом и начать делать первое, что взбредёт в голову.

— Ты уже, — хихикнула Светка.

— По крайней мере, пока я сама не зарабатываю, то не имею права качать права. Между прочим, ради того, чтобы я училась, мои сдали отличную квартиру в центре города, а сами переехали в пригородную хрущёвку.

— Вот как? — Светка хитро сощурилась. — А это ничего, что в Финляндии всё образование бесплатное, в том числе и для иностранцев?

— Знаю, — огрызнулась Маша, — но содержать-то меня здесь надо. Папа и бабушка столько не зарабатывают.

— О, чём спорите? — около девушек неожиданно вырос Юсси и обратился к Марии: — Подойди, там тебя Алекси спрашивает.

— Да вот пытаюсь доказать, что за настоящую любовь платить не надо, — Светка перешла на финский и изложила ситуацию в нескольких красочных фразах, сдав уходящую Машу с потрохами.Когда девушка отошла на приличное расстояние, Юсси невольно рассмеялся и проводил её долгим задумчивым взглядом.

Мария перешагнула через огромную бухту кабеля, обогнула потёртый, местами прожжённый диван и, вся ёжась от смущения, приблизилась к молодым людям. Несмотря на восхищённую улыбку Арчи и одобрительные реплики Алекси, Маша чувствовала, что её мысли внезапно покатили по двум направлениям одновременно. Она машинально слушала комментарии Аллу и понимала, что смысл его слов до неё не доходит. Алекси что-то стрательно разжёвывал. Объяснял в каких местах надо взять выше, где ниже. 

— Сможешь спеть вот это? — и Аллу подсунул Маше листок, исписанный крупным размашистым почерком.

— Эээ.. ну да.. конечно. Я попробую. Честно говоря, у меня для рок-партии голос не достаточно оптимизирован.

— Ты не торопись, если хочешь порепетируй. И ещё вот здесь. Как думаешь, тут надо в переменной тональности?

На какое-то мгновение Маша растерянно замолчала. Гармонию и тональность она знала на зубок. Считай, что начала петь и разговаривать одновременно. Но хоть бы раз в жизни кто-то поинтересовался её мнением. Даже в таком пустячном вопросе позволили выразить своё «хочу» хоть на малую толику.

— Я даже не знаю, — Маша начала привычно отнекиваться, — мне кажется, тебе видней.

— Да, но петь-то будешь ты, — и Алекси совершенно неожиданно разулыбался так радостно и широко, что Маше в какой-то момент показалось, что студия озарилась солнечным светом.
Его улыбка – добродушная, щедрая – настолько не вязалась с этим простым обыденным моментом, что Маша невольно заулыбалась в ответ. Алекси, которого она немного побаивалась, неожиданно понял, какой сейчас вывернул пласт слежавшихся комплексов и  машинально потянулся за гитарой.

Он немного помедлил, видимо раздумывая, как лучше исполнить и наконец провел пальцами по струнам. Баллада была ожидаемо мрачная, исполненная какого-то злого торжества и пропитанная удивительно красивым исполнением. У Лайхо оказался очень красивый баритон самого низкого регистра, пронизанный чувственной хрипотцой.
Маша невольно заслушалась, чувствуя, что такой красивый рокочущий голос может рассказать гораздо больше, чем все взятые вместе слова. Аллу и сам вошел во вкус. Казалось, что слова его песни слились с её переживаниями, безжалостно вспарывая скрытые боления.

— Ты умеешь удивить, — негромко заметил Юсси после того, как Алекси замолчал. — Я столько лет понятия не имел, что ты можешь петь таким голосом.

— Да, ладно, — в свою очередь смутился Алекси, — надо же было как-то её уговорить.

— Какая переменная тональность? Вы о чём вообще? — внезапно влез Арчи. — Здесь надо в рыхлой.

—  Заткнись, специалист, — беззлобно хохотнул Аллу и хлопнул в ладоши. — Поехали со второй цифры.

Маша взяла микрофон на этот раз уже уверенной рукой и, едва поднеся к губам, неожиданно почувствовала, что до смерти хочет участвовать в процессе. Обязательно стать полноправным участником, стать тем небольшим винтиком, значимым, важным, когда без него, такого крошечного и незначительного на вид, механизм работать не будет. Быть там, где её воспримут как самостоятельно взятую единицу, а не предмет собственных нереализованных амбиций. Ведь до сегодняшнего дня план действий был прописан столь ясно и чётко, что от его выверенной белизны начинало резать глаза. Даже о том факте, что её покорное послушание это даже не дань уважения старшим, а терзания совести, Маша предпочитала скромно умалчивать.

На самом деле, она чувствовала себя недостойной, и желание всегда и во всём угодить авторитарной бабушке, желание пожертвовать собой и пойти на уступки, было результатом страхов и сомнений. У неё никогда не было силы и уверенности. Маша почти всегда ощущала, что её личность ничего не значит, что на самом деле она живёт проблемами и достижениями бабушки и за такое самовольное распоряжение собственным уникальным голосом ей не будет снисхождения. И она была готова пойти на самопожертвование лишь бы заслужить одобрение. Всё, что с ней произошло за последние дни настолько выходило за рамки привычного, что в какой-то момент Маша даже почувствовала себя нездоровой. Впечатлений было так много, что она буквально захлёбывалась, но и её неожиданный дебют, и знакомство с рок-музыкантами, и, главное, такое упоительное, такое желанное место в их тусовке походили не просто на глоток свободы — они напоминали бунт. И Маша во, что бы то ни стало захотелось взбунтоваться, хоть раз в жизни сделать то, о чем она могла лишь робко фантазировать. 

Но раздвоение желаний наступило в тот момент, когда Маша поняла, что восхищением, признанием, собственными желанием петь рок, пока ещё невнятным, но уже жгучим и настойчивым, придётся пожертвовать ради гордости и одобрения родственников. Осознание было столь неожиданным и столь неприятным, что всю дорогу до вокзала Маша угрюмо молчала, пытаясь отделить зёрна от плевел и прийти к какому-то компромиссному решению, которое устроило бы обе стороны.

Светка шла рядом, о чём-то беззаботно чирикая. Она, как и обещала, довела Машу до самого вокзала и остановилась около огромного полукруглого окна с часами посредине.

— Ну, дальше, надеюсь, сама найдёшь?

— Да, спасибо, — Маша благодарно кивнула. — А ты не останешься?

— Не, — Светка потрясла буйной белокурой копной волос и засмеялась, — думаю, что с парнями мне будет интереснее, чем с твой бабушкой. Извини.

Когда Маша уже повернулась в сторону тяжелых дубовых дверей, что вели к платформам, Светка неожиданно поинтересовалась:

— Ты же, вроде, у Арчи собралась жить? Как бабушке-то скажешь?

@темы: фанфики, психология, романтика, драма, Голос, закончен, рок-музыканты, фанфики по финским группам, гэт

---

Голос. Фанфик по финским группам. 7 глава

— Как там Алекси поживает? — Маша поддёрнула сумку и взяла Светку под руку. — Ничего больше не проглотил?

— Ему теперь долго будут припоминать медиаторы, — хихикнула Светка. — Ты хоть знаешь, куда идти?

— Да, Арчи объяснил.

— Арчи доверять, — пробормотала Светка, — подожди. Дай 2гис настрою.

Пока Сенья копалась в мобильном телефоне, девушки молчали.

— Одного не пойму, — Светка неожиданно вздохнула, — почему ты выбрала именно Куосманена?

— Это он меня выбрал. Знаешь, я сама удивляюсь, почему? Я же некрасивая. Что тут скрывать? А у него, наверное, такие девушки были…

— Были, — подтвердила Светка, — и последнее расставание было очень тяжёлым. Арчи принц. Можно сказать, мальчик-звезда. Его бросили, а такому человеку этот факт, как нож в сердце: жуткий удар по самолюбию. Ему не важно, любит ли он сам, главное, факт обладания любящим предметом.

— Свет, я даже не знаю, как сформулировать. У меня такое ощущение, что всё происходит не со мной. Как во сне. Мне нравится он сам, нравится его внимание, нравится, как Арчи ухаживает. Я ведь тебе говорила, что у меня до сих пор никого не было. Но то, что произошло в академии, всё разом перевернуло с ног на голову.

— Да, ты рассказывала, — кивнула Светка. — А что ты хотела? Что он бросится на твою защиту с кулаками? Во-первых, это не тот человек, а во-вторых, люди шоу-бизнеса себе не принадлежат — это добыча толпы. Стоит сделать что-то не так, и всё! Интерес пропал, тебя больше не хотят.

— А мне казалось, что у вас с Олли совсем другие отношения, — почти жалобно заметила Маша и напомнила: — Ты ведь так и не рассказала, как стала встречаться с Олли регулярно.

— Потом как-нибудь расскажу, — отмахнулась Светка. — Я не в настроении.

— Неужели реакция совершенно посторонних людей важнее отношений с близким человеком? — Мария продолжала гнуть свою линию, и Светка невольно покачала головой, дивясь её простодушию. — Хочешь сказать, что Олли тоже не стал бы тебя защищать?

— Вполне возможно, — Светка снова вздохнула.

— Так странно. Олли производит впечатление джентльмена до мозга костей.

— Угу. Вечно улыбающийся, галантный мудак, — хохотнула Сенья, — прекрасно знаю, что за эту вечную улыбку Хермана многие просто ненавидят. То ли дурачок, то ли лживый и лицемерный подлец в резиновых колготках.

Услышав столь меткий эпитет про любимые Оллины лосины, Маша невольно расхохоталась.

— Конечно, Олли воспитанней, чем твой Лосяш, поумнее и пообразованней. Он очень сдержанный, но уверяю тебя, что он не меньший гондон, а может, в чём-то и больший. Профессия накладывает отпечаток. И если Арчи маленький вспыльчивый эгоист, то Олли скрытый и затаившийся подонок. По крайней мере, Артту нахамит, проорётся и забудет, а Херман злопамятный, как слон.

— Никогда бы не подумала.

— Что Арчи отъявленное хамло или что Олли тихий поганец?

— И то, и другое, — Маша вздохнула подобно Светке.

— Ничего, ещё познакомишься. Артту не интеллигент. Тем более, его может вывести из себя любая неловкая фраза.

— А Олли?

— А что Олли? Там железный самоконтроль, — Светка достала мобильный телефон и сверилась с навигатором: — Вроде, правильно идём. Но Арчи идиот, отправил в обход чуть ли не через Москву. Смотри только не ляпни ему — убьёт.

— Но ведь это не так плохо, что Олли умеет быть сдержанным. Я же вижу, какой он дисциплинированный человек.

— Угу, — фыркнула Светка, — пратьяхара!

— Чего? — Маша удивлённо захлопала глазами.

— От Олли нахваталась, — весьма довольная произведённым эффектом, Светка радостно расхохоталась. — Думаешь, это я такая умная? Это из физиологии йоги — умение отстраняться. Если б Олли действительно умел: он же погряз в своей самодисциплине, стал её заложником.

— А мне почему-то кажется, что ты всё равно его любишь.

— Не знаю. Может быть, — как-то не очень охотно ответила Сенья. — Он закрытый человек. Умный, глубокий, но закрытый. Мы больше года встречаемся, и за это время можно пересчитать по пальцам те мгновения, когда Херман был откровенен. Ему трудно расслабиться, почти невозможно. Он соединился со своей маской и прирастает к ней всё крепче.

— Наверное, ты ему нужна. Может быть, как раз для того, чтобы он хоть иногда мог быть самим собой.

— Наверное, — согласилась Сенья, — так сложилось, что мне отдавать проще, чем принимать. Я б, может, его и бросила. Ведь поначалу очень чувствовала и презрение, и высокомерие, и такие холодные, изысканные насмешки, он это умеет. Пока однажды не встретились в Стокгольме.

— Ты и в Стокгольме была? — восхитилась Маша.

— Я много где побывала, — Светка снова посмотрела в навигатор, — благодаря Олли.

— И что в Стокгольме?

— А ничего. Думала, он меня с порога в койку потащит, до смерти затрахает. Благо, он это дело любит. А Олли такой усталый был, просто заёбанный. Уткнулся своей накрашенной мордой в плечо, и целый час так просидели молча. Я его гладила — и ни слова не произнесли. И теперь при встрече он всегда так делает.

— Да, про Олли не скажешь, что ему свойственны слабости. Я думала, что вы, когда встречаетесь, напропалую занимаетесь любовью.

— И это тоже, — хохотнула Светка. — Что-то я разоткровенничалась. Такие вещи не рассказывают, это интимней секса. Между прочим, мы заблудились. Спасибо, добрый херра Куосманен. Нет, звонить ему не надо — наорёт и скажет, что мы две дуры. Кстати, а почему он тебя ещё не трахнул?

— Пока не получилось. Времени не было и место подходящего. Ну и я…

— Неужели не дала? — удивилась Сенья. — Глупо.

— И это тоже, — Мария нехотя кивнула. — Понимаешь, мужчина, когда ему нравится женщина, не будет так настойчиво повторять о постели, не будет думать только об одном. Он оберегать будет…

Светка внимательно посмотрела на Марию и протянула:

— Это кто же тебе, милая, сказал? Если бы я знала, что у тебя всё до такой степени запущено, ни за что бы не стала с ним знакомить. Ты хоть понимаешь, что Арчи — это абсолютно обратный вариант?

— Да, я понимаю, что это ненормально. Понимаю, что в двадцать три года не иметь отношений и быть девственницей, это, по нынешним меркам, дико. Но я не могу по-другому. Я хочу, чтобы меня любили, чтобы чувства были, а всё остальное уже потом. Как апофеоз… Но это так неловко — быть белой вороной среди остальных. Мне никто не верит. Я порой не знаю, как сказать, что до сих пор никому не была нужна…

— Ну, знаешь, тургеневская барышня! — Светка внезапно нахмурилась, и Маша даже не обратила внимание на то, что простая, как топор, Сенья, знает подобные эпитеты. — Ты уж определись, что от Арчи хочешь. Заставить его полюбить? Так это нереально, а с ним особенно. Или просто переспать? Тогда поторопись.

— Да, но он же со мной встречается. Домой к себе пригласил. Мы с ним ласкались, целовались, гладили друг друга, петтингом занимались.

— Маша, — Светка вдруг погрустнела, — ты вообще в своём уме? Даже если ты этого не хочешь, очнись. Зря ты у меня совета попросила. Я тебе скажу просто: Арчи двадцать пять, он красивый, здоровый, трахаться любит, бабы по нему текут. Для дефлорации самый лучший вариант. Ещё вопросы есть?

— То есть, ты хочешь сказать, Арчи годится только для физиологического процесса?

— Возможно, что он просто не твой вариант, — Сенья погрустнела ещё сильнее. — Знаешь, у меня ощущение, что тебя всегда любили условной любовью.

— Условной? — Маша посмотрела на Светку так, словно увидела впервые. — Не понимаю, это как?

— У кого из нас образование? — Сенья встряхнула Машин рюкзачок и подошла к ближайшей скамейке: — Давай отдохнём. Условной это когда тебя любят, только пока ты хорошая, послушная, делаешь только то, что хотят родители. А не просто за один факт твоего существования.

Маша снова посмотрела на Светку изумлённым взглядом, одновременно поражаясь не только её прозорливости, но и отличному знанию психологии.

— Я тебе уже говорила, что у меня нет мамы, но я убью любого, кто скажет что-то плохое про бабушку или отца, — Маша попыталась уловить Светкин взгляд, — но все последние дни я только и думаю о том, как жила до Финляндии. Как будто и не жила.

— Ну, если к вопросу про твоих отца и бабушку, то любви много не бывает. Всяко ни как у меня. Я сколько помню, моя мать всегда бухала.

— Не скажи, — возразила Маша, — слишком много любви тоже плохо. Ты не представляешь, что это такое, когда тебя буквально душат своими чувствами. Я об этом моменте никогда и никому не рассказывала. Несколько лет назад я встречалась с одним мальчиком, моим одногруппником из Консерватории. Ничего особенного, просто гуляли, разговаривали, даже за руки не держались. В мыслях ничего подобного не было, не то, что здесь, — Маша невольно рассмеялась. — Но через некоторое время об этих свиданиях узнала моя бабушка. Нет, она не запретила мне, что ты. Тем более мальчик был очень хороший, добрый, из очень приличной семьи. Просто бабушка стала ходить на свидания вместе со мной. Ну, что ты на меня так смотришь? Я правду говорю.

— Вместе с тобой? — ахнула Сенья, — ты серьёзно? Скажи что пошутила?

— Я не шучу. Ведь бабуля заменила мне маму. Она говорила, что у нас самые доверительные отношения, что она моя самая лучшая подруга, что она должна знать обо мне всё-всё. Она хочет, чтобы у нас были общие секреты и тайны. Ещё, конечно, говорила о том, что хочет уберечь меня от опасностей и необдуманных поступков. Нетрудно догадаться, что после четвёртого такого свидания мальчик не выдержал.

— Ебическая сила, — Светка непроизвольно полезла за сигаретами, потом вспомнила, что на детской площадке курить запрещено и спрятала пачку в карман, — я думала, такое бывает только в страшных рассказах про так называемое «нежное насилие».

Маша только иронично развела руками:

— Сейчас у меня ощущение, что папа и бабушка всё давно распланировали за меня. Какую получить профессию, где учиться, за кого выйти замуж. Я до Финляндии как будто в теплице росла. Естественно, мне хотелось встречаться с молодыми людьми, отношения там, первая любовь, поцелуи, но ничего этого не было. Вроде и не запрещено, но крайне не одобряется. А если я что-то пыталась делать по своему, обиды, отчуждение, бойкот.

— Вот теперь я начинаю кое-что понимать, — Светка подняла на Машу глаза, — и про Арчи, соответственно, тоже.

— Он мне как будто весь мир разом подарил. Это, наверное, как телевизор: был у меня старенький чёрно-белый гробик и вдруг — раз — цветная плазма с системой долби. Мне здесь так хорошо, так свободно, так весело. Я каждый день Бога благодарю, что тебя послал, а то с Арчи никогда бы не познакомилась.

И, повинуясь душевному порыву, Маша крепко обняла Светку за талию.

— Кстати, мы пришли, — и Светка ткнула рукой в сторону подъезда, — иди. Провожать до квартиры не буду. Арчи на девятом живёт. Мы с Олли у него были несколько раз.

Через несколько минут Маша уже звонила в дверь.

— Ты чего так долго? — Арчи перехватил её сумки прямо у порога. — Проходи.

— Немного заблудилась.

— Такая жара. Пить хочешь?

— Немного.

— Захвати из холодильника минералку. Кухня вон там, — и Артту звонко прошлёпал босыми ногами, удаляясь в комнату, которая служила репетиционной базой.

— Как у тебя здорово, — Маша неторопливо огляделась, прижимая запотевшую бутылку к животу, — так светло. Вот это балкон. Светка говорила, что даже больше, чем в квартире Олли. У вас, наверное, во всех новых домах такие.

— Сходи посмотри, — самодовольно ответил Арчи.

Его квартира была совсем небольшой, очень светлой и довольно пустой. Маша обошла жильё за несколько минут с чувством небывалого самодовольства: много ли людей удостаивалось чести побывать в квартире самого Артту Куосманена?

Она вернулась в репетиционную и села рядом с Арчи на чёрный кожаный диван.

— Такой липкий, как ты на нём сидишь?

Арчи лишь недовольно шевельнул бровью.

— Купи лучше, — он кокетливо хмыкнул и притянул Машу к себе, — чем заниматься будем?

— Не знаю, — Маша растерянно огляделась вокруг, — познакомь меня со своими гитарами.

— Ну, это акустическая, — Арчи ткнул рукой в левый угол. На грифе был завязан лёгкий газовый бант, в котором Маша опознала свой платок. —Это гибсон, а вон там на полу красная. Я с ней на концертах чаще всего выступаю, с Локалами. Ещё у меня кобра была.

— Кто? — изумилась Мария. — Живая?

Арчи несколько секунд смотрел на Машу, хлопая глазами, а затем, весьма довольный её недоумением, расхохотался.

— Гитара. Я её в Нью-Йорке купил, потом — дурак — в Японии через несколько лет раздолбал. Жалко, она мне нравилась. Теперь кобра в Риффе живёт, на стене.

— Так жарко. Пойдём на балкон. Наверное, гроза будет. Парит.

Арчи открыл дверь и пропустил Машу первой. Нагретый деревянный пол приятно коснулся голых подошв. Немного помолчали, разглядывая красную гусеницу трамвая, который неспеша пересекал мост через гладь огромного водоёма. Арчи закурил и медленно рассмотрел девушку: худенькая, бесформенная, с бледным невыразительным личиком.
Тех, кто вешался на шею, было много, а Мария слишком не соответствовала идеалу, чтобы войти в бурную жизнь, полную приключений, алкоголя и секса по личному желанию Артту.
Она была из какой-то другой жизни, и её присутствие вряд ли было связано с любовными похождениями. Невысокая, слишком простая, восторженная, в ней всё говорило о том, что ей хочется, но вот можется ли?

Если честно, Арчи старался держать девушек на расстоянии. После тяжёлого расставания с Пиньей он понял, что практически все они были навязчивы, требовательны к своим персонам, и главное, почти сразу начинали предъявлять к свободе Артту претензии. Его очень устраивало то, что девушки служат удовлетворением его вечно недремлющей похоти, они могли в нужный момент прибраться в доме и приготовить еду, но вот дальше… Он не умел да и не хотел растрачивать чувства на кого-то другого, кроме себя любимого. К тому же, не посещали его пока чувства, связанные с нежностью, жалостью или заботой. Ему этого просто не требовалось. Он жил, как жил, и вмешательство в своё пространство считал вопиющим преступлением.

— Знаешь, мне сегодня Сенья рассказала об одной практики из йоги, — задумчиво, как бы про себя, заметила Мария, — пратьяхара называется, умение отделять чувства от объекта, — она слабо улыбнулась и спросила: — Как ты думаешь, наверное, это умение нужно многим рок-музыкантам, чтобы научиться во время расслабляться?

Арчи ни слова не понял из того, что говорила девушка. Он особо и не вслушивался, но, тем не менее, молодой человек внезапно разозлился. Вот почему Мария с самого начала показалась ему непонятной и загадочной! А на самом деле она заумная… слишком заумная… и пафосная, без всякого стыда и сомнений предъявляющая свои «гениальные» идеи напоказ. А всей её утончённости одно объяснение — она просто недотраханная, голодная сучка! Что за хуйню она плетёт? Какие практики? Какая йога? Всю жизнь рок-музыканты расслаблялись тремя известными способами: секс, наркотики, рок-н-ролл. Пока этого никто не отменял.

Артту покосился в сторону девушки и разозлился ещё больше. А ведь он её боится! Мария откинула волосы назад — и её зелёные глаза, и небольшие губы, и откровенная улыбка — всё говорило о том, что он её просто не заполучит! Вряд ли она ни с того ни с сего отдастся ему прямо здесь и сейчас.

— Я не буду, — раздражённо подумал Арчи.

Он опустил взгляд ниже. Мария была чуть младше его, а выглядела подростком. Некрасивая, но неожиданно нежная, почти трогательная с крохотными торчащими грудями, под белой футболкой, мосластыми локтями и довольно длинными, но худыми ногами.

— Ты такой смешной, когда думаешь. Мне кажется, я слышу, как скрипят твои мозги.

Маша смотрела на Арчи, улыбаясь лишь одними губами, от улыбки её скулы приподнимались вверх и придавали лицу какое-то насмешливое выражение. И смотрела она, еле сдерживая смех, с отличной долей иронии и презрения, явно издеваясь над его замешательством. В конце концов, Мария не выдержала и рассмеялась. Вроде бы весело и непринуждённо, но, тем не менее, рассмеялась над ним; в её смехе прозвучали раскатистые, бархатистые нотки. Артту показалось, что девчонка как будто что-то знает наперёд и заранее смеётся над его поражением. 

Наверное, с любой другой девушкой Арчи и пяти минут не просидел бы при таком издевательском раскладе. Непокорность Маши, её явное превосходство приводили молодого человека в ярость. Он был взбешён до крайней степени и только невероятным усилием воли он сдерживал свой порыв — врезать девице промеж глаз, а то и куда побольнее…

— Я была права — дождь начинается, — заметила девушка, — сейчас как польёт. А давай разденемся. Хочу под летний дождь.

Кровь, щедро приправленная гормонами, отхлынула от лица так же внезапно, как и прилила.

— Да ты нарываешься, — подумал Арчи, — причём сама. Ну гляди же.

Они подошли к шезлонгу и начали раздеваться прямо на глазах друг у друга.

 — А ты ещё и белая, как сметана, — заметил про себя Арчи, когда Маша откинула в сторону футболку. Однако он почувствовал прилив мощного возбуждения, когда его лица мягко мазнул бледно-розовый выпуклый сосок. Арчи попытался поймать его губами. Грудь у Маши возбуждённо напряглась. Он обнял её за кокетливо изогнутую поясницу и затем за маленькую попу. К его животу прижался живот Маши, такой же твёрдый и блёклый, как и всё тело. Девушка раскинула в сторону руки и, захохотав, мгновенно увлекла Арчи под тёплую воду, пахнущую озоном, травой и ещё чем-то горьковатым и пряным.

В то же мгновение в небе яростно полыхнула молния, и её ослепительная вспышка вырвала из сумрака её волосы, неожиданно ставшие серебристыми. Раздался треск грома и оглушительный всплеск воды. Вода обрушилась на Арчи с такой силой, что мгновенно залила крытый балкон. На секунду он ослеп и оглох, у него перехватило дыхание, и потерялась связь с реальностью. Дождь хлынул, как из ведра, тёплый, сумасшедший и жадный, забивая рот, нос, глаза…

Мария радостно рассмеялась. Она прыгала в тёплой луже, взбивая руками целую тучу блестящих и пушистых брызг. На мгновение её обнажённое тело показалось из воды. В синеватой вспышке молнии капли воды, что покрывали всю её фигуру, загорелись неистовым бриллиантовым пламенем.

Арчи не понял, как оказался в её мягких объятиях. Её жадный, горячий рот впился в его губы нетерпеливым поцелуем. Внезапно молодой человек обмяк, его волю парализовало странное, незнакомое доселе ощущение. Злобные мстительные мысли отошли вглубь, а тело залила горячая, всепоглощающая истома. Он чувствовал, что Маша ласкает его тело — каждый его уголок, каждую его клеточку, мягко и неназойливо, словно изучая и исследуя каждую частичку. Её пальцы прикоснулись к его шее, груди, паху, коленям… На какое-то мгновение Артту приоткрыл глаза и увидел, что девушка действует как слепая, закрыв глаза и дотрагиваясь до него неуверенно вытянутыми пальцами. Ему стало жутковато. Мария распахнула глаза, и опять же в свете молнии они блеснули нестерпимой зеленью.
Она увлекла его в самый сильный поток. Это было странное ощущение — стена воды, вода снизу, вода сверху… что-то движущееся, живое и тёплое. Переплетение тел, переплетение струй дождя…

Когда ливень немного стих, они перебрались ближе к шезлонгам и улеглись прямо на мокрый пол. Мария оказалась снизу, Арчи сверху. Девушка лежала, прикрыв глаза, её кожа побледнела и вместо сливочного оттенка стала мертвенно бледной. Арчи попытался её поцеловать. Вообще, он не был сторонником всех этих нежностей, поцелуев, рассматриваний, разглядываний, но чёртова девка действовала на него совершенно невероятным образом. Мария даже не шевельнулась: она по-прежнему лежала на мокром полу словно мёртвая, бледная и холодная, только слабое подрагивание левого соска говорило о том, что она жива.

Пауза затягивалась, причём затягивалась как-то нехорошо, Арчи стало страшно. К горлу подобралась горячая тошнота, он отчаянно трусил и ничего не мог с собой поделать. Прозрачно-восковая кожа, ложбинка меж грудей, серебро волос… Он никак не мог отвести глаз от приоткрытых бледных губ, розовых вздёрнутых сосков, треугольного разгиба бёдер. В тот миг, когда Арчи попытался войти в её странно холодное лоно, Маша отодвинулась в сторону и негромко сказала:

— Не надо!

@темы: юмор, фанфики, психология, романтика, драма, эротика, Голос, закончен, рок-музыканты, фанфики по финским группам, гэт

---

Голос. Фанфик по финским группам. 8 глава

— Ого, сколько у тебя вещей! — восхитилась Маша. — А мне казалось, что ты налегке путешествуешь.

— Это только казалось, — Светка рассеянно пощёлкала пальцами и уставилась в раскрытую сумку: — Свитер здесь, лонгсливы здесь, джинсы здесь. А куртка? Где куртка?

— Ты и на зиму останешься?

— Скорее всего, — задумчиво пробормотала Сенья. — В любом случае, оставлять шмотки дома нельзя — пропьют.

— А оставить у подружки не вариант?

— А смысл? Я наверняка буду здесь. Ага, нашлась.

И Светка вытащила со дна баула роскошную ярко-голубую куртку, которая необыкновенно шла к её синим глазам и светлым волосам.

— Ой, — ахнула Маша, — какая красота! Можно я примерю?

— Меряй, — самодовольно хмыкнула Сенья и шлёпнулась на диван, — молнию открой. Я специально застегнула.

Маша просунула руки в рукава, и её тело облекла необычайно лёгкая и необычайно тёплая вещь.

— Какая шикарная, просто воздушная. И попу прикрывает.

— Там ещё варежки есть, — Светка, весьма довольная Машиным восхищением, легонько потянула за рукав и вытащила аккуратные рукавички, окантованные мехом.

— Как Снегурочка, — Маша подошла к большому зеркалу, что висело в прихожей Хермановской квартиры. — Вышивка роскошная, и капюшон мехом оторочен.

— Белая норвежская норка, — важно хмыкнула Сенья, — или не норка. Косунен говорил, да я забыла.

— Это тебе Олли купил?

— И всё остальное тоже, — Светка мотнула головой в сторону огромной сумки, что стояла посреди гостиной.

— Свет, — Маша осторожно высвободилась из куртки и аккуратно повесила её на приготовленные плечики, — конечно, это не моё дело, но принимать такие дорогие подарки… Это очень обязывает… Только ты не подумай, я за тебя переживаю.

— Ох… — Светка сокрушённо покачала головой. — Я много чего повидала, но ты, Марусь, просто уникум! Знаешь, ты как… выкидыш галантного века. Ну, не обижайся. Ты б сначала в минус двадцать в демисезонке походила, а потом говорила.

***

Автобус отправлялся в половине двенадцатого, и времени у Светки оставалось совсем мало. Директор медцентра, где она работала санитаркой, был отъявленный жлоб: предновогоднюю зарплату выдал почти под бой курантов, и Светке пришлось собираться в авральном режиме. На самом деле на календаре было двадцать девятое, и лучший праздник в году Сенья предполагала встретить в старинном и сказочном Стокгольме.

Поездку она задумала почти полгода назад и весь этот период старательно откладывала каждую копейку. Кроме Новогоднего праздника в Стокгольме её ждал концерт Реклесс лав, и, преисполненная самых радужных надежд, Светка сновала по своей запущенной квартире, как пчела. Она была лёгким человеком, и то неоднозначное знакомство с Олли Херманом уже не казалось таким странным, а его исход — обидным.

Светка сунула в раскрытый рюкзачок пакет с гигиеническими принадлежностями, ловко свернула новую весьма симпатичную ночную рубашку и бухнулась на стул, чтобы перевести дух. Полный сбор за пятнадцать минут был её новым личным рекордом.

В замке заскрежетал ключ. Дверь в последнее время совсем перекосило, замок заедало, и пришедший человек долго и нудно хрустел в раздолбанной скважине. Светка не вытерпела, открыла дверь и тут же быстро шагнула назад, едва не задохнувшись от волны тошнотворного перегара. Мать ошивалась уже два дня у своего очередного любовника и, скорее всего, заявилась в родные пенаты по причине отсутствия дензнаков. Светку она родила в неполные семнадцать лет, и, если бы не тяжёлое беспробудное пьянство, сейчас была бы вполне симпатичной женщиной, даже не достигшей сорокалетия.

— Светк, деньги есть? Дай матери на бутылку.

— Денег нет.

Эту фразу Светка вполне могла бы записать на диктофон и давать прослушивать в нужный момент. Слава Богу, в эпоху пластиковых карт в её кармане действительно болталась лишь пара жетонов на метро.

— У, сучка белобрысая… Матери денег жалко, — почти равнодушно пробубнила мамаша. — Ну дай, что тебе, жалко? Знаю, сегодня зарплату получила.

— Не получила. На, смотри! — Светка демонстративно вывернула карманы не только джинсов, но и лонгслива с жилеткой.

— Лярва хитрая. На карточку от матери прячешь.

Светка лишь пожала плечом.

— Блять, пухан совсем из строя вышел: по спине пошёл.

Мать, не стесняясь взрослой дочери, расстегнула нечто рваное и вонючее, когда-то бывшее пуховиком. Из лохмотьев подкладки вывалились обвисшие голые груди, и в нос ударило едким аммиачным запахом немытого тела.

— Ты бы хоть помылась, — Светка невольно прикрыла нос рукавом, еле сдерживая тошноту. Она всегда была очень чувствительна к запахам. — И где свитер, что я тебе отдала?

— Похуй, — мать махнула рукой, переступила с ноги на ногу, вытащила из растоптанных дутиков босые ноги и прошла в свою комнату, нечто среднее между берлогой и помойкой, — мы с Валеркой того этого. Сама понимаешь, взрослая уже.

То, что у матери под джинсами нет трусов, она догадалась по полоске кожи, когда та полезла в недра своей постели. В её комнату Светка старалась не заходить и сейчас невольно поморщилась при виде постельного белья тёмно-желтого цвета. Вся остальная обстановка была под стать: на столе, покрытом жирным обрывком газеты, валялся кусок заплесневевшего солёного огурца, несколько окурков и смятая использованная прокладка. Тут же был изломанный стул и старый шкаф с оторванной дверцей и большим треснувшим стеклом.

— Участковый приходил, — Светка замерла на пороге. — Эй, ты меня слышишь? Он не один был: с представителем из детской комнаты. Ау, мать! Ты слышишь о чём я?

— Как приходил, так и уйдёт, — мать рылась где-то под матрасом, видимо разыскивая заначку. — О, нашла. Слышишь, нашла.

— Ты можешь меня послушать, — Светка почувствовала, как начинает закипать, — хоть на минуту представь, что будет, если он передаст дело дальше. В органы опеки или ещё куда. Тебя материнских прав лишат.

— Не лишат. Ты уже большая. Егорка скоро тоже.

— О младших подумай. Или хочешь, чтобы опеку на меня свалили? Так не выйдет…

Светка хотела было разразиться гневной тирадой о том, что с неё и так хватит, но мать её совершенно не слушала. Она удивительно оживилась. Испитое серое лицо покрылось румянцем, и мамаша заспешила с добычей на выход. Всунула голые ноги в свои грязные опорки, схватила расползшийся пуховик и жалобно заскулила.

— Ой, Светк, дай твою куртку. На минуточку, я мигом. А то в магазин не пустят. Я раз-два, туда и обратно.

— Не дам. Чтобы от тебя потом чесотку подцепить или ещё, что похуже.

— Вот, ты крыса, какая, — заголосила мать, — маме куртку на минуточку дать жалко. Сучка поганая, мало я тебя драла, мало.

По опыту Светка знала, что сейчас последует залихватский скандал с криками и разбитием стёкол. В желании немедленно выпить, мать становилась неуправляемой и агрессивной. Она опасливо покосилась на ту комнату, где спал пьяный дед. Сейчас только его не хватает. Если эта похмельная тварь поорёт ещё, Светка вместо Стокгольма отправится в ближайшее отделение полиции. Впрочем, она не успела даже глазом моргнуть, как мать живо схватила с вешалки её куртку и вылетела на лестницу с невероятным проворством.

— Вот, блядь! — Светка горестно хлопнула себя по коленям. Она хотела было выскочить следом, но на улице уже хлопнула дверь, и Светлана уныло опустилась на табурет. Ладно, хер с ней. Круглосуточная разливуха действительно рядом. Сейчас заправится и вернётся.
Потекло время. Светка успела поправить побросанные в рюкзак вещи, заново закрутить свой золотистый пучок, натянуть сапоги, выкурить сигарету, а матери всё не было.

Когда до отправления автобуса осталось всего сорок минут, Светка неуверенно шагнула к вешалке и потрясла совсем лёгкую демисезонную куртку. В кои-то веки в Петербурге ударили холода, и Светка задумчиво развернула брезентовку перед собой. И хотя её пуховичок был совсем скромный, сшитый трудолюбивыми китайцами, он обладал одним несомненным преимуществом: грел в наступившие морозы.

«Может, по дороге встречу, — подумала Светка. — Вот ведь сука! Неужели придётся покупать в Хеллах новый?»

Такая покупка в дорогом европейском городе в планы не входила, и Светка заметно приуныла. Однако отказываться от поездки было бы ещё большим разочарованием.
«Что-нибудь придумаю». Светка решительно всунула руки в свитер, накинула куртку и выскочила на лестницу.

Мать Светка встретила во дворах, в компании такого же пьяного отребья.

— Куртку гони! — заорала она ещё за несколько шагов до компании. — Я опаздываю!

— Светочка, детка, прости маму! — выпив, мать обычно становилась слезливо-добродушной, и сейчас полезла к дочери с объятиями: — Светочка, прости!

Светка пригляделась, и, холодея от ужаса, поняла, что мать кутается в чью-то кожанку, видавшую лучшие времена. Скромный серый пуховичок, вне всякого сомнения, был продан с рук около метро.

— Что ты наделала? — Светка почувствовала, как задрожали руки. — Ты что натворила?!

— Прости, деточка, маму. Прости, — и мать разразилась отвратительными пьяными слезами.

Светку охватило отчаяние. Только сейчас она догадалась, что никакой заначки у матери не было, и план продать что-нибудь из приличных вещей созрел, едва она завалилась в квартиру.

— Я тебя убью! — Светка кинулась на мамашу с кулаками: — Ты что сделала, пьяная тварь?!

— Нельзя так с мамой! — к Светке потянул лапы здоровенный алкаш в старомодной меховой шапке, которая на его узкой дынеобразной голове смотрелась, словно стог сена.

— Вот вырастила на свою голову! — запричитала мать.

— Да, совсем большая стала!

— Нельзя так, девочка, с мамой.

— Светка, ты, што ль? Не узнал тебя, богатой будешь!

На Светку навалилась компания пьяных мужиков.

— Пошли все! — Светка, задыхаясь от ярости и досады, без труда растолкала вонючее общество в стороны. — Ну, подожди, я вернусь…

Она не договорила и, размазывая выступившие слёзы, помчалась к метро.

Неприятности, что начались в Петербурге, не заставили себя долго ждать по ту сторону границы. Когда Светка добралась до Стокгольма, то холодея от ужаса, обнаружила, что билет на концерт и бронь хостела остались в кармане сгинувшего пуховика. Это выглядело, как злорадная ухмылка судьбы. Всё. Билеты на автобус и паром, карточки, паспорт — всё было в рюкзаке. А эти документы Светка допечатывала в последнюю очередь, в большом торговом центре, выбежав с работы, да так и оставила во внутреннем кармане, предварительно застегнув на молнию. Настроение рвануло к абсолютному нулю.

Зачем она припёрлась к клубу, Светка и сама не знала. Самым разумным было бы обменять билеты и вернуться обратно. Тем более, по эту сторону залива мороз только усилился, и она рисковала схватить воспаление лёгких. Несмотря на толстый свитер и жилет, Светка ужасно мёрзла, но в какой-то момент подумала о том, что смерть от пневмонии в социальном шведском госпитале всяко лучше, чем в городской больнице Питера. Народу около клуба было много. В этой шумной и пёстрой компании Светка немного повеселела, и даже попрыгала под музыку, что доносилась из-за закрытых дверей. 

Выход Реклесс Лав на улицу она прозевала. Поклонники, что успели высыпать из центрального входа, рванули туда, где должна была выходить группа. Светку притиснули к стене, и какое-то время она барахталась, пытаясь освободиться от напирающих локтей и боков. Группа вышла не спеша. Довольные, улыбающиеся, всё ещё разгорячённые концертом и жарким приёмом. Парни направились к своему автобусу, который предусмотрительно подали к самым дверям. Коридорчик, что вёл к открытой двери, был совсем небольшой, и, сама не зная зачем, скорее ведомая толпой, чем собственным желанием, Светка ринулась в первые ряды. Олли давал кому-то автограф. Он вскинул голову, на секунду пересёкся со Светкой взглядом, и девушка поняла, что он её узнал.
Несколько мгновений они просто смотрели друг на друга.

— Здравствуй, — наконец негромко произнёс Олли.

— Здравствуй.

— Не думал увидеть тебя ещё раз.

Светка уже хотела было сказать что-нибудь вроде «пути Господни неисповедимы», как её оттеснила огромная бабища, подвыпившая, агрессивно-весёлая и бесцеремонная. Девка была такая здоровая, что в какой-то момент Светку буквально накрыло её массой. Она задохнулась, беспомощно замолотила руками, пытаясь освободиться от навалившейся туши и совершенно нечаянно съездила девице по физиономии.

— Ты куда лезешь, шлюха!

Скорее всего, девица была местной. Впрочем, шведского языка Светка не понимала, но оскорбление уловила скорее по смыслу, чем по знанию. В ту же секунду баба отшвырнула её, как пушинку, и в довершение дала унизительного пинка под зад. Глупая рафинированная девка из толерантной прилизанной Европы понятия не имела, что маленькая и хрупкая Светка дерётся, как мужик. Светке приходилось схватываться с мамашиными кавалерами и однажды даже стрелять из охотничьего ружья, чтобы отпугнуть сбрендившего деда. В припадке ярости Светка схватила нахалку за оба уха и изо всей силы шваркнула о собственное колено.

Она всего лишь разбила девке нос, но вид крови заставил толпу отхлынуть. На несколько мгновений всё смешалось. Девица завыла, зажимая разбитую физиономию двумя руками.
Дальше последовала охрана, служебная комната в помещении клуба и неприятная перспектива познакомиться со шведской полицией лично. Наверное, в ближайшем участке правопорядка дела были поважней, и Светка вся измаялась, сидя на неудобном стуле и страдая от того, что в помещении нельзя курить. Оскорблённая и травмированная девица сидела здесь же, периодически хлюпала носом и поглядывала на Светку с откровенной опаской. Тем временем, разболелось ушибленное колено, а настроение из стадии страдания и саможаления медленно переползло к тупому равнодушию.

— Добрый вечер. Девушка по имени Сенья находится здесь? — в комнату заглянул незнакомый мужик и поприветствовал присутствующих с хорошим финским акцентом.

Светка ничего не поняла, но, услышав своё имя, насторожилась. То, что это не полицейский, она поняла как-то сразу и с удивлением уставилась на вошедшего. Мужчина подошёл к ней и пригласил выйти в коридор.

— Я менеджер группы Реклесс Лав, — представился он. — Вы говорите по-фински?

— Не очень, — призналась Светка, чувствуя, что её челюсть поползла вниз.

— Мне поручили переговорить со сторонами и, по возможности, уладить дело мирным путём.

— Кто поручил?

— Я думал, вы догадались, — мужчина раздражённо дёрнул плечом и продолжил не самым довольным тоном: — В чужой стране следует быть более осмотрительной и сдерживать свои эмоции.

Понятное дело, что потакание капризам своих подопечных было его обычной работой, но в данный момент на лице менеджера сквозило слишком неприкрытое возмущение.

— Олли видел, как всё произошло. Та девушка виновата сама, но рекомендую вам не ввязываться в разборки с местной полицией, а просто последовать моему предложению и уладить конфликт небольшой денежной суммой.

Услышав про деньги, Светка почувствовала, как внутри всё похолодело.

«Какие мы обидчивые, — подумала она. — Если дальше так пойдёт, мне ещё и голодать придётся». А вслух уныло пробубнила:

— Я с вами совершенно согласна, но у меня вряд ли найдётся такая сумма.

— Однако, вы очень непонятливы, — Мужчина презрительно хмыкнул и вытащил из кармана несколько купюр: — Так вы согласны?

К чему этот хмырь клонит? Сейчас расплатится за её маленький перфоманс, а потом пригласит в койку? Хотя он что-то говорил про Олли…

— Уважаемая роува Сенья, — мужик нетерпеливо переступил с ноги на ногу, — да или нет?

— Ну… да, — неуверенно протянула Светка. — Как бы да.

— Тогда пойдёмте и попробуем уговорить вторую сторону не передавать дело полиции. Вам лучше принести самые искренние извинения, чем испортить себе визу.

Вот ведь козёл майонезный! И чёрт бы побрал всю Европу с её культурными вывертами.

— Ладно, — пробормотала Светка, — раз такое дело.

И они прошли в кабинет.

Из помещения клуба Светка вывалилась в состоянии полной прострации и даже не почувствовала холода.

— Я подвезу вас до автобуса группы, — менеджер показал в сторону ожидающего такси. — Всё дальнейшее — уже не моя забота.

Она молча кивнула.

Где-то далеко раздался глухой хлопок, и в это же мгновение дымно-серое небо окрасилось золотым снопом фейерверка.

— Новый год, — шепнула Светка.

Девушка села в машину и устало сгребла свой рюкзак в охапку. На неё внезапно навалилась такая усталость, что буквально через пять минут пути глаза начали слипаться. Она, кажется, задремала, но даже сквозь сон всё равно продолжала изумляться произошедшему. По её мнению, самое большее, на что был способен Херман — сочувственно помахать ручкой из окна турбаса. Значит, произошло что-то такое, названия чему она пока дать не могла.

— Ещё раз здравствуй.

— Угу.

Светка робко поднялась в салон большого чёрного автобуса и очутилась в тёплом желтоватом полумраке. Олли поднялся ей навстречу, и она поняла, что они одни.

— Всё нормально?

Олли уже был без концертной раскраски, в обычных обтягивающих джинсах и мягкой черной толстовке. Чуть усталый и, как всегда, вежливо равнодушный.

— Да.

— Хессу сказал, что ты хулиганка, но дерёшься здорово.

Тоже мне, нашёл, о чём говорить.

Интересно, про Хессу он упомянул нарочно?

Заулыбался. Смягчился. И Светка неожиданно поняла, что наконец-то видит его истинное лицо. Как всегда вальяжный, самовлюблённый и непробиваемый, но тем не менее поразительно сентиментальный — тот, который всегда тщательно скрывался за одной из многочисленных масок.

— Присаживайся, — Олли показал в сторону небольшого мягкого диванчика.

Немного помолчали. Херман что-то торопливо писал в своём телефоне, а Светка отчаянно пыталась отогреться. Только сейчас она почувствовала, как ужасно замёрзла и как ужасно устала.

— Это была твоя идея решить дело миром? — на самом деле Светка уже было всё равно. От тепла она размякла, ослабела и периодически чувствовала, что вот-вот провалится в сон.

— Да.

— Зачем?

— Не смог устоять, когда за меня сражаются такие девушки.

Попугай самовлюблённый. Какого ответа от него ещё ожидать.

— Нелогично получается. В прошлый раз ты от меня отказался.

— Мне такие подарки не нужны, — Олли вроде бы безразлично передёрнул плечами. — Просто не хотелось, чтобы рядом оказалась очередная искательница приключений.

«Какие мы воспитанные… — Светка разочарованно нахмурилась. — Так бы и сказал, что обычная девчонка тебя не достойна. И ведь врёшь, опять врёшь. Тебе всё равно, кого трахать. Ты ещё про большие и чистые чувства расскажи».

— У тебя такие искательницы приключений в каждом городе, — фраза вышла полной детской обиды, и Олли неожиданно рассмеялся.

— Ну, хорошо, — признался он. — Побоялся, что после операции у меня ничего не получится.

«Очень интересно, — Светка мысленно потёрла руки, — хотя… Браво! Очень на тебя похоже. Ты же мистер Само Совершенство. И поклонниц у тебя батальоны. А тут такой облом. Проще выдумать высоконравственную причину, чем признаться, что хер не стоит».

— Кстати, — встрепенулась Светка, — а ты чего один сидишь? Где ребята?

— Пошли в клуб.

— А ты чего не пошёл? Новый год ведь.

— Не знаю. Устал и домой хочется. Я и на Рождество дома не был, а у нас это семейный праздник.

— Ну, у нас типа тоже, — буркнула Светка и живо представила, что сейчас происходит в её доме.

— Если хочешь, пойдём к ним. Только нам придётся добираться своим ходом. Водители отдыхают, а наш менеджер к своим родственникам свалил.

— Нет, — Светка выкрикнула свой отказ так резко, что Олли даже вздрогнул.

— Почему? — он удивлённо изогнул бровь. — Хотя можем и здесь отметить. Правда, ничего вкусного нет. Пиво, снэки, ну, может, ещё сэндвичи.

Что-то нереальное происходит. Отправил в клуб менеджера, оплатил её выходку, в автобус пригласил. Теперь, понятное дело, трахнет.

— Оль, — Светка плюхнула своё рюкзачок на пол, — пожалуйста, не беспокойся обо мне. Я и так нарисовала кучу проблем. Я понимаю, это в высшей степени, наглость. Но у меня большая просьба.

— Я тебя внимательно слушаю.

— Можно я у вас переночую? У меня обстоятельства неудачно сложились, а я очень замёрзла и устала.

«Вот ведь дура, — подумала Светка, — зачем он тебя позвал? Теперь ты здесь ночуешь по любому»

— Подожди, — Олли подошёл ближе и положил свои руки ей на плечи. — А ты почему так странно одета? Ты с ума сошла?

«Придурок! — Светка почувствовала, что слабость взяла верх и у неё предательски задрожали губы. Она всхлипнула и завершила свою мысль самым язвительным тоном, — Закаляюсь я. Чего непонятного?»

— Ты же насмерть простудишься!

Олли осторожно дотронулся кончиками пальцев до её щеки.

— Оль, — Светка почувствовала, что глаза налились слезами, — не надо, иначе я сейчас заплачу.

— У тебя, что-то случилось. Тебя обокрали?

Светка прикусила губу и захлёбываясь в подступающей истерике, пробормотала:

— Да, что ты понимаешь. У меня всю жизнь украли.

— Ну перестань. Иди ко мне.

Олли стянул со Светки задубевшую брезентовку и заключил в объятия. Он привлёк её к себе и прижал голову к своему плечу. Светка никогда не была сторонницей соплей, но после смерти бабушки о ней никто не заботился. Это она была тягачом и опорой всей семьи, от чего ощущения показались дикими. Светке повезло родиться симпатичной, с длинным язвительным языком и смешливым нравом, благодаря чему её хотели почти всегда, но чтобы жалеть — никогда.

Что случилось с Херманом, Светка так и не узнала. Задавать вопросы на подобную тему было бы равносильно самоубийству. Но то, что Олли её пожалел было ясно, как божий день. Она вцепилась дрожащими руками в мягкую ткань толстовки и, наверное, впервые в жизни начала рассказывать всю свою жизнь без всяких прекрас и смягчений.
Олли молчал.

— Ну, успокоилась? — наконец спросил он.

Светка кивнула, стараясь спрятать мокрое и горячее от слёз лицо. Ей уже было невыносимо стыдно от произошедшего, и она подумала о том, как отсюда можно сбежать.

— Пусти.

— Подожди, — Херман поймал её лицо в ладони и отвёл влажную прядь, — я же вижу, что ты хочешь удрать. Подожди.

И Олли закрыл её рот поцелуем. Тёплым и нежным, словно на пробу. Светка машинально приоткрыла рот и почувствовала, как он настойчиво проникает языком внутрь. Ей стало жарко, И всё заледеневшее тело мгновенно налилось изнурительным жаром. Олли огладил её тело, забрался руками под свитер и, освободив от одёжки, снова прижал к себе. Он был крупный, горячий, и Светка в упоении зарылась лицом в грудь, чувствуя, как от восторга и возбуждения сносит крышу.

— Вот, что, малыш, давай-ка поужинаем, а потом ты ляжешь спать. У тебя уже ноги подкашиваются.

Знал бы ты, отчего они подкашиваются. Светка машинально оценила взглядом увеличившийся в штанах Хермана бугор и самодовольно улыбнулась.

— Пойдём, — и Олли показал в дальний конец автобуса, — сама заберёшься? Она у нас запасная. Не очень просторная. Зато потолок стеклянный. Можно небо рассматривать.

Светка закарабкалась наверх и наконец-то с упоением растянулась на мягкой и чистой постели.

— знаешь я две ночи нормально не спала.

Сюрреализм какой-то. Может, настоящего Хермана подменили? Инопланетяне украли?
Кто бы мог подумать, что этот самодовольный и холодный павлин будет ухаживать за ней, как за родной.

— Пиво будешь?

— Нет.

— Ешь, — и Олли поставил перед Светкой тарелку с бутербродами. — если хочешь, то в холодильнике ещё половинка ананаса есть.

— А ты?

— Я не голодный.

После еды Светка раскисла окончательно — сказались бессонные ночи и бешеный день. Она даже не сказала спасибо и заснула, едва коснувшись щекой подушки.

Проснулась Светка среди ночи от неожиданного толчка. Она приподнялась на локте и несколько минут пыталась сообразить, где находится. Наконец вспомнила и осторожно свесилась вниз. Оказывается, автобус уже бодро катил по трассе, и салон наполняло мерное дыхание спящих.

— Чего не спишь? — Около полки появился Олли.

— Холодно, — жалобно протянула Светка первое, что пришло в голову. Она и вправду лежала спиной к ледяному стеклу, и в поясницу немилосердно дуло. — А ты чего?

— Уже ложусь.

Олли был в трусах, но почему-то в толстовке.

— Сколько времени? — спросил он.

— Четвёртый час.

— Пустишь?

— Залезай, — Светка приглашающим жестом откинула одеяло.

Олли ловко запрыгнул наверх и затянул шторку. Они очутились в хоть и крошечном, но довольно уютном пространстве. За окном бушевал ледяной январский ветер, снег нервной россыпью кидался на чёрное холодное стекло, и контраст этих звуков с уютным полумраком создал удивительно умиротворённую обстановку.

— Ты чего в толстовке? Замёрз?

— Хочу, чтобы ты меня раздела.

— А штаны от нетерпения заранее снял? — подколола Светка.

Херман невольно фыркнул, но промолчал. Она стащила с Олли толстовку, узкие облегающие трусы, облапила за упругую задницу и привлекла к себе.

— Какой ты, сукин сын, всё-таки красивый, — Светка несколько минут внимательно рассматривала его чистую кожу, крупный, немного нервный рот, пушистые ресницы. Потом отвела смятые светлые волосы с лица и осторожно провела кончиками пальцев по его губам. — А ещё тяжёлый.

— Поцелуй меня.

Эти слова она уловила в темноте только по лёгкому движению губ. Светка поцеловала его в лоб, закрытые глаза, горячий изгиб шеи и никак не решалась прикоснуться к губам. За ласками она совершенно потеряла ощущение времени и пространства и сперва даже не почувствовала, как Олли привлекает её ближе, как нежно трётся щекой о щеку, как ищет губы и, наконец, как прикасается приоткрытым ртом к её губам. Она уже была вся мокрая от одуряющего желания и, когда Херман вошёл в неё, инстинктивно подалась навстречу. Ощущение горячего живота между ног привело её в состояние исступления.
Несколько минут возвратно-поступательных движений, когда Олли нахально вдалбливался в её мокрое лоно, запомнились очень невнятно, словно в тумане. И, невольно прислушиваясь к его сбитому дыханию, сдавленному шёпоту, а порой даже к откровенным словечкам, Светка невольно стискивала его тело ещё сильней. Он отвалился от неё, словно насытившийся клоп. Но, не успев преодолеть накатившую обиду, Светка снова очутилась на его груди и блаженно погрузилась в сон, на этот раз уже до утра.

@темы: юмор, фанфики, психология, романтика, драма, эротика, Голос, закончен, рок-музыканты, фанфики по финским группам, гэт

---

Голос. Фанфик по финским группам. 9 глава

Накануне отъезда на фестиваль Юсси чувствовал себя на редкость разбитым. Домой он заявился глубокой ночью и, буквально умирая от усталости, внезапно потерял сон. Отъезд был запланирован на раннее утро, спать оставалось около четырёх часов, но Юсси так и прокрутился без отдыха. В доме было душно, он устроился около открытого окна да так и пролежал глядя в светло-серое небо.

Прирождённый ловелас, он давно миновал ту пору, когда имеют всё, что движется, и был удивлён сам себе, когда неожиданно запал на невзрачную приезжую девчонку. И было бы на что западать: Мария оказалась не просто болезненно застенчивой, но ещё и абсолютно безликой. Возможно, изначально он впечатлился и трогательной некрасивостью, и даже несовременной деликатностью, но то, что эта серая мышка внезапно затусила с одним из самых красивых парней, отозвалось весьма неприятным сюрпризом. Хуже оказалось только то, что Артту Куосманен был его коллегой и другом. Юсси пока не мог ответить, был ли в произошедшем факт откровенного соперничества, но в первую очередь в нём заговорил даже не лидер, а взрослый, неглупый человек. Впрочем, ревность пока носила профессиональный характер, что было ничуть не приятней.

Необычность её голоса поразила Юсси до глубины души. Он не имел академического образования, и компенсировал это упущение огромным опытом и авантюрным складом ума. Так же чётко он понимал и то, что серая мышка обделена мужским вниманием. Казалось, что прибрать девушку к рукам не составит никакого труда, и каков же был облом в тот миг, когда Мария оказалась под Арчи, в прямом и переносном смыслах. Юсси отлично знал, что он опытней, притягательней, гораздо галантней, как мужчина, и вдруг такое фантастическое разочарование: ведь он заметил и оценил Машин талант раньше, а Артту так нагло увёл добычу из-под самого носа. Мало того, Юсси отлично понимал, что Куосманен быстро наиграется и заскучает, но в данный момент повлиять на ситуацию решительно никак не мог. В тот момент, когда Юсси уже почти придумал, как опустить зарвавшегося мальчишку на землю, моментально провалился в сон, и в тот же миг прямо перед въездом на его территорию сочно прогудел турбас.

Вуори спустился во двор босиком и без рубашки, волоча за собой чемодан и представляя самое страдальческое зрелище.

— Чего такой помятый? — Юрки перевесился через перила входа и с интересом оценил разбитую фигуру Юсси. — Плохо спал?

На ступеньках появились Бейзи и Тимо-Тимо:

— А его потянуло на свежачок, — прокомментировал Бейз. — Красивые и раскованные тёлки надоели, вместо сладкого захотелось кислятины.

— Голова болит, — соврал Юсси и сделал себе пометку — Бейзи надо убить, но потом оценил, что труп гитариста на сцене будет смотреться плохо и отложил расправу на неопределённый срок.

— Поехали, — Вуори вяло махнул рукой и поднялся в турбас досыпать.

В салоне было тепло и уютно. Юсси на всякий случай ещё немного поворчал на слишком прозорливого гитариста, забрался на свою кровать и, натянув плед по самые уши, приготовился провести ближайшие пять-шесть часов в царстве Морфея. Несчастный барабанщик уже начал погружаться в сон, когда Юрки неожиданно крикнул водителю:

— Эй, тормозни. Это же «Реклесы». О, да и «Санта Круз» здесь.

Тяжёлый тёмный турбас затормозил на небольшой площади и остановился рядом с двумя почти такими же автобусами. Посреди площади валялась развороченная куча вещей, Олли и Светка самозабвенно ругались, а одногруппники с интересом наблюдали происходящее со ступеней своих автобусов.

— Ты с ума сошёл? — бушевала Сенья. — Прикажешь за твоими колготками возвращаться домой? Зачем они тебе?

— Надо, — упирался Косунен.

— Почему именно эти? — казалось, что ещё секунда, и Светка вцепится Олли в волосы. — Подумать только, полный шкаф абсолютно одинаковых лосин!

— Мы быстро, — Олли едва не плакал.

— Сдались тебе эти бархатные штаны, — Светка попыталась оттеснить Олли поближе к дверям автобуса, — поехали, говорю.

— В чём я буду выступать? — упорствовал Херман.

— А какая разница?

— Большая. Они самые прочные.

— И что? — Светка едва заметно подмигнула Маше, которая в обнимку с Арчи стояла рядом с турбасом «Санта Круз».

— Они могут порваться на самом деликатном месте, — объяснил несчастный Олли, — представляешь, что тогда будет?

— Ну, порадуешь своих поклонниц.

— Да ты с ума сошла, — возмутился Херман. — Это будет невероятный позор.

По всей видимости, Олли не сообразил, что брякнул нечто двусмысленное, и не понял, почему все присутствующие буквально загнулись от хохота.

— Всё, идём-идём, — Светка начала запихивать Олли на ступени автобуса, — вот не надо было брать столько шмотья. Сам запутался. Вот, Ялле, — Сенья подошла к басисту «Реклесов» и чмокнула его в макушку, — умница. Налегке поехал. Одни гантели с собой взял.

— Можно мы к вам? — позади Хермана запрыгнули Арчи и Маша. — Правильно, гантели самая необходимая вещь в туре! — провозгласил Арчи. — Всё поехали.

— Подождите, — Юсси раздумывал буквально секунду, — я с вами, — и он запрыгнул на подножку вслед за Марией.

По опыту Вуори отлично знал, что сейчас в турбасе начнётся самое интересное, когда всем вдруг резко расхочется спать, зато захочется есть, пить и валять дурака, а какой драммер откажется от банки пива и хорошей порции веселья? Если уж совмещать полезное, то непременно с приятным.

— Иди-иди, — Бейзи отпил из бутылки со смузи и напутствовал Юсси в спину. — Вспомни молодость!

Вуори мысленно пожелал Бейзи подавиться персиковой косточкой и сердито хлопнул по кнопке закрывания дверей.

— Ну, Херман, придурок, — Светка и Маша прошли в небольшой отсек, отведённый под кухню. — Ты видела, сколько он всякой дряни набрал. Так что полный чемодан лосин это ещё не самое страшное. В прошлый раз мы ещё и утюг брали с собой. Уф, пить хочу. Где вода?

Маша подвинула Светке зелёную пластиковую бутылку.

— Ну? — Светка одним залпом допила остатки и посмотрела на Машу. — Было чего?

— Пока нет, — Маша деликатно пожала плечами.

В это же мгновение между шторок кухни просунулась взлохмаченная башка Хермана:

— Лосины нашлись, — радостно сообщила голова.

— И где? — Светка угрожающе подбоченилась.

— Они на мне, — ответила голова и в тот же миг проворно исчезла в салоне автобуса.

— Мы твои долбанные колготки почти час искали, — заорала Светка и схватив пустую бутылку, бросилась в погоню за Херманом, — отъезд задержали. Я тебя сейчас убью!

 В тот же миг раздался свист летящей бутылки, затем грохот и вопль Сеньи:

— Суки! Вас убить мало. Какая блядь разложила гантели посреди салона?

— Едем прямо как в пионерский лагерь, — Светка отложила иголку с ниткой и выглянула в окно.

— Почему? — не поняла Маша.

— Три автобуса подряд, чилдренов только не хватает. Передай, мне во-о-он те конфеты, очень они у нас вкусные.

— Что? — опять не поняла Маша, — какие конфеты?

— Да это из мультика Простоквашино, — хохотнула Сенья, — штаны мне Олькины передай. Те, в которых он выступать собрался. Вот мудозвон, они уже  треснули на самом интересном месте.

Маша невольно оглядела Светку с ног до головы. Неистощимый запас энергии и оптимизма, верная подруга, мастерица на все руки, а по факту — обычная проститутка, которая даже денег за свои услуги не получает, довольствуется славой другого человека. Создаётся такое ощущение, что даже пылинки с него готова сдувать, а ведь из неё вышла бы отличная жена.

— А почему Алекси не с нами? — Маша ещё раз посмотрела на Светку и чуть заметно вздохнула.

— Он самостоятельно поехал, — Светка вывернула леггинсы Олли на изнанку и принялась тщательно зашивать, — на Лайховозе, вместе со своей балалайкой.

— Почему с балалайкой? — Мария невольно хохотнула. Эпитет оказался чрезвычайно верным.

— А балалайка она и есть балалайка, — Светка откинула со лба волосы, — а вообще Аллу делают гитары на заказ за безумное бабло. Типа его личная разработка. Не так давно одну гитару спёрли, ну вот теперь он и катается вместе с ними на своей тачке.

— Может, это и к лучшему, что Алекси не с нами, — призналась Маша, — честно говоря, я его немного побаиваюсь. Он всегда такой хмурый, не улыбается, не смеётся.

— Это Аллу-то хмурый? — заржала Сенья. — Упаси тебя Боже попасть с этим человеком на вечеринку — обеспечена полная жопа приключений. Просто ты его мало знаешь.

Маша проследила, как ловко мелькает игла в Светкиных пальцах и поинтересовалась:

— Ты не очень ушиблась?

— Я-то нет. Я ж на Хермана упала. Херман на Пепе, Пепе на Хессу. Как домино полетели. Вот Макс расквасился, всю грудь себе разбил, а там татуировка свежая. Кстати, глянь, как он там.

— А это удобно?

— Твою мать, — выругалась Сенья, — стыдливая ты наша. Не удивительно, что Арчи тебя ещё не трахнул. Иди-иди. Лёд ему из холодильника дай, если что.

Маша нехотя встала, направилась к барабанщику Реклесов, а сама снова подумала о Светке. Почему жизнь так несправедлива к подобным людям? Ведь Сенья почти как мать. Она знает проблемы каждого, успевает обо всех позаботится, а взамен практически ничего не получает.

— Кровь из ранки остановилась, — Мария вернулась и обстоятельно доложила, — но синяк будет здоровый. Прямо на татуировке.

— Это он удачно приземлился, — фыркнула Светка, — странно, что не прибил Ялле его же гантелями. А скажи-ка мне, Юсси, почему у всех есть татуировки, а у тебя нет?

Мария подняла голову. Вуори нарисовался так тихо, что она даже не заметила.

— Почему? Есть, — Юсси стоял рядом с девушками, прислонившись к перегородке и внимательно наблюдая за Светкиным шитьём.

— Тогда почему я её не вижу?

— А её может увидеть только тот, кто будет мне по-настоящему близок, — неожиданно холодно отозвался драммер.

— Там, что ли? — Сенья многозначительно приподняла бровь.

— Может, и там, — не меняя тона ответил Юсси.

— О! Ещё один новоявленный романтик, — Светка фыркнула. — Кстати, а чего у нас так скучно? Никто не поёт, в карты на раздевание не играет, отношения не выясняет?

— Почему? Сейчас на стоянке еле отобрали у Олли руль автобуса.

— А что? Дали бы ему порулить.

— Нет, нельзя, — Юсси заулыбался, — он будет вилять задом.

— Кто? Олька или автобус?

— Оба, — Юсси рассмеялся, — а я вообще-то за вами. Хватит уже по углам ныкаться. Скучно, идите к нам.

— Ладно. Сейчас, — Светка воткнула иглу в подушечку и с деланным негодованием добавила: — Нет, ты посмотри, скучно им, клоуна себе нашли. Будет им веселье, только пусть потом не обижаются.

— Свет, — Маша поймала Сенью за рукав, — я кое-что у тебя спросить хотела.

— Про Арчи что ли? — догадалась подруга.

Маша кивнула.

— Ну и?

— Свет, я ему отказала.

— И он тебя не убил? — Светка удивлённо вскинула голову. — Не обматерил, не обхамил и даже из квартиры не выставил?

— Нет, — Маша покачала головой, — но я по глазам видела, что он дико разозлился. Не знаю, как сдержался — он прямо полыхал от злобы.

— Хм, ну что ж, теперь жди ответные санкции.

— Это как? — растерялась Маша

— А так. Я не знаю, я просто думаю. Всё, вставай, мы, между прочим, так и не поели, — Светка встала со своего места и прошла в салон. — Ну-ка, что у нас там? Ага. Олька, Пепе и Арчи уже чай-кофе пьют. Ну, не будем их смешить, подождём, когда Олли набьёт полный рот печенья.

Маша не выдержала и рассмеялась.

— Ну? — Светка внимательно оглядела парней. — Кому здесь скучно?

— Всем весело, — Хессу предсказуемо побледнел и на всякий случай отодвинулся за широкую спину своего лидера.

— Значит, будем играть в фанты, — обрадовала Сенья, — кто не знает — сейчас узнает. Условие, кто откажется выполнять свой фант немедленно покидает салон.

— Что, прямо так? — поинтересовался Пепе, — до фестиваля пешком?

— Угу.

— Я знаю. Игра оборжаться, — идею неожиданно поддержал Юсси, — надо ещё народ позвать. Чем больше участников, тем веселей. Арчи, позвони своим.

— А вы пока свои вещи сдавайте, — скомандовала Светка и обратилась к Маше, — надеюсь, как играть знаешь? Не ссы, ничего неприличного не будет. Вставай ко мне спиной: будешь помогать водить.

— Ерунда какая-то, — Олли выразил полное недоверие затее, за что мгновенно поплатился.

— А чей у нас там первый фант? — коварно протянула Сенья, — ой, Олечкин платок. Машенька, что нам сделает этот подозрительный тип гражданской наружности?

— Споёт мою любимую песню Edge of Our Dreams, — скромно загадала Мария.

— Засунув в ноздри указательные пальцы, — мгновенно выпалила Светка, — а Хессу будет отшлёпывать ритм на животе.

Впрочем, Олли в долгу не остался. Светке выпало ползать по салону на четвереньках и приговаривать: «Я луноход 320, прибыл на Луну успешно, ищу воду и другие жидкости».

— А что сделает этот фант? — Маша вытащила из кучи вещей ремень своего возлюбленного. Светка, которая едва отдышалась и размазывала по локтям катышки пыли, на несколько секунд сощурила глаза:

— Он изобразит нам неприличную фотосессию с мягкой игрушкой, — она ткнула рукой в сторону подарка от фанатов в виде огромного лилового слона и радостно добавила: — На улице. Тем более сейчас заправка.

Когда турбас остановился на небольшой пригородной заправке, все дружно высыпали на улицу.

— О, Аллу подъехал, — Светка показала рукой в сторону белого лимузина, — пойду поздороваюсь.

— А что у вас происходит? — Алекси выбрался из своей машины и в изумлении уставился на Артту, который стоял на ступеньках турбаса и пытался склонить громадного фиолетового слона к оральному сексу.

— У Арчи от воздержания крыша поехала, — отмахнулась Светка, — пошли в магазин. Пить хочу и мороженое.

Тем временем, когда все отсмеялись, переговорили и зашли в магазин, к стоянке подъехал небольшой микроавтобус, сверху донизу расписанный из автомобильного баллончика. Так получилось, что Маша, которая устала от сидения в душном салоне, стояла на улице в полном одиночестве. Разговор со Светкой вызвал в её душе новую волну смятения, и она погрузилась в переваривание поданной информации.

Пока Мария прогуливалась вдоль магазина из микрика вылезло несколько человек. В основном девушки, все примерно одного возраста, не шумные, но настроенные как-то по-особенному агрессивно. Вне всякого сомнения это были поклонницы одной из групп. Похоже, они ехали за автобусами от самого Хельсинки, старательно держали своих кумиров в поле зрения, утомились, но были рады, что наконец застали музыкантов без охраны. Расстояние между ними было приличное, но надо ж такому случиться, что в это мгновение из магазина выскочил Арчи и обратился к Маше с вопросом по поводу напитков. Получив ответ, он приобнял её за талию, живо чмокнул в щёку и умчался обратно в павильон. Вся эта короткая интермедия, произошла на глазах у девушек, и уже через секунду Маша едва устояла на ногах от тяжёлого удара в плечо:

— Старая знакомая? — и Маша узнала рослую рыхловатую девицу по имени Мия, с которой успела столкнуться в коридорах академии Сибелиуса.

В следующее мгновение, кто-то из девушек изо всех сил рванул Марию за волосы, и она, закричав от боли, кулём рухнула на асфальт. Бок и спину пронзило несколько жгучих ударов тяжёлыми ботинками.

Подняться удалось с огромным трудом. По лицу потекла кровь. Падая, Маша рассекла бровь. За всю жизнь её не то, что не били, даже не давали в детстве шлепков. Мария могла только догадываться, что девицы поклонницы «Санта Крус», так удачно застали Арчи с новой девушкой и решили расправиться с самозванкой на самую скорую руку. К сожалению, инстинкт самосохранения сработал как-то неправильно. Вместо того, что бы закричать и рвануться к друзьям в магазин, Маша кинулась в сторону турбаса. Его двери были заперты, а два других стояли в отдалении. Она беспомощно завертелась на площади и в состоянии паники бросилась через шоссе в ближайшие заросли кустов.

***

— Ничего не понимаю, где Маша? — Светка растерянно оглядела салон турбаса. — Арчи, она в ваш автобус пошла?

— Нет, — Артту пожал плечами, — я же здесь.

— Ну, мало ли. Может устала, решила прилечь, мы уже сорок минут едем. Эй, ребята, Марию кто-нибудь видел?

— У меня подозрение, что мы забыли её на заправке, — Олли, наконец, решился озвучить неприятную версию, — там на повороте, где Арчи слона насиловал.

— Похоже, — Светка растерянно передёрнула плечами.

— Так набери её, — посоветовал Херман, — раз ни в одном автобусе нет, значит отстала.

Светка, у которой от волнения затряслись руки, судорожно набрала Машин телефон. Через несколько секунд знакомая мелодия зазвучала из торбочки, что висела на поручне при входе.

— Она ещё и без телефона, — ахнула Светка и едва не села мимо кровати. — что будем делать?

— Как это могло получится? — изумился Олли. — Мы пошли в магазин, — он попытался восстановить картину событий, — Мария на улице осталась.

— Там ещё фургон какой-то подъехал, — вспомнил Юсси, — я краем глаза видел. Получается, что в автобус она уже не садилась. Сенья, а это могут быть русские поклонники? Она не могла уехать вместе с ними?

— Получается, что так. А, что за фургон?

— Понятия не имею. Небольшой такой. Весь размалёванный.

— Очень сомневаюсь, — Светка пожала плечами, — она не тот человек, что бы удрать просто так. Тем более без сумки, без телефона. Нет. Уж не случилось ли чего.

— А вот это уже хуже, — Олли постучал водителю и потребовал остановить автобус. Все высыпали на улицу и начали обсуждать ситуацию.

— Мы не можем опаздывать, — взвился Арчи, — и так из графика выбиваемся. Надо заявить в полицию.

— Ты с ума сошёл? — Светка едва не вцепилась Артту в волосы. — Привод в полицию и Машку депортируют из страны. Она здесь пока никто, едва документы в свою академию подала. У неё ж ни вида на жительство, ни паспорта с собой нет.

— Прикажешь возвращаться? — Арчи, который не терпел подобного обращения, моментально вспыхнул. — Хочешь, что бы из-за неё концерт накрылся? Мы и так на выезде задержались.

«Вот и ответные меры, — Светка почувствовала, как начинает закипать, — очень в твоём стиле. Маленький мстительный засранец. Отказали в ебле — бросил на трассе».

Она уже было занесла руку, чтобы как следует треснуть Арчи по шее, но её остановил Пепе.

— Нет, Марию бросать нельзя, — задумался гитарист Реклесов, — но и возвращаться мы не можем. Заявить в полицию, наверное, всё же надо. Тем более, ты говоришь там фанатки были? — и он посмотрел на Юсси. Тот только кивнул.

Алекси, что молча стоял возле своего автомобиля, вдруг неожиданно забрался в салон, хлопнул дверью и начал разворачиваться.

— Ты куда? — изумился Вуори.

— Меня однажды чуть не убили, — сухо отозвался Лайхо, — Точно так же. Просто так. Ну, ты знаешь.

— Поедешь обратно?

Алекси кивнул.

— Погоди. Я с тобой, — Юсси дёрнул дверь и запрыгнул следом, затем высунулся в окно и обратился к друзьям, — Не волнуйтесь, мы постараемся быстро. Отзвонюсь. Ну, а если, что серьёзное, вызовем полицию.

Некоторое время они ехали по шоссе молча. Мимо мелькали однообразные заросли да редкие в этот час автомобили.

— Хорошо бы найти этот фургон. Интересно, что там за фанатки? — задумчиво произнёс Юсси. — Плохо, если русские.

— Почему? — Аллу придерживая руль одной рукой, быстро закурил.

— Мария же русская, могут избить сильнее. В назидание, чтобы не повадно было. Из другой страны побоятся, а свою, как нефиг делать. Русские безбашенные.

— Да. Избить свою же, — согласился Алекси, — кстати, вы на счёт записи с ней порешили?

— Пока нет. За неё Арчи плотно взялся. Наверное, уже придумал что-то интересное для своей группы.

— Придумал он, а поехал ты, — Алекси чуть заметно улыбнулся, — но голос у неё в любом случае зашибенный. Помнишь, когда мы четвёртую композицию пели, она в ультразвуке взяла. Я такого никогда не слышал, аж уши заложило.

— Да помню я, — с лёгким раздражением отозвался Юсси, — ты лучше на дорогу смотри, а то пропустим.

Алекси, который был настроен удивительно миролюбиво, снова чуть заметно улыбнулся.

— А вот и заправка, — он ткнул рукой в сторону бензоколонки, — а вот, кстати, и фургон. Хорошо, что не уехали. Вылезай и иди спрашивать.

— Почему я? — на всякий случай уточнил Юсси.

— Ты обаятельней, — рассмеялся Аллу, — тебя бабы больше любят. Иди-иди. А я пока попробую в магазине спросить. И на самой заправке.

Юсси мысленно перекрестился, выбрался на улицу и направился в сторону фургона своей фирменной развинченной походочкой.

Мгновенно раздались вопли:

— Юсси! Юсси! смотрите это же Юсси69!

Несколько минут пришлось терпеть многочисленные объятия, раздавать автографы, мило улыбаться и даже позволить поцелуй в щечку, чего Юсси категорически не выносил. Выяснилось, что девушку фанатки видели, что она их испугалась и убежала куда-то через дорогу в сторону лесополосы. Из всего рассказа Юсси отлично понял, что девчонку сильно напугали и, возможно, даже избили. Но вот убежала ли она в сторону зарослей было не очень достоверно.

— В магазине ничего не видели, — негромко доложил Алекси, пройдя через такую же порцию нежностей, — а вот на заправке говорят, что Марию несколько раз ударили. Заправщик уже хотел было вызвать охрану, но девушка куда-то убежала.

— Мило, — протянул Юсси, — и, что теперь делать? Полезем в лес?

— Как бы и вправду не пришлось вызывать полицию, — вздохнул Лайхо, — ладно садись. Давай попробуем ещё проехать, там поворот был и деревушка. Если сообразит, то пойдёт в сторону жилья.

***

Сильнее всего болела разбитая голова; в том месте, где девица дёрнула за волосы, тёмными точками выступила кровь, и кожа болела так сильно, будто с Маши пытались снять скальп; ещё несколько синяков начали набухать на спине и животе.

Машу изловили и избили в кустах. Молча с каким-то странным остервенением, так унизительно и сильно, что она не могла даже плакать. Разорвали футболку, мазнули по лицу грязью и сильным пинком отправили вглубь зарослей. Самое ужасное состояло в том, что Маша отстала от автобуса. Скорее всего, турбасы отправились в путь в тот момент, когда её били в кустах, и в сутолоке попросту не заметили пропажи. И вот она осталась совершенно одна. В чужой стране, без вещей, без денег, без телефона. Избитая, а теперь ещё и полуголая.

Выбираться обратно на трассу, Маша побоялась. Фургон так и остался стоять на заправке (похоже, у него что-то сломалось), турбасы уехали, и она побрела в обратном направлении, так как успела заметить по дороге небольшую деревню. Как она будет объясняться с полицией, Мария представляла с трудом. Как она объяснит, что ехала в одном автобусе с известными рок-музыкантами, каким образом отстала и почему ввязалась в конфликт с агрессивно настроенными фанатками. Тогда прощай академия Сибелиуса, прощай так интересно начавшаяся жизнь и, главное, прощай Арчи. Первая сумасшедшая любовь, которая едва успела озарить её такое скучное и монотонное существование.

Маша брела по болотистому перелеску и невольно начала ронять слёзы. Произошедшее было так неожиданно и так нелепо, что она попросту не могла сдержаться. Мария до сих пор дрожала от пережитого, ноги промокли в густой чавкающей жиже, а плечи и шея нестерпимо зудели от укусов комаров.

На Юсси Маша вылетела так неожиданно, что до смерти перепугалась, увидев лесу, как ей показалось совершенно незнакомого человека:

— Mita vittua?! — он резко застегнул молнию на штанах и повернулся к девушке. — Твоё счастье, что мы зашли с Алекси отлить.

Маша стояла молча, не в состоянии поверить своему счастью, пока не сообразила, что стоит перед Вуори практически голая по пояс, так как её белая футболка, после драки превратилась в тряпки.

— На, одевайся, — Юсси тоже сообразил, что откровенно пялится на маленькие торчащие груди с тёмными сосками и быстро накинул на Марию свою косуху. Куртка была безумно тяжёлая, Маше показалось, что на её плечи взвалили лист кровельного железа, но она машинально стянула полы и прикрылась от любопытного Юссиного взгляда.
Откуда-то из кустов вынырнул Алекси.

— Вот это тебя разрисовали, — он быстро оглядел Машино лицо, — всё, быстро в машину. Нам своих нагонять надо. Юсси, позвони скажи, что Мария нашлась.

Они вышли на шоссе, забрались в автомобиль и Лайхо от души вдавил акселератор в пол.

— Ты как ухитрилась отстать? — поинтересовался Юсси. — Сенья из-за тебя чуть не убила.
Маша раскрыла рот и хотела пояснить ситуацию, но поняла, что горло сдавил спазм и она не в состоянии что-либо ответить.

— Дай ей Джека, — не оборачиваясь, посоветовал Аллу, — посмотри. Бутылка где-то на заднем сидении.

— Лучше не надо, — отозвался Юсси, — она быстро пьянеет.

— Да я же не предлагаю накачивать её до потери сознания, — хихикнул Лайхо, — пары глотков будет вполне достаточно.

— Не знаю, где стакан, — Юсси выцарапал бутылку виски откуда-то из-под себя, — пей так. Только осторожно, дыхание задержи. Да не бойся ты.

Маша отхлебнула обжигающей жидкости, мгновенно подавилась и застыла, не в состоянии сделать новый вдох. Из глаз хлынули слёзы, а нос наполнился соплями.

— Успокойся, сейчас пройдёт. Я же сказал задержи дыхание, — Юсси невольно расхохотался, — и перестань реветь. Аллу, где влажные салфетки? Сморкайся. Перестань упираться, делай, что я говорю.

— Что ты со мной, как с ребёнком, — обиделась Маша, — прямо, как мой отец.

— А Юсси и есть владелец дочери, и отец ресторана, — пояснил Алекси.

— Придурок — наоборот!

— Ах, ну да. Отец ресторана и владелец дочери, — поправился Лайхо.

— А где Арчи? Почему за мной Арчи не приехал?

Маша наконец пришла в себя и задала самый главный для неё вопрос.

Юсси и Алекси на секунду замолчали.

— Решили, что так будет лучше, — отмазался Аллу, — ну? Жива? — он солнечно разулыбался, разглядывая Машу в зеркало заднего вида. — Ну и фингал у тебя!

— Где? — живо насторожился Юсси, на секунду откинул Машину голову к себе на плечо и внимательно посмотрел в лицо. — Да, действительно, на скуле. Жаль, что не под глазом.

— Да ну тебя, — Маша невольно заулыбалась и оттолкнула Юсси от себя.

— Автобус, — предупредил Аллу. — Ну, сейчас тебе будет торжественная встреча. Позвони им, что бы остановились.

@темы: юмор, фанфики, психология, романтика, драма, эротика, Голос, закончен, рок-музыканты, фанфики по финским группам, гэт

---

Голос. Фанфик по финским группам. 10 глава

Возвращаться в автобус было мучительно стыдно. Умом Маша отлично понимала, что её вины в произошедшем нет, но всё равно мучительно ёжилась от того, что произойдёт буквально через несколько минут. Избитая, грязная, в разорванной одежде, и это лишь часть проблемы. Неприятней было лишь то, что она стала центром конфликта, доставила массу беспокойства и даже вынудила организовать поиски, хотя совершенно этого не заслуживала. 

Несмотря на мечтательность и тепличность, своё место в компании Маша оценивала адекватно. На данный момент, она отметилась лишь необычным голосом, пока не внеся ничего более полезного. Выпад с её поисками был довольно рискованным, грозя от неприятностей с местной полицией и заканчивая опозданием на фестиваль. Отвратительней было лишь то, что она не смогла оценить Арчи по достоинству, всё ещё цепляясь за его душную и откровенную настырность в плане постельных утех: после дождливого вечера в его квартире, они так и находились в состоянии затянувшейся конфронтации.  Маша отлично понимала, какое количество трусов слетело только от одного взгляда этого белокурого дырокола, и в тот момент ей стало особенно противно, что восторженный флёр от встречи с талантом без всякого перехода сменился полуголыми обжиманиями на пустынном пляже. Именно в тот вечер, Маше стало невыносимо противно от самой себя, когда она, неисправимый романтик, позволила перетираться с первым попавшимся, пусть и талантливым, но донельзя наглым парнем. То, что произошло сегодня, смещало акценты в сторону. Похоже, что хвалёная Машина чувствительность дала сбой, и вопрос отсутствия у Артту к ней чувств, неожиданно попал под сомнение.

— Ну как, жива? — Светка вылетела из автобуса, словно вихрь, и, стиснув Машу в объятиях, закружила вокруг себя. — Я уже думала, что придётся обращаться в полицию.

— Ой, — Маша невольно пискнула, — осторожно, больно.

— Господи, да тебя избили, — Светка всплеснула руками. — Ничего себе, как тебя изваляли!

— Всё в порядке, — Маша вздохнула. — Простите меня, я доставила столько хлопот. Это было ужасно, меня никогда в жизни не били.

— Я же тебя ещё в Тавастии предупреждал, — Артту вышел из автобуса вслед за Сеньей, — это фанатки, а они могут.

Маша поспешно закрыла рот, не понимая, как оценивать это вроде бы правильное, но в тоже время неуместное замечание. Арчи хмурился, и Маша трусовато притихла, ожидая, что их интимное противостояние сейчас закончится обличительным скандалом.

— Всё, поднимайтесь, — Олли махнул рукой, — в автобусе поговорите.

Парни, что дружно высыпали на улицу, начали подниматься в салон.

— Стой, — Арчи зачем-то присел на корточки, и Мария не успела опомниться, как оказалась у него на плече.

— Ай, — от удивления и неожиданности она смогла лишь восторженно ахнуть, — ты меня уронишь!

— Захлопнись, — Куосманен ощутимо хлопнул её по заднице и поволок в самый дальний конец салона.

— Раздевайся, — Арчи снял с Маши тяжёлую косуху и, заметив, что она принадлежит Юсси, откинул её с сторону с нескрываемым раздражением, — Сенья сейчас поищет какие-нибудь шмотки.

Светка принесла чистые лосины с футболкой и присела рядом на корточки.

— Где тебя нашли? 

— В лесу, недалеко от деревни. 

— Отстань от неё, — Арчи привлёк Машу к себе, и она устало опустила голову на его плечо. Произошедшее уже слегка притупилось, дрожь отступила, и на её место пришла огромная всепоглощающая слабость. Мария почувствовала, что усталый мозг настойчиво требует отдыха.

— Отстань, — повторил Арчи, — потом поговорите. Видишь — она устала.

Маша слабо улыбнулась. Как она могла быть так несправедлива к Арчи? Он такой внимательный, так трогательно о ней заботится. Ну а то, что он так настойчиво к ней пристаёт, лишь говорит о том, что он молодой здоровый парень с естественными здоровыми запросами, и она ему, несомненно, очень нравится.

— Скажи «спасибо» Алекси и Юсси.

— В смысле, — сонно пробубнила Маша, — я уже их поблагодарила.

— Это Вуори с Лайхо настояли на поисках...

— Юсси интересуют только твои вокальные данные, — внезапно перебил Арчи.

Светка осеклась и несколько секунд смотрела на Артту, не произнося ни слова. 

— Вот, как? — наконец, ледяным тоном осведомилась она. — А ты ничего не перепутал?

— Что-то не так? — уже сквозь сон, пробормотала Маша. — Ребята, простите меня, я пока ничего не понимаю. Давайте потом поговорим.

— Хорошо, — кивнула Светка, — поговорим, если всё благополучно не забудется к утру. 

— А что с Юсси не так? — Маша уютно подтянула колени и обхватила Арчи поперёк тела. — он же меня искать поехал...

— Ему интересен только твой голос, всё остальное пофиг, — даже сквозь сон Мария почувствовала, что Артту начинает закипать. — Понятное дело, хочет бабла по-лёгкому срубить. Вообще, такое ощущение, что твой комфорт и желания интересны только мне.

Сенья встала и, довольно сухо, заметила:

— Если хотите остаться, перебирайтесь на верхнюю полку: Олли приболел — температура — я хочу его уложить. Не волнуйтесь, там классно. Всё! Убирайтесь отсюда.

Маша, словно зомби, доплелась до запасной верхней полки и, не открывая глаз, полезла наверх. Арчи подтолкнул её в спину, проконтролировал, чтобы она не грохнулась, и удалился куда-то к парням. Олли и Светка с кучей вкусняшек и пледов разместились на их месте.

Оказавшись наверху, Маша на какое-то время встрепенулась. До сих пор слово «турбас» было для неё лишь сухим определением, обозначением передвижного дома, в котором рок-музыканты путешествуют от одного концерта к другому. Это и был дом, даже скорее микромир со своими законами и порядками, втиснутыми в совсем небольшое, порой даже не очень уютное пространство. То место, где проходила большая часть жизни музыкантов. Симбиоз из творческого процесса и алкогольного угара, скрипов и стонов скоростных потрахушек, скуки по дому и непреодолимой тяги к новым впечатлениям.

Турбас Реклесс Лав был если и не очень новым, то вполне уютным, а верхняя полка действительно поражала воображение: просторная кровать с бортиком, куча разноцветных подушек, и роскошный стеклянный потолок, в который заглядывало розоватое вечернее небо. Мария отлично помнила Светкин рассказ о путешествии в Швецию, когда она провела первую ночь с Олли, на этой самой полке. А выглядел рассказ более, чем романтично: мчащийся сквозь ночь автобус, ледяной зимний ветер, бесконечная ночь на груди любимого и сладкий утренний сон после долгого нежного соития.

— Я даже не заметила как день пробежал, — Маша осторожно вытянулась вдоль стены, всё ещё чувствуя боль во всём теле.

— Ложись, — Арчи неожиданно вырос около полки и положил голову на сложенные руки. — то, что с тобой произошло, это ужасно. Знаешь, если бы ни моя настойчивость, никто бы не поехал искать.

— Честно говоря, я так ничего и не поняла, — Маша осторожно дотронулась до его руки. — Так это ты настоял?

— Конечно, — Артту подтянулся на руках и пристроился рядом с Машей, — двигайся ближе. Так удобней? Хочешь ещё одну подушку?

— Мне и так хорошо, — Мария счастливо улыбнулась, вытягиваясь рядом с Арчи. Немного помолчали.

— Что там происходит? — Артту перегнулся через бортик и с интересом заглянул на нижнюю полку.

Светка и Олли уже успели затянуть шторку, и невнятную возню нарушало лишь Светкино ворчанье, да эротическое пыхтение Косунена.

— Херман, перестань целоваться, у меня тоже насморк. Я сейчас задохнусь.

— У кого сопли, тот снизу.

— Хорошо-хорошо, — отозвалась Светка, — только не надо вытирать нос об мою футболку.

— Апч-хии!

— Будь здоров, но не смей больше чихать. Не смей чихать, я тебе говорю. Особенно после моей кремации.

— Апч-хии! Я не могу снизу, — взмолился Олли, — у тебя духи очень едкие, у меня аллергия.

— Ты же сам захотел. Ты из меня черепаху сделаешь, я твои метр девяносто не переживу. Перестань обижаться, я ж не виновата, что ты такой здоровый.

— Я сейчас уйду.

— Не уходи, давай поцелую твой носик, мерзкий сопливый шнобель. И губки. Ну, так и быть, шейку тоже. И сисечку, и животик. А это ещё что? Зачем ты подсовываешь эту штуку? Олли, прекрати снимать лосины!

— Это совсем не то, что ты думаешь.

— Как не то? Ой, и вправду коленка!

На полке тяжело завозились под дружное хихиканье остальных.

— Ты бессердечная, нельзя так с больным человеком.

— Кто бессердечная? Я бессердечная?!

Снова послышалась неторопливая возня.

— Олли, опять ты мне что-то подсовываешь? Ах, это маринованная мидия. Да не хочу я, мерзость какая. Как твои сопли, только со вкусом минтая.

— Тогда давай сделаем это?

— Нет, я не хочу трахаться. Прекрати, ты своими намёками мне уже все трусы порвал. Вот только не надо говорить, что стаканчик Джека, и мои трусы как рукой снимет.

— Мы тихонечко!

— Господи, святые угодники. Зачем ты раздеваешься? Стоп, это же мои трусы. Да, мои кружевные трусы.

— Нет, мои!

— Как это твои? Почему они кружевные?

—Они не кружевные! — неожиданно рявкнул Олли. — Они обычные.

— Всё-всё. Я поняла! Они не кружевные, ты просто хотел вырезать из них снежинку. Эй, вы там, прекратите ржать! Успокойтесь и дайте людям спокойно потрахаться!

— С твоей подругой не соскучишься, — Арчи вернулся в прежнее положение и небрежно подсунул свою руку Маше под голову.

— Спина болит просто ужасно. Наверное, синяк будет.

— Давай посмотрю. 

Маша села и, повернувшись спиной, задрала футболку.

— Подожди, сейчас крючки расстегну, — Арчи проворно расстегнул застёжку бюстгальтера. — Да, довольно большой.

— Поцелуй меня, — Маша смутилась собственного желания, но отступать было поздно.

Арчи только этого и ждал. Через секунду Маша почувствовала тяжесть его тела. Арчи быстренько стянул майку и плотно прижался своим животом к Машиному паху. Некоторое время они смотрели друг другу в глаза. Мария отвела с его округлого полудетского лица прилипшую прядь волос.

— Слушай, я больше не могу, — Арчи уткнулся лицом в Машин изгиб шеи. — У меня яйца, наверное, фиолетовыми стали.

— Ты меня любишь? — Маша погладила его обнажённую спину.

— Я тебя хочу, — простонал Артту. — Правда, больше не могу.

Маша почувствовала, как рука Арчи провела по её бедру, забралась под кромку трусиков и дотронулась до тёплых сомкнутых губ.

— Меня никто так долго не мучил, — буквально прохныкал Артту, — уже болит всё.

— Что, прямо здесь? — Маша краем глаза посмотрела вниз. 

Олли и Светка, похоже, угомонились, зато все остальные сидели на двух соседних полках, и что-то энергично обсуждали.

— Арчи, милый, я не могу. Правда, не могу, — взмолилась Мария. — Ну как мы будем, при всех? 

— Ладно, давай попозже, — Арчи нехотя отодвинулся в сторону. — Но ночью я к тебе приду, — кокетливо пообещал он и полез вниз с полки.

Турбас мирно гудел. Мимо мелькали белые шары освещения и зелёные кроны деревьев, внизу монотонно переговаривались парни, у водителя по радио играла какая-то ненавязчивая мелодия. Маша и не заметила, как уснула. Она проснулась глубокой ночью, когда было уже по-настоящему темно, и в стеклянном потолке то и дело мелькали пронзительные сполохи фонарей.

— Блин, как здесь тесно, — Арчи устроился у Маши за спиной и обхватил свободной рукой так, что её грудь оказалась в его ладони. — Давай помогу раздеться? — предложил он.

Это уже напоминало рассказ Сеньи, и Маша осторожно кивнула, чувствуя, как сердце томительно-сладко бухнуло в пятки. Арчи в считанные мгновения освободил Машу от одежды и, перевернув на бок, плотно прижался к её попе эрегированным членом.

— Ну, давай, дорогая, — шепнул он, — уже все спят. Мы быстренько.

— Арчи, Mene jouseen¹! — где-то внизу разворчался Юсси. — Твоя жопа висит над проходом, только попробуй грохнуться!

— Huoranpenikka², — выругался Артту, — заткнись уже.

— Арчи, миленький, я так не могу. Прости меня, я дейсвтительно не могу.

— Ладно. Спи уже, — Арчи обречённо вздохнул. — Спокойной ночи!


А вот утро у Маши наступило рано и несколько необычно.

— Машунь, — над полкой внезапно выросла взлохмаченная Светкина голова, — ты уже не спишь?

— Не сплю, а что?

— А твой Артурчик?

— Спит.

— Ладно. Спускайся сюда.

— Зачем?

— Давай, давай. Возьми мою ночнушку, голая поди.

Маша немного смутилась и приняла из Светкиных рук белую сорочку на тонюсеньких бретельках.

— Что-то случилось?

— Ага, случилось. Давай перелезай через своё чудо и пошли, только тихо.

Маша неловко перебралась через спящего Артту. Он разметался почти по всей поверхности кровати, вынудив Машу невольно сдвинуться к самому окну. Во сне он выглядел по-детски трогательным, и от его знаменитой вспыльчивости не осталось и следа.

— Как ты? Пришла в себя?

— Да, более или менее. Хотя, боюсь, что запомню это приключение на всю свою жизнь.

— Тебе Арчи ночью что-нибудь говорил?

— Ну, что я ему нравлюсь, — Маша засмущалась, — что ему со мной хорошо...

— Однако искать он тебя не поехал, — вздохнула Светка.

Маша несколько минут смотрела на Светку и молчала. Наконец встрепенулась и поинтересовалась совсем на другую тему:

— А ты чего меня разбудила?

— Сейчас узнаешь, — и Светка втащила Машу в небольшой отсек, отведённый под туалет и умывальную.

— Подставляй подол.

— Зачем? — изумилась Мария.

— Делай что тебе говорят, — и Сенья начала собирать с полок разнообразные зубные пасты. — Ух ты, у Пепки чёрная! Так! А это что? Нет, ментоловая не подойдёт — холодить будет. Не стой как памятник, грей их пока, к себе прижми.

— А зачем греть? — Маша уже догадалась, что задумала неугомонная Светка, и осторожно хихикнула.

— Чтобы паста не холодила, иначе разбудить можно. О, пена для бритья! Берём! Всё, пошли!

Светка осторожно миновала тамбур кухни и, словно мышка, присела на край кровати Пепе:

— Тш-ш-ш, мой маленький. Сейчас мы тебе усы нарисуем. Пышные! Красивые! Будешь у нас мсье Портос!

Маша еле сдержалась, чтобы не засмеяться в голос, когда Сенья вывела гитаристу Реклессов огромные курчавые усы.

— Ну всё, пошли моего разрисуем.

— Может, не надо, — усомнилась жалостливая Маша, — Олли всё-таки приболел.

— Больные по три раза за ночь не трахаются, — отрезала Светка. —  У него и сейчас стояк. Не веришь, посмотри сама, — и Сенья сделала движение, как будто собралась откинуть с Олли одеяло.

— Не надо, — застеснялась Маша, — я же всё слышала.

— Так, сейчас я ему брови и очки подрисую! — Светка погрузилась в творческий процесс. —  Ух ты, ну прямо Брежнев получился. Иди, Хессу раскрашивай, а я посмотрю, кто у нас здесь.

Маша послушно кивнула и на цыпочках направилась к постели Макса.

— Твою мать, а это что за гости? - удивилась Сенья. — Ну, Йоонаса я опознала, а это ещё кто? Батюшки, Вуори. Он что, с вечера остался?

— Они что-то с Арчи вчера обсуждали, — шепнула Маша. — Свет, Хессу шевельнулся.

— Ась? — Светка оторвалась от созерцания спящего гитариста «Санта Крус». — Что там у Хессу шевельнулось? Так, что бы с Йоонасом такого сделать? О, гитару ему пририсую.

— Тише, — предостерегла Мария, — а то сейчас проснётся. И ты неправильно рисуешь — надо шесть струн, а у тебя четыре. Это бас-гитара.

— Плевать, — отмахнулась Светка, — хоть арфа. Побудет басистом.

— А Юсси мы тоже будем разрисовывать? — на всякий случай поинтересовалась Маша.

— Конечно. Жаль он на животе спит. Ну ничего, я ему задницу раскрашу. Давай, стягивай с него трусы. Ладно, я сама, ничего доверить нельзя. Так, домик, солнышко, ещё цветочек.

— Ты солнышку лучики забыла пририсовать, — совершенно серьёзно заметила Маша, — это уже луна, а не солнце.

— Кто у нас ещё остался? — войдя во вкус, поинтересовалась Мария, когда Светка закончила рисовать на заднице Вуори эпическое полотно «Утро в турбасе».

— Посмотри сама, — отмахнулась Сенья.

— Арчи и Ялле, — отозвалась Маша.

— Ух, что я сейчас с Арчи сделаю, — Светка самодовольно потёрла руки, — ради него всё затеяла. Будет знать, как врать!

— Ага, а можно ещё второго водителя разрисовать, пока он спит, — подсказала Маша.

— Ох, девки, — пожилой водитель от души усмехнулся в густые усы, — парни проснутся, будет вам. Между прочим, в автобусе вода кончилась, через пару километров заправка — надо будет набрать, а пока нет ни капли.

— Атас, — Светка шмыгнула на место рядом с водителем и благообразно сложила руки на коленях, — Хессу проснулся. Ой, и Пепе тоже.

Через несколько минут турбас наполнился потягушками, сочным зеванием и, чуть позже, ненормальным истерическим ржанием. В конце концов на последней полке, под горой пледов, зашевелился Арчи. Маша и Светка едва сдержались, когда Куосманен, являя собой олицетворение недовольства, спустился на пол. Несколько минут он никак не мог понять, почему одногруппники и гости буквально подыхают со смеху, а Пепе вообще чуть не валится с полки. Наконец, Артту догадался посмотреться в зеркало.

— Кто это сделал? — обиженно проныл он.

— Он, — и пальцы Маши и Светки одновременно ткнули в сторону водителя.

— Какой креативный человек, — Юсси, который не знал, смеяться ему или размазать хулиганок по стене, поглядел в сторону водителя. — Это же надо, остановил турбас среди ночи на трассе и измазал всех пассажиров зубной пастой.
    Комментарий к 10.
    ¹ — пошёл ты!
² — сукин сын.

@темы: юмор, фанфики, психология, романтика, драма, эротика, Голос, закончен, рок-музыканты, фанфики по финским группам, гэт

---

Голос. Фанфик по финским группам. 11 глава

— Дура, — Арчи выпутался из одеяла и изо всех сил запустил в дверцу автобусного буфета первой попавшейся кружкой, — идиотка набитая! Что, школьное детство в жопе заиграло?

Царившее в салоне веселье моментально схлынуло. Артту размашисто вытерся собственной майкой, быстро прошагал по узкому проходу и направился к выходу. И хотя творение из зубной пасты принадлежало рукам Светки, праведный гнев обрушился на Машину голову.

— Ты только на сопливую хуйню способна, — Арчи двумя руками откинул Марию с дороги и сбежал по ступенькам.

— Suksi vittuun¹! — донеслось уже с улицы. — Давать лучше научись или сосать по крайней мере.

Несколько минут в салоне царило неловкое молчание, пока первым не встрепенулся Пепе:

— Ну, спасибо тебе, Сенья. Заправка-то скоро?

— Мы почти приехали, — Юсси выглянул в окно, — ещё минут двадцать — и фестивальный городок.

Он повернулся и поискал глазами Машу. Девушка с самым независимым видом сидела на одном из передних мест, но её узкое бледное личико было совершенно ошарашенным. Юсси посмотрел на девчонку ещё раз и внезапно вспомнил о собственной дочери. Не дай Бог, если он воспитал её такой же глупой. Впрочем, она знает изнанку рок-н-ролльной жизни не понаслышке, у неё просто нет никакого интереса смотреть на музыкантов, как на небожителей с раскрытым ртом. 

Какая же Мария глупая! Глупая и беспомощная. Юсси почувствовал нечто похожее на жалость, сочувствие к брошенному ребёнку, которого запросто может обидеть каждый. А Арчи, однако, перегнул палку. Вспыльчивый засранец врезал по самому больному. Похоже, этот котёнок ещё не понял каким жестоким и властным может быть Куосманен.

— Вставай, — он поднялся со своего места и потянул Машу за руку, — пойдём к нам позавтракаем, а потом поговорить надо.

— Иди-иди, — ободрил Пепе, — Юсси покажет тебе свои барабанные палочки, — и гитарист Реклессов многозначительно пошевелил бровями.

— Заткнись, — Юсси легонько ткнул болтуна кулаком в бок. — Идём.

— А почему именно к вам?

Вовремя он успел: говорит вроде спокойно, но в голосе слышатся слёзы, ещё немного и горько расплачется, а в лице не только обида, но и полная безнадёжность. Как её только угораздило связаться с самым психоватым и самоуверенным хамом во всей тусовке?

— Мы же так и не поговорили о записи, — Юсси легко прыгнул с подножки и подал девушке руку, — заодно с послом поближе познакомишься.

— С кем? — не поняла Маша.

— С Юрки.

— А почему ты его называешь послом?

— А ты разве не знаешь, что Юрки посол ЮНИСЕФ?

— Знаю, — на улице Маша судорожно закрутила головой пытаясь заглянуть в тонированные окна автобуса Санта Круз, — просто забыла.

В данный момент разборки ни к чему хорошему не приведут, а, пожалуй, только усугубят положение. Надо её срочно чем-то отвлечь.

— Проходи, — и Юсси легонько подтолкнул Машу в спину. — Да что ты встала, как неродная? Никто тебя не съест. 

— Здравствуйте.

— Привет.

Бейзи с нескрываемым интересом свесился со своей полки. Посмотрел на Машу, потом перевёл взгляд на Юсси, ехидно хмыкнул, но ничего не сказал.

— Проходи, присаживайся.

Юрки уже сидел возле небольшого столика в передней части автобуса и грел пальцы о чашку.

— Кофе будешь? 

Юсси ткнул пальцем в кофемашину. Та мерно зажужжала, перемалывая ароматные зёрна.

— Нет, спасибо.

Вуори посадил девушку на диван и отвернулся к посудному шкафчику. Бесполезное интеллигентное воспитание.

— Тебе с молоком или без? — коротко спросил он.

— С молоком.

Так-то лучше. Вежливая ты наша, если тебя не пнуть, то ты с голоду умрёшь.

— Сахару сколько класть?

— Две ложки.

Сдвинулось дело с мёртвой точки. Юсси обернулся назад и невольно улыбнулся. Такая серьёзная, напряжённая, сидит, словно нож проглотила: спина прямая, руки сложены на коленях.

— Тебе приходилось записываться в профессиональной студии? — поинтересовался Юрки. — Работу в звукоизолирующем боксе знаешь?

— Нет, я только немного выступала на сцене.

— А инструментами какими-нибудь владеешь? — Юсси поставил перед Машей чашку и сел рядом, пододвинул вазочку с печеньем.

— Фортепиано и чуть-чуть на акустической гитаре. Совсем немного.

Вуори снова невольно улыбнулся: такое ощущение, что она экзамен держит. Юрки тоже засранец со своим надменным пафосом умеет нагнать страху. 

— А на ударных? — Юсси не вытерпел и вставил в разговор свои семь копеек.

— Каких ударных? — Маша подняла на него изумлённые глаза. Зелёные-зелёные, и как это он раньше не заметил. Если ему не изменяет память, то такой оттенок называется «Абсент».

— На обыкновенных.

— Нет, — Маша поняла, что он прикалывается и облегченно вздохнула, — не приходилось.

— А палки крутить умеешь?

— Нет, но это так здорово выглядит.

— Хочешь научу?

— Юсси, мы вообще-то по делу говорим, — напомнил Юрки.

— Успеешь. Вот смотри, — Юсси нашел на диване комплект барабанных палочек и ловко прокрутил в пальцах сначала правой, а потом левой руки.

— Ещё одновременно могу, — похвастался он, и Маша снова невольно улыбнулась, видимо расценив его умение, как откровенное мальчишество.

— Чтобы так научиться много времени надо?

Вот дитё! Юсси подвинул Юрки в сторону и сел ближе:

— Держи, сейчас покажу.

— Ты, уверен? — Юрки несколько секунд посматривал на парочку с недовольным высокомерием, но затем насмешливо улыбнулся краешком губ и добавил: — Развлекайтесь, а я пойду вздремну. 

— Чего дремать-то? Мы сейчас заправимся, и минут через двадцать уже будем на месте.

— Не хочу вам мешать, — Линнанкиви сграбастал бумажную книгу, что лежала на столе и удалился в дальний конец салона. — Когда научитесь, позови.

— Руку расслабь, — Юсси сам вложил палочку Маше в руку и поправил её кисть. Рука была тонюсенькая, как веточка; тонкие холодные пальчики и бледно-розовые округлые ногти. Детская такая ручка. — Расслабь говорю. Это называется французский хват.

— А дальше как?

— Пальцы тоже расслабь, а то отскочит и в лоб отлетит. Теперь зажми палочку указательным и средним. Мягче, подвижней; дай ей возможность, как бы прокатиться по всему среднему пальцу. Теперь перехватывай безымянным. Молодец, правильно. Мизинцем самое трудное — вот здесь покрепче надо.

Маша с увлечением прокрутила палочку несколько раз. Руки у неё были слабые, но поставленные, музыкальные и получилось неплохо.

— Ты с детства на барабанах играешь? — поинтересовалась она.

— Ну, да, — Юсси поправил её руку, невольно придвинулся ближе и почувствовал, как его щеки коснулись тонкие русые пряди, выпавшие из хвостика, — я ещё совсем мелким был, сидел за столом и лупил ложкой по тарелке.

— Как и у меня, — поделилась неожиданно Маша сведениями о своём детстве, — сколько себя помню всегда пела. Бабушка говорит, что я начала петь раньше, чем говорить. А ты, наверное, очень старался? И в школе прилежным был?

— Угу, — хохотнул Юсси, — школа не могла дождаться, когда я покину её стены. Все учителя считали меня дьяволёнком.

Маша на секунду вскинула голову и заулыбалась. Странное ощущение, ведь ещё совсем ребёнок — трогательный, нежный, и в тоже время женщина — спокойная, понимающая. А этот взгляд, неосознанное кокетство, желание нравиться. И нравится ведь. Не всем и не каждому, как например, её подружка Сенья, а тому, кто оценит её такую несовременную хрупкость по достоинству.

— Приехали, — сообщил Бейзи, — сейчас развернёмся и можно выгружаться.

Маша поднялась со своего места и почти панически заторопилась к выходу.

— Ты куда?

— Я, наверное, к Сенье пойду, — девушка деликатно передёрнула плечом. — Не хочу вам мешать.

— А ты не мешаешь, — Юсси внезапно почувствовал непреодолимое желание удержать Марию подольше. И даже не ради предотвращения скандала, а просто хотелось побыть рядом, поговорить, послушать её спокойный, чуть глуховатый голос. Необязательно о чём-то умном — он этого и не умеет. Просто поболтать в спокойной и уютной обстановке без постоянной оглядки на каждое брошенное слово.

— Сейчас припаркуемся, затем менеджер нас зарегистрирует, а после — пойдём в фестивальный городок, — Юсси перечислил все нехитрые дела на ближайший час.

— Мне неудобно, — Маша всё-таки упрямо протиснулась к передней двери. — Вы сейчас будете заняты. Спасибо, что поддержал меня.

Юсси невольно поморщился и почувствовал досаду. Значит, всё-таки поняла.

Девушка помахала рукой:

— До встречи, ещё увидимся сегодня.

***

— Етитская сила, — Светка спустилась на несколько ступенек и выглянула из автобуса. — Сколько народу.

— А ведь к вечеру ещё подъедут, — поддакнула Маша.

— Ну, что поговорила?

— Не особенно. 

— Почему?

— Меня Юсси палки учил крутить.

— Очень полезное занятие, — хмыкнула Сенья и крикнула вглубь салона: — Олли, хватит выбирать лосины, нам пора на регистрацию. Отвали от зеркала! Можешь даже пойти голым — так и быть, я ревновать не буду.

Маша улыбнулась. Всё-таки странные существа эти мужчины, и ещё более странное существо Светка. Такое ощущение, что она специально придуривается, старается выглядеть более глупой, чем есть на самом деле, а ведь так поднаторела в делах группы, что им и менеджер не нужен. Всё знает: и где автобус запарковать, и как регистрацию пройти, и чего в гримёрных не хватает. Она ухитрялась быть во всех местах сразу, и везде с шутками-прибаутками, беззлобными подколами и подначками, а Олли, которому достаётся больше других, естественно, обласкан по полной программе.

Маша невольно умилилась тому, как Светка с невыразимой нежностью перебирала его волосы, пока приболевший Херман спал; как согревала его озябшие руки и ступни; как носилась с тайленолом и пресловутыми каплями в нос. Понаблюдав за Светкой, Маша невольно пришла к выводу, что подруга относится к тем идейным группиз, для которых служение таланту — высшее предназначение в жизни, и ей даже не придёт в голову жаловаться на второстепенное положение или репутацию доступной девицы.

— Куосманен не объявлялся?

— Нет, — голос у Маши невольно дрогнул.

— Ну, и хорошо, — констатировала Сенья, — пусть успокоиться. Ну? Познакомилась с его печально известной вспыльчивостью? Понравилось? 

— Я не ожидала...

— Не переживай, он не злопамятный. Обхамит, обосрёт и забудет, — Светка невольно рассмеялась своему определению. — Кстати, хочешь сцену посмотреть? До концерта времени много, можно гулять.

— Конечно, хочу.

— Тогда надень бейдж, а то никуда не пустят.

Гримёрная Локал Бенд выглядела, как и десятки остальных — тёмно-зелёная парусиновая палатка с самым необходимым набором мебели и удобным выходом к сцене.
Девушки вышли из своего домика, миновали длинный парусиновый коридор и оказались на ярком слепящем солнце. Прямо перед ними высилась огромная крытая эстрада, такая широкая и высокая, что в первый момент показалась Марии горой. Они миновали кордон охраны и начали подниматься по ступенькам.

— Чего молчишь? — через некоторое время поинтересовалась Сенья. — Из-за Арчи переживаешь? Я ведь тебя предупреждала — он лидер, таким родился. Его любая ерунда может выбесить, так что порой и не знаешь, что ему можно говорить, а что нет. Прости, это я виновата, — Светка вздохнула, — и ничего не поделаешь. Он мальчик-звезда, ему можно.

— Можно? — удивлённо переспросила Маша. — Но ведь и другие тоже лидеры. Люди, достигшие гораздо большего, чем он, и ведь никто себя так не ведёт.

— И много ты видела, кто и как себя ведёт? — поинтересовалась Светлана.

— Не очень.

— Вот и я о том же. Со временем сама поймёшь. Если конечно, поймёшь, — Светка пожала плечом и перевела разговор на другую тему. — Ой, смотри на сцене ударную установку для Юсси монтируют.

— Откуда ты знаешь, что именно для Юсси? Ты и в ударных установках разбираешься? — поразилась Мария.

— Нет, конечно, — Светка рассмеялась. — Кстати, ты обратила внимание почему Юссина лесорубка это просто пол, а не возвышение, как у остальных?

— Нет, а почему?

— А потому, что у Юса особый стиль игры — он им и запоминается. Вот по этой причине ударная установка и стоит так низко, чтобы зал видел, как их Драммерское Величество кривляется. У него по этой причине и «кухня» маленькая, почти игрушечная чтобы литые мускулы и дикие лохмы были видны даже из конца зала.

Девушки переглянулись и невольно рассмеялись.

— Кстати, а вот он и сам ползёт. Ничего ему не обломится, лесорубка здесь стандартная, будет играть, как все.

— Знаешь, у меня такое странное ощущение, когда я вижу Юсси, — поделилась Маша. — Он ведь чуть младше моего отца, но, когда мы начинаем разговаривать, такое впечатление, что передо мной совсем мальчишка, тот самый адский дьяволёнок, каким он был в школе.

— Наверное, рок-музыканты все такие. Или почти все. До конца жизни как дети. Чтобы держать такой драйв в кулаке надо быть вечно молодым. Кстати, Вуори опять на тебя смотрит — я тебе уже говорила. Почти постоянно. Я ещё в Тавастии заметила.

— Свет, ну он же на двадцать лет меня старше.

— Ага, — неожиданно обрадовалась Сенья. — Нет, чтобы сказать «он мне не нравится», или «у меня Арчи», или «красотой не блещет», а то — двадцать лет. Какая фигня! Привет, Юсенька. Что у нас плохого?

— Я сейчас видел тех девиц, что тебя поколотили, — и Юсси показал рукой в направлении зрительского городка.

— Где? — насторожилась Сенья. — Я не вижу, покажи мне. О-па, так я их знаю, они, вроде, нормальные девки. Ну, видимо, ты им под горячую руку попала.

— Ничего себе попала, — возмутилась Мария, — они же меня чуть не убили.

— Ну, не убили же, — хохотнула Светка. — Ладно, иди, смотри на свою ударную установку, и пошли обратно. Надеюсь, Олька не отправился шляться голым, схватит ещё воспаление лёгких.

— Какое воспаление, — рассмеялся Юсси, — такая жара. Кстати, хорошая мысль, надо раздеться, — он стянул через голову майку, открыв великолепный смуглый торс.

— Вот хвастун, — негромко хихикнула Сенья и тут же озабоченно затараторила: — В Финляндии заболевания лёгких — национальная проблема. Климат и близкородственные браки. У Вилле Вало астма, у Юрки Линнанкиви астма, у Йонне Аарона астма. У Юсси тоже проблемы с лёгкими, он даже в реанимацию однажды угодил.

— Какой ужас, — неприятно удивилась Маша.

— Ага, — вдруг заорала Светка так, что Мария и Юсси невольно подпрыгнули, — вы посмотрите, кто идёт!

Внизу, около сцены, показалась светловолосая фигура Арчи с таким огромным букетом цветов, что он полностью загораживал ему обзор.

— И куда это мы направляемся? — Светка помогла Артту подняться на сцену и с интересом оглядела пёстрый сноп. — Кому такая роскошь?

— Извини, не знал, какие ты любишь, — Арчи, не обращая на Сенью внимания, чуть смущённо шаркнул ногой и расплылся в своей знаменитой несколько смущённой полудетской улыбке. — Купил на свой выбор.

Он вручил букет Маше, и она едва не утонула в ароматной охапке роз, лилий и пионов.

***

— Моя любимая часть концерта, — Арчи, отпыхиваясь и вытирая пот, проворно спустился в гримёрку и рухнул на диван.

— Вот это драйв! — следом за Артту в гримёрке нарисовался Алекси, а чуть позже — Олли и Юсси.

— Девчонки, ну, как вам? — Юсси пластом повалился рядом с Куосманеном. — Воды! Пить хочу!

— Супер, — Светка протянула открытую бутылку. — Сколько вас на бис держали?

— Да почти двадцать минут, даже следующую команду задержали, — отозвался Аллу. — Душ-то работает? Пойду сполоснусь.

— У нас есть, чего выпить? — Арчи сочно потянулся и попытался спихнуть Юсси на пол.

— Должно быть, хотя ты выжрал бутылку Дэниелса в одно лицо, — напомнил Вуори. — И не ёрзай, я чуть не упал.

— Почти, — пококетничал Арчи, — а кто остатки вылил себе в штаны? Кстати, ни разу не пробовал. Прикольные ощущения?

— Попробуй, узнаешь! — Юсси наконец смог сгрести конечности в кучу и потянулся за полотенцем.

— Хорошая идея: налить себе на член Дэниелса, и чтоб его потом облизали, — Арчи вытянулся во весь рост и положил свою голову к Маше на колени. — Хотя нет, виски это не прикольно, девчонки виски не любят, надо что-нибудь сладенькое. Сладенькое потом приятней облизывать? Правда, милая?

Маша смешалась, а Сенья на всякий случай огрела болтуна полотенцем.

— А я, пожалуй, попробую, — продолжал разглагольствовать уже основательно подвыпивший Арчи. — Юсси, а твой Шестьдесят девятый ликёр сладкий? Мы хотим с Марией попробовать.

— Ещё какой сладкий, — Юсси распустил пряжку на ремне. Кожаные штаны, насквозь пропитанные алкоголем, отлетели в сторону. — Эх, сейчас бы чистые трусы, девку и спать. Мне же ещё со своими играть.

— А не пизди-ка ты, — вмешалась Сенья. — Ты, Арчи, больше его слушай. У него это долбанное пойло с чили-перцем, я чуть не охуела, когда попробовала. Но если очень хочется острых ощущений, то можешь намазать свои мудя сверху-донизу.

— С чили-перцем? — ахнул Арчи. — У меня же тогда больше никогда не встанет. Сенья, а что у нас там в пакете за горлышко торчит?

— А хер знает. Пойло какое-то.

— Какая-то фигня с малиной, — сказал Олли, когда, замотанный в большое банное полотенце, наподобие римского патриция, вернулся из душа. Он присел рядом с друзьями. — Дай, открою.

Через минуту бутылка пошла по кругу.

— Ой моя сладенькая, — Арчи прижал бутылку к своей груди. — А давайте я её к себе в штаны налью?

— Только попробуй, — Юсси предупредительно отобрал бутылку и переставил подальше на столик. — Как же я устал. Ну, да ладно, девчонки, отвернитесь, я мыться пойду.

— А я не пойду, — хохотнул пьяный Куосманен, — ну нах, мне не встать. Мария, иди ко мне.
И Арчи притянул Машу к себе на грудь.

— Полежи со мной, давай этой долбанной малинки выпьем. Ну вкусно же.

Бутылка снова пошла по кругу. 

Через некоторое время Маша почувствовала, как ей становится веселей и теплей. В гримёрную заглянули одногруппники Алекси. Откуда-то появилась новая бутылка ликера, потом Джек Дэниелс, после него что-то ещё. Постепенно события стали сливаться в одну липкую ленту, от которой одновременно было весело, и хотелось спать. Уже через час все события перемешались причудливым образом, а потом уже Маша никак не могла восстановить хронологию в должном порядке. За Юсси пришли Бейзи и Тимо-Тимо. Алекси долго разговаривал со своей девушкой по телефону, а может быть, это разговаривали коллеги Вуори. Пили, смеялись, обсуждали концерт, анонсировали будущие выступления.
Очнулась Мария уже на улице.

Стояла ночь, наверное, ещё не глубокая, так как со стороны громадной эстрады раздавались звуки музыки и шум разогретой толпы. Тут же было темно, под ночным ветерком легко шелестели кусты, а чуть поодаль посверкивали глянцевые бока турбасов.

— Пойдём, — Маша была очень пьяной, но Арчи всё же узнала.

Парень крепко, даже чуть больновато, ухватил её за локоть и потащил в какие-то тёмные заросли. Земля предательски уходила из-под ног. Маше казалось, что она плывёт на воздушной подушке, периодически ныряя то в сонное забытьё, то испытывая первые признаки дурноты.

— Иди ко мне, малыш, — Арчи обнял Машу за талию и сам закинул её руки к себе на плечи, — поцелуй меня. 

Он тоже был пьян. Платок, который придерживал его светлые локоны, куда-то исчез, и белокурые завитки то и дело падали на лоб. Арчи был почему-то голый по пояс, и она с удовольствием прижалась к его телу. Влажные пухлые губы требовательно прижались к губам Маши.

— Давай, милая, я больше не могу терпеть.

Арчи начал её раздевать быстро, умело и не теряя времени на сантименты. Всё бы ничего, но подступающая дурнота и слишком резкий напор сделали своё дело. Маша почувствовала, что ей плохо, и когда, оба устроились прямо на траве, ощутила накатывающую волнами тошноту. Она сдержалась с огромным трудом. Её охватила всепоглощающая слабость, голова налилась жаром, и в ушах отчаянно запульсировала кровь. То, что сейчас произойдёт, уже не имело никакого значения, Маша отчаянно боролась с разбухающей дурнотой, и почти не чувствовала, что делает Арчи. Она с трудом перевернулась на бок. Вокруг всё бешено качалось и плыло, откуда-то сбоку нестерпимо несло туалетными кабинками. Арчи что-то говорил, кажется пытался поцеловать. Маша почувствовала, как он приспустил её джинсы и белые кружевные трусики, забрался рукой в бюстгальтер. От земли холодило, было неудобно и неприятно. Маша мучительно пригнула голову к земле, отчаянно боясь стошнить, и почувствовала, как Арчи пытается ввести член в её совершенно сухое лоно. 

То, что будет так больно, она не ожидала. Скорее всего, на болевые ощущения подействовал выпитый алкоголь, неудобная поза, и полное отсутствие увлажнения. В какой-то миг Маше показалось, что в её влагалище загнали кинжал и парочку раз отчаянно провернули. Между бёдер мгновенно стало мокро от крови, она непроизвольно вскрикнула, и попыталась освободиться от удивительно тяжёлого, словно каменного, тела Арчи. Это почти удалось. Она перекатилась на бок и, чувствуя, что рот наполняется кислой слюной, мучительно зажала рот. Арчи продолжал двигаться, втискиваясь в Машу с бешеной оголодавшей силой, и причиняя невероятный дискомфорт. Натёртое лоно горело огнём, казалось, что между ног насыпали соли. Маша стиснула зубы, стараясь не кричать и не двигаться, лишь бы закончить ужасный процесс побыстрей. Даже сквозь завесу ужасного опьянения у неё мелькнула абсолютно трезвая мысль, почему люди добровольно стремятся к этому процессу, и как подобное может быть приятно?
Наверное, из-за действия алкоголя, Арчи долго не мог кончить, и измученная Маша мечтала только об одном — чтобы резкое, очень болезненное проникновение, скорей закончилось.
Наконец Куосманен замер в преддверии оргазма, и затем излился целым океаном спермы, залив истерзанное Машино нутро.

— Ну, ты кончила? — Арчи поднялся с земли и попытался застегнуть ширинку штанов. — Ты в следующий раз будь поактивней. Двигайся, когда мы... ну ты поняла. Пошли, я спать хочу, а нам уже ехать скоро.

Мария с огромным трудом встала на ноги. Земля продолжала двигаться в неизвестном направлении. Она машинально побрела вслед за Арчи.  Где-то далеко всё ещё гремел концерт. Мария механически переставляла ноги, пытаясь удержать Арчи в поле зрения, но, в конце концов, его фигура предательски растворилась в темноте, и Маша почувствовала невероятное облегчение. Она, не стесняясь, сблевала прямо себе под ноги, и, чувствуя, как по ногам заструилась горячая струйка крови, рухнула, как подкошенная.
    Комментарий к 11.
    ¹ — пошла нахер.

@темы: юмор, фанфики, психология, романтика, драма, эротика, Голос, закончен, рок-музыканты, фанфики по финским группам, гэт

---

Голос. Фанфик по финским группам. 12 глава

До турбаса оставалась буквально пара шагов, когда Юсси налетел на лежащую в траве девушку. Освещения в этом углу площадки не было, так что он чиркнул зажигалкой и склонился над своей находкой. Пьяная. Таких подруг сейчас на территории комплекса полно. Ничего, лето, не холодно, проспится. Вот только интересно, как девица попала на пятачок, отведённый для музыкантов?

— Ой, Юсь, — откуда-то из кустов вылетела Сенья, следом за ней Олли и ещё несколько основательно подвыпивших девушек из числа поклонниц Реклесс Лав, — это ты? Тьфу, напугал! А я Машу ищу. Это кто?

Светка склонилась над лежащей пьянчужкой и ойкнула:

— Твою мать, это ж Машка!

— Как Мария? — Юсси присел на корточки. — Точно, она.

— Блять, где ж ты так нажралась? — Светка обнюхала Машино лицо. — Трезвенница наша. Не иначе Куосманен напоил.

— Они в гримёрке три бутылки ликера выпили, — напомнил Олли, — не удивительно.

Все столпились вокруг лежащей на траве Маши, не зная, что предпринять.

— Бегите к турбасам, поищите Арчи. Я здесь побуду, — наконец, опомнился Юсси. Он опустился на траву и переложил голову Марии к себе на колени. Девушка даже не шелохнулась.

— Я сейчас, погоди, — Светка полезла в свою сумку за телефоном. — Наберу его. Вот сука, не отвечает.

— Не нравится мне она, — Юсси легонько потряс бесчувственное тело, — ты не видела, они случайно больше ничем не задвигались?

— Вроде нет, ну мы побежали.

Сенья взяла Олли за руку и вскоре они исчезли в темноте.
Молодые люди миновали газон, длинную линию биотуалетов, полупустой пятачок входа и оказались на стоянке автобусов. Здесь пока было тихо, многие музыканты ещё не вернулись с концерта и только в двух-трёх машинах горел тёплый желтоватый свет. Светка покрутила головой и обнаружила, что турбаса Санта Круз нет. О том, что у парней запланирован концерт в Тампере она отлично знала, но от ощущения дежавю неожиданно стало тошно: не слишком ли часто Арчи забывает о своей своей девушке в самые трудные моменты? Светка снова огляделась вокруг, разыскивая глазами Олли и пытаясь сообразить, как лучше поступить в создавшейся ситуации.

Херман застрял где-то шагах в тридцати от неё, окружённый стайкой поклонниц. Он неторопливо любезничал, раздавая автографы с самым вальяжным видом. Совершенно неожиданно Светку посетила мысль о том, что бы сделал в подобной ситуации её возлюбленный. Их отношения длились более года, и до сих пор она воспринимала присутствие Хермана в своей жизни с самодовольным нахальством.

Перенесший нелёгкий развод, морально убитый и деморализованный, казалось, что он прикипел к ней не только телом, но и душой. Возможно, даже бывшая супруга не знала слабости Хермана так, как успела узнать Светка. Почти чокнувшийся на хороших манерах и внешнем лоске, Олли попался в собственную ловушку. Безупречно вежливый и элегантный, на самом деле он был слаб, мнителен и эгоистичен — сдвинувшийся на самоконтроле перфекционист и упрямец.

Так сложилось, что их отношения завязались после того, как каждый оказался в сложной ситуации. Светлана выступила в роли сиделки, когда Олли внезапно заболел. В свою очередь, Херман проявил себя верным и заботливым другом, когда Светка осталась без ночлега и тёплой одежды, и тем не менее она все равно не чувствовала полного удовлетворения. Олли так и оставался человеком очень закрытым даже для неё, и временами Светка ловила себя на мысли, что совершенно не понимает, что творится в этой красивой самодовольной голове. Он очень часто отгораживался от неё за ничего незначащими фразами или любезными улыбками, и порой Светка начинала подозревать, что Херман — хорошо завуалированная сволочь, которая ненавидит людей, а без полного понимания доверительные отношения, да ещё на фоне его слишком харизматичной красоты, выглядели досадной насмешкой.

В этот же момент Олли сдул белокурую чёлку и солнечно разулыбался при очередном комплименте, вот ведь засранец. Секундная милость природы, и этому сукиному сыну повезло родиться красивым. Почти стопроцентный залог успеха — некий пропуск туда, где позволено чуть больше, чем простым смертным. Тем временем одна из девушек бесстыдно прижалась к Хермановскому боку, потом, как бы нечаянно задела его плечо весьма внушительным бюстом, а после и вовсе откровенно уставилась на упругий зад в тонких кожаных лосинах. Вполне ожидаемо Светка почувствовала укол ревности.

— Пойдём, — она взяла Олли под руку и оттеснила нахалку в сторону, — не знаю, как быть. Арчи, оказывается, уже умотал.

— И что ты предлагаешь? Везти её обратно в нашем турбасе?

Тёмная бровь мгновенно взлетела домиком. Выражать недовольство Херман умел по-королевски: надменный наклон головы, раздражённая ухмылка или вот — ехидно вздёрнутая бровь. Светка знала эти жесты наизусть и пропустила краткую пантомиму.

— Пока мы ехали сюда проблем не было.

— Почти не было, — напомнил Олли, — эта девушка притягивает неприятности, как по волшебству.

— А ничего, что в апреле Куосманен пьяный в сосиску ехал вместе с нами, полночи пел и потом наебнулся с полки?

— Арчи мне друг, а Мария никто. По крайней мере пока. Я не могу развозить всех пьяных девиц по домам, тем более у нас тоже концерт, а группа устала после выступления.

— Угу, — ехидно подколола Сенья, — особенно ужравшись после концерта пивом и вискарём, — она почувствовала, что начинает заводиться. — И если Маша тебе никто, то мне она подруга.

Следующий ответ Хермана о степени их отношений мог оказаться слишком откровенным, и Светка поняла, что совершенно не готова услышать правду. Похоже, и Олли понял, что изменил своей привычной сдержанности. На несколько мгновений оба притихли. Молниеносный диалог грозил перейти либо в некрасивую скандальную перепалку, либо в молчаливую, но едкую неприязнь. Наедине они спорили довольно часто, и обычно перевешивало непробиваемое скандинавское спокойствие, но на этот раз видимо что-то пошло не так, и русская самоуверенность победила одним лишь пылающим взглядом.

— Свет, ну, как ты не понимаешь…

За всё время Олли называл Светку родным именем всего несколько раз, и эта примирительная, почти умоляющая интонация говорила сами за себя.

— Да, ты не можешь развозить всех пьяных девок по домам, — еле сдерживаясь, ответила Светка, — у тебя репутация, у тебя имидж. Артист не может быть замечен в непристойных ситуациях. Наличие меня уже непристойная ситуация, а тут какая-то нажравшаяся девка. Артист вообще не может принадлежать никому, ибо он достояние толпы. Всё, я не хочу выяснять с тобой отношения, — Светка сделала решительный жест при попытке Олли доказать что-то своё, — ты хоть и носишь штаны, но слишком озабочен своим добрым именем и ведёшь себя, как баба.

— Света, ты ведешь себя нецелесообразно. За сделанное надо отвечать. Кто заставлял её так напиваться? Почему теперь кто-то должен отдуваться за её поведение? Что мне с ней теперь делать? Везти с собой в Вантаа?

— Ничего, — Светка отгавкнулась уже из темноты, — но ты своё бабское поведение ещё попомнишь!

Пока Сенья моталась к турбасам, Юсси устроился поудобней и отвёл пепельные пряди с лица. Мария была очень бледная и, кажется, почти не дышала. Он на секунду задержал пальцы на её мокром виске, осторожно обвёл овал лица и придержал детский округлый подбородок.

— Вот же сука! — Сенья завопила издалека. — Выродок ебучий. Они уже уехали, а трубу он не снимает. Дрыхнет, наверное, пьяный.

— Что делать будем?

— Ну, не в полицию же её сдавать, — Светка уселась рядом и приподняла Машину голову, — такое ощущение, что ей хуёво. Не спит она, а в обмороке.

Светка задумчиво оглядела Машину фигуру, затем вытащила из Юссиных пальцев зажигалку и оглядела ещё раз при слабом дрожащем огоньке.

— Ах, ты ж ёбаный насрать, — Сенья разразилась потоком матерной брани. Причём финской вперемешку с русской. — Куосманен её выеб. Apara. Paskanaama. Я так и знала, блять, нашёл место.

— С чего ты решила? — удивился Юсси, — да и что в этом такого? Первый раз, что ли?

— Ах ты ж блядь моя догадливая, — приласкала Сенья, — она девственница. Была.

Светка, не стесняясь, засунула руку Маше в трусы и затем продемонстрировала Юсси окровавленные пальцы.

— Так, может, это ваши женские дела?

— Ага, хуй, на! — Светка вытерла руку об траву. — Сейчас. Я знаю, как это бывает. Ну, блять, он её и раскровянил, всю разодрал. Ты посмотри, она же кровью заливается.

Юсси молча поморщился. От таких подробностей на душе вдруг стало удивительно гадко.

— Вот, что. Её надо срочно в турбас, тут как бы доктора вызывать не пришлось. Сможешь её дотащить?

— Попробую. Да она вроде лёгкая, как котёнок.

— Котёнок, говоришь? — не смотря на ситуацию, Светка неожиданно улыбнулась. — Я сейчас Херману позвоню, пусть дверь откроет, и мне плевать, что он там думает.

Только сейчас Юсси обратил внимание, что Светка вернулась злая, как сто чертей. Скорее всего, Олли категорически воспротивился присутствию пьяной девушки в турбасе, и они повздорили. Стремление Хермана к безупречности порой принимало гротескные формы, и Юсси невольно улыбнулся. Хитрая Светка отлично понимала, что в его присутствии Олли отказать просто не посмеет.

— Не надо, ваш турбас далеко, давай к нам.

— А посол не развоняется?

— Его ещё нет.

Юсси постучал ногой в борт автобуса и, когда дверь с шипением отворилась, занёс Машу в салон.

— Ну и духота, хоть бы кондей включили, — разворчался он. — Подушку убери.

Когда Юсси уложил Марию на свою кровать, Светка быстро расстегнула на ней олимпийку и стянула джинсы.

— Слушай, а Аллу пьяный? — неожиданно поинтересовалась она.

— До концерта трезвый был, — удивился Юсси, — а что?

— Не знаешь, он ещё не уехал?

— Вроде, нет. Да зачем он тебе?

— Машина его нужна. Попрошу, что бы он меня либо до девок знакомых докинул, либо до аптеки в городке.

— Ага, сейчас. Так тебе Алекси и поедет среди ночи в аптеку за бабскими прокладками, — догадался Вуори.

— У меня поедет, — совершенно спокойно возразила Сенья, — я скоро. На бок её переверни, если блевать будет.

— Как будто я не знаю, — усмехнулся Юсси и присел рядом с Машей. — Ты давай там побыстрей.

Сеньи не было довольно долго. Всё это время Маша лежала не шевелясь, и только изредка издавала чуть слышные болезненные стоны. Юсси молча рассматривал её лицо, машинально перебирая тонкие растрёпанные пряди волос. Чувства пока были невнятные, тревожные. Частично она ассоциировалась у Юсси с дочерью: неразумная романтичная барышня, которая наконец воплотила свою мечту о дружбе с рок-музыкантами и, разумеется, попала не в то время и не в то место. Но при этом, при всей своей милой инфантильности, она ассоциировалась с женщиной. Нежной, хрупкой, до боли несовременной, настолько странной и непонимаемой, что Мария воспринималась даже не белой, а зелёной вороной.

С возрастом Юсси стал невозмутимее, уравновешенней. Мудрее или нет, он определять не брался. Во всяком случае похождения молодости всё ещё казались забавными, но уже потеряли остроту; краски поблекли, впечатления сглаживались. По сути дела, последние восемь-десять лет он уже не испытывал желания начинать что-то новое. Бесконечная череда девичьих лиц постепенно сливалось в одну пёструю ленту. Он становился мягче, но равнодушней. Юсси постепенно перестал удивляться собственной индифферентности и перестал за неё стыдиться. Охлаждение стало нормальным, до тех пор пока он не познакомился с Марией в Тавастии. В зарождении чувств после сорока лет он откровенно сомневался, но впервые за столь приличное время, Юсси понял, что ему не всё равно.
В тот момент, когда он прикоснулся пальцами к голому холодному плечу, в автобус влетела Светка.

Юсси так и не узнал, что она пообещала Аллу, возможно, мыть его драгоценную машину по пять раз на дню или полировать гитару бархатной тряпочкой, но девица вернулась с пачкой прокладок, пакетом лекарств и бутылкой воды.

— Я половину городка объехала. Затычки у девок нашлись, — отрапортовала она, — ну у тех самых, что Машку избили, а за колёсами пришлось в аптеку сгонять. Всё, теперь отойди и не смотри.

— Чего я там не видел, — проворчал Юсси и послушно отошёл к двери. От всех этих слишком интимных подробностей было одновременно и тошно, и сладко. Так, словно он сам сотворил столь непотребное дело и теперь не знает, как отвертеться от ответственности. Он машинально обернулся на хлопочущую Сенью и чуть заметно усмехнулся, а ещё до горлового спазма хотелось прогнать Сенью к чёртовой матери, стиснуть холодные ладошки и прижать зябнущее тело к себе.

— Ничего, она, вроде, в себя приходит. Я её переодела, шмотьё заберу, застираю. Пусть девка лежит, не тормоши. Я побежала, а то Херман уже на говно изошёл — иззвонился весь. Если что, ты тоже звони, — Светка устало вздохнула и спустилась по ступенькам турбаса, — Юрки точно не распсихуется?

— Нет, — Юсси помотал головой.

— О-хо-хо, Вуори, — Сенья неожиданно улыбнулась, — на тебе ж лица нет!

***

Маша проснулась от ощущения движения. Она с трудом разлепила припухшие глаза и поняла, что куда-то едет. Вокруг было сумрачно, где-то далеко барабанил дождь, и ещё ужасно болела голова. Девушка попыталась сесть, но это удалось с трудом. Во-первых, промежность тут же отозвалась режущей болью, а во-вторых, рядом с ней кто-то лежал. Маша заворочалась, пытаясь принять наименее болезненную позу и прищурилась. Наконец, до неё дошло, что она лежит на нижней полке турбаса, раздетая практически догола, но с нормальной подушкой, и закутанная в пледы. В салоне было темно, и силуэт спящего мужчины она разглядела с трудом. Парень, что был рядом с ней спал совершенно голый, закинув руку за голову, и частично прикрыв лицо. Несмотря на ужасное состояние и дикую головную боль, Маша придвинулась поближе, пытаясь понять, что произошло, и где она находится.

Мария не могла восстановить в памяти деталей вчерашнего вечера, но ощущение неприятной режущей боли живо напомнило о произошедшем. Господи, как Арчи мог так с ней поступить? Это было больно, грязно, отвратительно. С ней произошло почти тоже самое, что и с Сеньей, когда первая близость больше напоминала изнасилование.

Маша снова повернулась к спящему парню. По сути дела, она никогда не видела обнажённое мужское тело так близко и, что удивительно, оно не показалось ей отталкивающим. Не слишком крупное, но с рельефной мускулатурой и красноватым загаром, который бывает только у северян. Маша опустила глаза ниже и невольно засмотрелась на то, что пошлячка Сенья назвала бы утренним стояком. Как ни странно (особенно в свете произошедшего), это не выглядело отталкивающе, а в некоторой степени даже красиво, олицетворяя собой истинную картину жизни. Маша немного смутилась, словно её застигли во время воровства, быстро перевела взгляд выше и внезапно наткнулась глазами на небольшую татуировку. Совсем маленькую, что-то вроде завитой галочки, расположенную под порослью тёмно-золотых волос. В ту же секунду, в её голове вспыхнуло озарение и Маша едва не вылетела из постели. С ней был не Арчи, а Юсси, о чём говорила его пресловутая интимная татуировка.

— Ты чего? — Вуори вздрогнул и, сонно потирая глаза, сел. — Очухалась?

— Как я сюда попала? — Маша быстро свесила ноги и тут поняла, что находится перед Юсси практически голая, если не считать узких, почему-то Светкиных, трусов. Она судорожно стиснула руки и прикрыла обнажённую грудь.

— Как-как, — сердито передразнил Юсси. — Ты так нажралась, что тебя пришлось тащить в турбас на руках.

— Почему ты голый?

— Очень своевременный вопрос, — Юсси усмехнулся, но даже не подумал прикрыться. — Жарко было, Пришлось раздеться. Я не люблю, когда жарко, а в турбасе хорошо, когда прохладненько.

— Пусти меня, — Маша вылетела в проход, — почему я здесь. Где Арчи?

— Уехал. Санта Круз раньше нас умотали, — Юсси пожал плечом. — Подробностей не знаю. Сенья до него так и не дозвонилась.

— Не трогай, — Маша запаниковала, — почему я с тобой? Где мои вещи? Дай мне выйти.

— Тихо ты, не ори, — шикнул Вуори, — посол проснётся — мало не покажется. Как я турбас остановлю? Мы на трассе, уже несколько часов едем.

— Всё равно пусти, — Маша заметалась не зная, что ей делать. Глаза наполнились слезами.

— Да ты чокнулась. Даже если водитель остановит автобус, куда ты пойдёшь? Лес кругом. Да ещё дождь хлещет. Вот, посмотри.

И Юсси откинул тёмную шторку. На улице действительно хлестал проливной дождь, и его обильные струи сбегали по стеклу.

— Перестань меня хватать!

Юсси попытался взять растрёпанную девушку за руку, но она проворно отпрыгнула.

 — У вас есть свободное место?

— Ага. Целых десять, — Юсси засмеялся. — Ну, правда нет. Честно, это у Реклессов турбас здоровый, а у нас тесно. Перестань психовать, я тебя пальцем не тронул.

— Почему я голая?

Маша почувствовала, что и голова и тело отказываются ей служить и была вынуждена присесть на самый край Юссиной постели, что бы не упасть.

— Сенья раздела. Не бойся, не я, — Юсси коротко хохотнул и вылез из кровати. — Ну ты, девушка, учудила. Пить хочешь?

— Оденься уже, — взмолилась Маша. — Хочу. Просто ужасно. 

Юсси хмыкнул, но всё же нашёл и натянул свежие трусы.

— На, алкоголичка, — он протянул бутылку и снова хихикнул. — А если б мы тебя не нашли?

— Где вы меня подобрали? Что вообще произошло? — Маша жадно отпила минералки, опустошив бутыль почти наполовину.

— Валялась в кустах на территории комплекса. А уж что произошло, тебе видней.

— Господи, — Маша закрыла лицо руками, — где Арчи? Почему он меня бросил?

— Тише ты, — напомнил Юсси, — иди сюда. Да не буду я к тебе приставать. Ну, всё Юрки проснулся.

На соседней полке действительно приподнялась взлохмаченная голова Линнанкиви. Посол доброй воли ЮНИСЕФ недовольно оглядел происходящее, затем сердито хмыкнул и начал долго, самым интеллигентным голосом, объяснять кто они, откуда, и куда им следует пойти.

— Вот видишь, — шикнул Юсси, — сейчас голыми выставит из автобуса. Он может. Ну всё! Ещё и Бейза разбудили.

— Суки, заткнитесь уже, — рявкнул гитарист, затем свесился со своей полки и с интересом оглядел бодровствующую парочку.

Юсси только и успел, что прикрыть полуголую Машу собой.

— Ты её всё-таки притащил, — радостно констатировал Бейз, — а теперь цыц! Встану — выебу всех! Тебя тоже касается, — и он ткнул рукой в сторону Линнанкиви. — Всем спать!

Юрки проворчал, что-то нелицеприятное, резко задернул шторку и мирно засопел. Бейзи спошлил что-то ещё и так же задушевно захрапел.

— Всё, — Юсси залез обратно в постель, — ложись с краю. Или хочешь к окну? Да не бойся ты. Хочешь возьми ещё один плед, накройся отдельно, если так меня боишься.

Маша молча взяла тёплую клетчатую накидку и осторожно, стараясь не прикасаться к Юсси, перебралась ближе к окну. Общее состояние было разбитым вдребезги, голова раскалывалась, а на душе было удивительно гадко и обидно. Мария стиснула зубы, чувствуя, как на глаза вновь наворачиваются слёзы.

— Вы чего пили-то? — поинтересовался Юсси.

— Кажется, виски, потом малиновый ликер. Я точно не помню.

— Кто ж градус понижает? — Юсси фыркнул. — Дурочка ты маленькая.

Маша почувствовала, что больше не в состоянии сдерживать слёзы и, отвернувшись к окну, тихо всхлипнула. Себя было мучительно жалко. Ситуация была настолько нелепая и мерзкая, что Мария не выдержала и закрыла лицо руками, стараясь не всхлипывать и не рыдать в голос.

— Да ладно тебе, не реви, — на плечо легла тёплая ладонь. — Ну, перестань, не плачь. Это со всеми бывает. Что? Больно было? Ну, ничего. Это нормально.

Маша не выдержала, и в порыве поделиться своим горем хоть с кем-нибудь, прижалась к Юссиной груди.

— Не плачь, — Вуори и сам почувствовал, как в горле всё сдавило от нахлынувшей горечи. Когда худенькое тело содрогнулось в его руках, он со всей возможной нежностью прижал девчонку к себе и, сминая её волосы, уткнулся лицом в макушку.

— Успокойся, милая. Всё нормально, ты просто стала женщиной.

Поцеловать Марию Юсси не решился и просто стиснул в своих объятиях сильнее.
Несколько минут молчали, до тех пор пока Юсси не понял, что измученная Маша начала засыпать. Он осторожно опустился на постель, увлекая девчонку за собой. Она так и заснула у него на груди, машинально стискивая за руку. Юсси обнял тонкое девичье плечо и внезапно ощутил весь идиотизм ситуации: буквально захлёбываясь в накипающей нежности, он совершенно отчётливо понял, что на старости лет влюбился в девушку моложе его на двадцать лет, и которая сама буквально издыхает от чувств к другому человеку.

@темы: юмор, фанфики, психология, романтика, драма, эротика, Голос, закончен, рок-музыканты, фанфики по финским группам, гэт

---

Голос. Фанфик по финским группам. 13 глава

— Привет!

— Привет, — Маша сухо кивнула и невольно посторонилась, пропуская Арчи к дверям студии. Всего лишь короткий жест, но ему показалось, что девушка шарахнулась.

— Какие планы на сегодня?

— Мне нужно сходить в академию по поводу документов.

— Это надолго?

— Не волнуйся, я твоё время не займу.

Расценить можно по-всякому. То ли к концерту успею, то ли иди-ка ты, Артту Куосманен, лесом мелким шагом. Какие мы обидчивые. Подумаешь, напился и трахнул. Любая другая прыгала бы от восторга — девственности лишил сам Арчи Круз. Причастись прекрасным, Маша с непроизносимой фамилией. Гениальность надо тиражировать. Скольких он осчастливил таким образом. Пожалуй, и не удивится, если где-нибудь подрастает пухлый малыш с розовым пузиком — Арчи Круз II.

— У нас сегодня сдвоенный сэт вместе с Реклесами, — Арчи мотнул головой в сторону своих музыкантов, — хотим немного поработать над новым альбомом, а потом к семи на концерт.

Выяснять отношения в данный момент хотелось меньше всего. По опыту он знал, что очередная маленькая шалость может обернуться заявлением прав. Тем более в исполнении этой серой мышки. Угораздило же связаться. Вряд ли она обрадуется, когда поймёт, что причиной стал лишь её голос.

— Я в курсе.

— Придёшь?

Интересно, что может быть хуже подобного вопроса? Они же, вроде, как пара. Что это? Он заискивает? Реально обеспокоен её присутствием на концерте?

— Приду.

Выпадение схемы. Сбой в матрице. Может быть, ты и скандалить не собираешься?

— В Тавастии. В семь, — зачем-то напомнил Артту.

— Я знаю.

Впервые за весь разговор Маша слабо улыбнулась. А выдержки ей не занимать, спокойная, как будто ничего не случилось.

***

После концерта на фестивале они пересеклись через пару дней. Мышка почему-то оказалась в турбасе «The 69 Eyes» и, кажется, Юсси был готов набить ему морду. Он до сих пор разговаривает сквозь зубы. Не все так гладко в датском королевстве. А что, если этот стареющий кобель-переросток позарился на его добычу?

— Хватит уже строить из себя Снежную королеву, — раздражение всегда накатывало на Арчи молниеносно. Он порой даже не успевал уловить, когда разгневанные слова вылетали сами собой. Здравый смысл при этом практически всегда оставался в позорных аутсайдерах. Не самая лучшая черта, когда ты публичный человек.

— Я не строю, — кажется, Маша снова испуганно дёрнулась.

Какие мы чувствительные. Просто трахнул, не зарезать же пытался.

 — Предполагала, что у нас будет по-другому. Впрочем, если это всё, то я очень признательна. Близостью с таким человеком можно гордиться. Если я тебя не удовлетворила, и ты хочешь меня бросить, то это твоё право — я навязываться не буду.

Ага, всё-таки снизошла до выяснений. Арчи почему-то обрадовался, но тут же мгновенно прокрутил слова в голове и прицепился к выражению «у нас». Хоть все русские и с вывихнутыми мозгами, но всё пошло по стандартной международной схеме.

Артту нервно закурил. Пальцы несколько раз соскользнули с колёсика зажигалки. Внутренности мгновенно свернулись тошнотворным комком. Что она знает про «мы» и «у нас»? Интересно, а что если он объяснит этой бедной овечке о том, как бросают простым и доступным языком? Скорее всего, примется его жалеть. Ну уж нет.

В тот момент, когда Пинья швырнула его спиной на гвозди, он испытал чувство гораздо более сильное, чем боль потери. Утрата — чувство мёртвое. Пришло и ушло. Уязвлённое самолюбие пострадало гораздо сильней. Схема схемой, а он не тот человек которого бросают. Хоть де-факто, хоть де-юре. Просто функция установленная по умолчанию. Арчи почему-то обернулся в сторону друзей. Они были молчаливыми свидетелями тех событий. Особенно Йоонас. Немой универсальный свидетель того, как корчилась его гордость, сворачивалась словно обугленный в пламени лист бумаги.

— Ладно, хватит, — он махнул рукой, — пошли в студию, надо поработать.

Маша послушно кивнула, и они прошли внутрь. Миновали длинный коридор, увешанный дисками и прошли в аппаратную.

— Джонни, — он подозвал своего гитариста, — посмотри, как это будет звучать с женским голосом?

И Арчи ткнул листок буквально Йоонасу в лицо. Вот человек, настоящий, хладнокровный и радостный монстр. Он запросто доведёт человека до белого каления своими умственными сомнениями, а затем будет равнодушно взирать, как тот распадается на части.

— Распеваться будешь?

Настроение было безнадёжно испорчено, и Артту хмуро ткнул рукой в микрофон.

— Нет, мне не надо, ты же знаешь.

— Я что, по-твоему тупой, — Арчи вновь не удержался от гневной шпильки, — ничего не помню?

— Просто вспыльчивый, — Маша неожиданно подошла сзади и обхватила его за талию. Острый подбородок уперся в плечо. — На самом деле ты добрый.

Внутри снова опасно засосало. Черт, а ведь она понимает его гораздо лучше, чем тот же Йоонас. Просто чувствует. Опасно так проникает в душу. Ну, что поделаешь, если он такой дурак. Заводной и раздражительный парень, который прекрасно умеет делать больно, а потом страдает от того, что кому-то плохо. Арчи попытался вывернуться. Девчонка в обычных джинсах и футболке, с тонкими распущенными волосами. Её светло-зелёные глаза были прикрыты, а тоненькое тело слегка покачивалось в такт мелодии, которую наигрывал Паркконен.

Пожалуй, впервые за время знакомства Арчи посмотрел на неё совершенно другими глазами. И если Мария совершенно не тянула на девушку его мечты, то, как профессионал, она несомненно превосходила самого Арчи во много раз, и это неожиданное сочетание, когда яркий и мощный голос переплетался с трогательной слабостью, всколыхнули нечто похожее на искренний интерес.

— Прости меня, — неожиданно сказала Маша, — что не смогла соответствовать твоим представлениям.

Артту поперхнулся.

— Вот это что сейчас было? Пытаешься меня изысканно подъебнуть?

— Нет, просто воспринимаю таким, какой ты есть.

Арчи невольно закрутил головой.

Чёрт, Паркконен, съебись, будь человеком. Тут хоть и дружба длинною в жизнь, но оставь свои задумчивые взгляды при себе.

— Митя звонит, — Йоонас поставил гитару на стойку, — пойду узнаю, что случилось.

Когда за Джонни захлопнулась дверь, Арчи взял руки Марии в свои. Блять! Знатно его нахлобучивает! В носу предательски защипало. Когда он ревел в последний раз? Наверное, ещё в детстве: от несправедливости и непонимания, когда наглый соседский пёс утащил его новый мячик в пруд.

— Я мудак. Сам знаю, — слово «прости» не выговаривалось.

— Зато мой, — Маша обняла Арчи за плечи и прижалась лицом к его груди.

— Сомнительное такое приобретение, — смущённо буркнул он, — та ещё радость, — и, помолчав, негромко спросил: — Что мне для тебя сделать?

— Не знаю, — Маша в упоении тёрлась виском о его колючую, небритую щёку, — что хочешь. Что-нибудь необычное.

— Прыжок с парашютом, — Арчи брякнул первое, что пришло в голову и тут же одумался, — ну или там партак.

— Пар-? Чего?

— Татуировка, — снисходительно улыбнулся Артту, — какую ты хочешь? Имей в виду, это не очень приятно. У тебя кожа нежная.

— Такую, как у тебя.

— Розу?

— Нет, ласточку. Что она обозначает?

— Душу, — Арчи глубоко вздохнул, — ты душу захотела, душа моя.

— Хорошо, — Маша кивнула, — только будь в этот момент со мной.

— Куда ж я денусь с подводной лодки?

Маша снова прижалась к Арчи всем телом, и он снова вздохнул от полного непонимания происходящего. Его характер предпочитал простые пути. Долгие обходы, сантименты и сомнения казались Артту бессмыслицей. Несмотря на тяжёлый разрыв с прежней девушкой, на слишком большую разницу в характерах и даже пренебрежение к Марии, Арчи чувствовал, что его манят вершины, причём вершины труднодостижимые и сложные. Чем цель оказывалась сложней, тем сильнее разгорался азарт, и Артту не хотел терять время. Впрочем, мысль о том, что не все цели покоряются, была для Арчи бесполезной. Он не понимал того, что кратчайший путь может оказаться самым крутым и грозить обвалом.

***

К Тавастии они подъехали почти за час до концерта. Запись песни прошла удачно, и Санта Круз ввалились в клуб, более, чем довольные.

Светку Маша отыскала в одном из коридоров. Та была непривычно мрачна и встретила появление Маши в компании Арту с ехидной ухмылкой.

 — Ну? Надеюсь Куосманен извинился за то, что на фесте натворил? — живо поинтересовалась она, едва девушки остались наедине.

— Ну, как бы да, — Маша окончательно смешалась, — я не стала акцентировать на этом внимания. Просто помирились.

— Помирились? — Светкина бровь удивлённо взметнулась вверх. — Так вы вроде и не ссорились. Ещё немного, и я не удивлюсь, если прощения у него просила ты.

— Да, — Маша старалась не смотреть Сенье в глаза, — я извинилась. Сказала, что очень сожалею, что разочаровала его. Что первый раз вышел такой неудачный.

— Что? — Светка замерла посреди коридора. — Левина, блять! Ну ты и овца. Это он должен был перед тобой на коленях ползать, ноги тебе мыть и воду пить. Ты же могла заявление в полицию накатать, что тебя изнасиловали.

— Нет-нет, — Мария тоже остановилась и замахала руками, — я сама виновата. Не надо было так много пить, Арчи здесь не при чём. Тем более он не знал, что я девственница.

— Охуеть, — Сенья вытащила пачку сигарет и закурила, несмотря на предупредительную табличку, что висела на ближайшей стене. — Машка, я с тебя охуеваю. А по какой причине ты так оберегаешь его хрупкую детскую психику?

— Во-первых, мне неудобно говорить о том, что я до такого возраста никому не была нужна. Во-вторых, уже поздно, ничего не изменишь. И в-третьих, просто Арчи такой человек. Может где-то легкомысленный, где-то слишком самоуверенный.

— Так и знала, что ты начнёшь его выгораживать, — возмутилась Светка, — видала я ёбнутых, но чтоб таких. Ну, слушаю тебя дальше. Что ты ещё в защиту Куосманену придумала?

— Свет, пожалуйста, не надо со мной так разговаривать, — Маша обиженно вздохнула, — я этого не заслужила. Кстати, как там Олли? Мне кажется, вы из-за меня поссорились?

— Ну, поссорились. Сам виноват. Что дальше?

— Прости его.

— И не подумаю. Вот отомщу, тогда и решим.

Маша скроила жалобную физиономию и мотнула головой в сторону сцены.

— Пойдём, концерт начинается.

***

Все дни после фестиваля Светка дулась на Хермана самым демонстративным образом. Они почти не разговаривали, потом Сенья устроила в магазине сцену за отказ приобрести какую-то фигню, цеплялась к каждой мелочи, и в воздухе пахло грозой.

Развязка наступила вечером, когда Реклесс Лав давали вместе с Санта Круз сдвоенный сэт в Тавастии.

В тот момент, когда Олли исполнял SCANDINAVIAN GIRLS, на сцену выползли основательно подвыпившие Санта Круз, наряженные, как дешёвые портовые проститутки. Весь этот маскарад был призван изобразить тех самых замечательных Скандинавских девушек, о которых пелось в песне. При виде размалёванных парней, двое из которых были в юбках, один с чёрным боа, а четвёртый вхлам пьяный, зал взвыл. Кривляние под музыку продлилось ровно три минуты сорок секунд, и под шквал аплодисментов обе группы удалились в гримёрку праздновать окончание концерта.

— У нас концерт в Эспоо. Во сколько у нас автобус? — Йоонас стянул с импровизированного девичьего пучка резинку и шлёпнулся на диван. Девушки, которые в тот момент находились в гримёрной, живо расселись вокруг гитариста Санта Круз, как обитательницы гарема.

— Ммм, — Арчи ловко подвинул Паркконена задом и пристроился рядом, — то ли в восемь, то ли в десять.

— Потрясающая точность, — Йоонас выплюнул кусок Арчиного боа, что попал к нему в рот, и закинул руки за голову. — А мы не опоздаем?

— Не должны, — Куосманен нащупал бутылку пива и заглотил её содержимое почти в один присест.

— Хорошо, что я шмотки ещё с утра в автобус закинул, — Тапси вовсе не спешил избавиться от женских вещей, плюхнулся в кресло и вытянул натруженные ноги.

— Херман, — Светка впервые за целый день подала голос и угрюмо посмотрела на своего возлюбленного, который без всякого зазрения совести тискал на коленях совершенно постороннюю девицу.

 — Ты скоро? Нам ещё в Куопио ехать, не забыл?

— Успеем.

— Я ухожу, — почти угрожающим тоном предупредила Сенья, — у нас мало времени.

Олли, которому эта затянувшаяся эскапада порядком надоела, лишь махнул рукой, повернул новую пассию к себе лицом и демонстративно поцеловал в губы. Через несколько минут Светка и Мария куда-то ушли, Пепе, Ялле и Хессу выпили вместе с друзьями и тоже разъехались по домам. Олли остался в обществе Санта Круз.

— Ой, как я устал, — Митя, что донельзя довольный возлежал на соседнем диване в обществе жриц рок-н-ролльной любви, сочно потянулся. — Ну что, надо помыться и двигать в сторону турбаса.

— Угу, — Арчи, словно наглый деревенский кот, так же смачно потянулся и игриво провёл кончиком боа по физиономии Йоонаса, — вставай, милый, нам пора собираться.

Паркконен, который до сих пор был пьян, лишь лениво зажмурился и махнул рукой.

— Ладно, девчонки, давайте до следующего раза, — Олли ссадил свою подругу на пол и придвинул ногой большую спортивную сумку, где были шампунь, полотенце и фен.

На несколько минут в гримёрной всё пришло в движение. Парни и так порядком засиделись, надо было торопиться. Херман выпроводил девушек за дверь, включил душ и отправился мыться первым. Гром грянул в тот момент, когда Олли размотал полотенце, натянул трусы, нагнулся к сумке и понял, что там ничего нет. Полотенце, причиндалы для мытья, фен, каким-то чудом затесавшаяся женская серёжка и… пустота. Шмоток не было, ровным счётом как и мобильного телефона.

— Э, — это был единственный внятный звук, который вылетел из горла солиста Реклесс Лав.

— Что случилось? — поинтересовался Арчи, который вошёл в женскую роль окончательно и домогался до Паркконена, пихая ему в губы и без того обслюнявленное боа.

— Шмотки где? — Олли распрямился и окинул гримёрку взглядом разгневанного Тора.

— Посмотри на диване, — предложил Митя и услужливо сдвинул свой зад в сторону.

— Что-то бабское, — Олли с неудовольствием отшвырнул пару колготок и какую-то лиловую хламиду.

Он обшарил всю комнату, и через пять минут парни оказались перед фактом, что кроме тех женских шмоток, что были на них, в гримёрной категорически ничего нет. Джинсы, рубашки, футболки — всё исчезло, и, скорее всего, вместе с теми девчонками, что задержались в гримёрке после ухода Сеньи. Исчезли даже Хермановские пресловутые лосины. На месте была лишь обувь, всё остальное бесследно исчезло вместе с мобильными телефонами.

— Убью стерву!

Чьих рук это дело, до Олли дошло моментально.

— Подожди, я сейчас позову, кого-нибудь из персонала, — вызвался Арчи. — Дай полотенце, не пойду же я в таком виде.

Он жестом Цезаря решительно запахнул махровое полотнище и вышел в коридор.
Прошло буквально пять минут, но Куосманен вернулся с таким лицом, что всем стало не по себе.

— В клубе только старушка уборщица. Больше никого нет. Она ждёт, когда мы освободим гримёрку. Она почти глухая, и мобильного телефона у неё нет.

— А сколько время? — поинтересовался Тапани.

— Много, — Херман наконец удосужился посмотреть на настенные часы и ахнул.

— Мы не можем в этом пойти, — неожиданно заскулил Митя, — меня жена убьёт, если я заявлюсь в таком виде.

— А что ты предлагаешь? — рявкнул Арчи. — Кто знает, где стоит наш автобус?

— В переулке за торговым центром, — ответил Олли, — должен, во всяком случае, стоять.

— Я не пойду в женских шмотках, — на этот раз взбунтовался Йоонас, который странным образом мгновенно протрезвел.

— Меня жена домой не пустит, — продолжал причитать Митя. — Что теперь будет?

— Есть два варианта, — после небольшой паузы предложил Олли, — идти прямым ходом в автобус, это дольше, но безопасней. Второй вариант зайти в торговый комплекс, купить одежду и заявиться в автобус в нормальном виде. Это быстрей, но идти придётся на людях.

— Я в автобус в платье не пойду, — решительно заявил Тапани, — сначала идём в магазин.

— Я тоже не пойду, — поддержал Митя, — меня жена не узнает.

— А я не пойду на людях в бабском платье, — взбунтовался Паркконен, — что хотите делайте, не пойду и всё.

— Не бойся, — сообразил Херман, — мы тебе лицо волосами завесим. Ещё можно губы яркой помадой накрасить, что бы от глаз внимание отвлечь.

— Тебе, конечно, видней, — ядовито парировал Паркконен, — интересно, где ты помаду возьмёшь?

— Так вот она, — Олли кивнул на яркий флакончик, что валялся на столе. — Ты этой помадой сам красился. Перед выходом на сцену.

— То сцена, а то люди, — пробурчал Йоонас, но помаду всё же забрал.

Несколько минут прошло в полной тишине, нарушаемой лишь шуршанием одежды.

— Мне колготки малы, — сосредоточенно пропыхтел Тапси. — Кто-нибудь знает их можно подтянуть, чтобы не порвать?

Полосатые дольчики висели у Тапани в районе колен и категорически не хотели налезать на его долговязую фигуру.

— Блин, — голос подал Арчи, который до этой минуты, весьма выразительно молчал, — как девки это носят? У меня всё время грудь вываливается.

Все дружно уставились на Куосманена, а Йоонас оценил друга и заявил с полным знанием дела:

— Тебе нужен лифчик!

— Мне не нужен лифчик, — Арчи рявкнул так, что Митя вздрогнул всем телом, а Тапани мелко перекрестился.

— Очень даже нужен, — Йоонаса поддержал Олли, — как ты пойдёшь по улице с торчащими сосками?

— Но я же выступаю без лифчика!

— Это когда ты парень, — наставительно заметил Херман, — а когда ты девушка, то должен выглядеть скромно.

— Я не хочу быть девушкой, — Арчи уже был готов поднять бунт, — мне не нравится быть девушкой. Я не хочу. Всё, никуда не пойду! Лягу спать в гримёрке и дождусь прихода нормального персонала.

— Тогда мы уедем без тебя, — ответил Йоонас, — надевай, что тебе говорят, и помни, что сейчас ты девушка.

Арчи замысловато выматерился и принялся влезать в бюстгальтер, поминутно поминая всех святых и чью-то мать.

— Срам-то какой, — Йоонас первым облачился в мини-платье и подошёл к зеркалу, — и ещё поддувает. У меня уже яйца в живот втянулись.

Самому Олли пришлось облачиться в длинное, как кишка, фиолетовое платье на тонюсеньких бретельках, которое выгодно обрисовало его могучий торс и литые плечи.

— А тебе идёт, — задумчиво заметил Паркконен, — мускулатуру подчёркивает.

Херман хотел было испепелить Йоонаса взглядом, но в этот момент его взор упал на Арчи, и он занялся более важным делом. Несмотря на бюстгальтер, платье на Артту сидело не очень, и те складочки, которые были призваны красиво обрисовывать бюст, висели, как два пустых мешка из-под картошки.

— Надо ему в лифчик что-нибудь подложить, — Митя отошёл от друга на пару шагов и критически оглядел фигуру лидера с ног до головы.

— Чего подложить-то? — вздохнул Олли. — Нет ничего, может, полотенце запихать.

Через пару минут Арчи стал обладателем аппетитного бюста четвёртого размера и гоголем прошёлся по гримёрке.

— А у меня юбка всё время то падает, то задирается, — пожаловался Митя, — вдруг на людях задерётся? А у меня обычные трусы. Некрасиво.

— Шарф на талию подвяжи, — Олли протянул своё кашне. — Ну вот, так лучше.

Примерно через полчаса из гримёрной, на глазах изумлённой уборщицы, которая ещё вечером видела, как в комнату заходили парни, выкатилась стайка весьма странных девушек.  Самая высокая девушка семенила мелкими шагами и одной рукой поддерживала спадающие колготки, потом прошла полненькая блондинка, так гордо выпятив бюст, словно это был ростр пиратского галеона, за ней маленькая субтильная девчушка со странным хвостом из-под юбки, смуглая брюнетка с пылающими губами и непомерно накачанная златовласка в лиловом.

— Не дай Бог, нас знакомые увидят, — шепотом проворчал Митя, когда молодые люди миновали клуб и приблизились к торговому комплексу в Камппи. — Чёрт, у меня шарф между ног запутался.

— А мне холодно, — заныл Паркконен, — яйца совсем заледенели. Я слышу, как они звякают при ходьбе.

— Ничего, — прошипел Тапани, — подцепишь на концерте девчонку, отдашь ей погреть.

Молчал только один Арчи, который важно вышагивал впереди, рассекая толпу воинственно вздёрнутыми грудями. Когда парни вошли в яркое и тёплое помещение торгового центра, напряжение немного спало. Они успокоились и завертели головами, выискивая нужный магазин.

— Олль, отдел мужской одежды на втором этаже, — негромко оповестил Тапани, — пошли?

Внимания на них не обращали, мало ли сумасшедших ходит по улицам Хельсинки, и Олли весьма неосмотрительно расслабился. Чуть поодаль от того места, где находилась их основательно подмёрзшая компания, стояли две женщины и мужчина. Дамы о чём-то живо беседовали.

— Нынешняя молодёжь совершенно сошла с ума, — ворчливо вещала пожилая женщина, — эти буйные вечеринки до утра. А как они одеваются? Сейчас не поймёшь, где парень, а где девушка. Разве в наше время молодой человек мог натянуть на себя женское платье?

— Вы совершенно правы, но я Вас уверяю — то, что Вы подумали о моём сыне полнейший абсурд. Он музыкант, и это сценический образ. В жизни он обычный молодой человек.

Херман невольно прислушался к чужому разговору и подергал Тапси за рукав.

— А куда Митя делся?

— Пошёл посмотреть, что с той стороны.

Олли попытался найти Тойвонена взглядом, попятился и неосторожно толкнул стоящего рядом мужчину.

— Олли?

— Папа?

Повисло изумлённое молчание. Наконец Яакко Косунен пришёл в себя и представил:

— Мой сын Олли!

— Здравствуйте, — Олли галантно раскланялся и даже шаркнул ногой. Старушка, на грани обморочного состояния, молча оглядела компанию с ног до головы.

— Мои друзья, то есть подруги, — Олли окончательно запутался и наливаясь, краской, представил сдавленным шепотом. — Артту, Йоонас, Тапани.

— Эй, ребята, — Митя обежал балюстраду и радостно оповестил на весь холл, — мужская одежда закрыта, но на той стороне есть отличный секс-шоп, там тоже торгуют шмотками.

— Блин, — неожиданно выругался Арчи и едва не сплюнул себе под ноги, — у меня грудь в трусы провалилась!

— Извините, это не Вы бюст потеряли? — и Алекси держа огромный розовый лифчик, двумя пальцами, подошёл к разодетой компании.

За его спиной, буквально подыхая от смеха, стояли Юсси, Маша и Светка.

@темы: юмор, фанфики, психология, романтика, драма, эротика, Голос, закончен, рок-музыканты, фанфики по финским группам, гэт

---

Голос. Фанфик по финским группам. 14 глава

Участковый, представитель детской комнаты полиции, тётки из социальной службы — народу было много, и это не считая младших братьев и матери с дедом. Мать — нечёсанная, немытая, в рваной и мятой рубашке страдала с похмелья. Дед был на удивление трезвый, но его испитое одутловатое лицо практически ничего не выражало, а бессмысленный остановившийся взгляд говорил о том, что разум давно пропит, и он, ещё крепкий физически человек, страдает выраженным алкогольным слабоумием.

В комнате было намусорено, грязно-жёлтое постельное бельё испещрено следами клопов, и в воздухе висел спёртый и кислый запах давно немытого помещения. Светка сидела на краешке продавленного дивана и мечтала только об одном, чтобы всё это поскорее закончилось. Ей не было стыдно за свою семью, не жалко мать и даже не страшно за младших братьев. Она отлично понимала, что рано или поздно такой образ жизни кончится именно этим. Ей было страшно лишь за себя.

Несколько дней назад Светке позвонила соседка по лестничной площадке и сообщила, что её младшего брата семнадцатилетнего Егора задержала полиция. Задержала с наркотиками на кармане. Причём не с пресловутыми пятью граммами, а с большим пакетом. Во время задержания Егор оказал сопротивление и, что может быть хуже, в потасовке ранил одного из полицейских ножом. Конечно, Егор был не один, да и царапина, нанесённая стражу порядка, не стоила выеденного яйца, но он происходил из самой неблагополучной семьи, состоял на учёте в детской комнате и, разумеется, был представлен козлом отпущения.
Именно сегодня, по этой причине их квартира была атакована представителями самых разных служб.

— Марина Николаевна, смысла вас стыдить нет. Уже нет, — холёная дама из социальной службы гневно покачала головой, — то, что произошло с Егором вполне закономерно, и этого следовало ожидать. И этим вопросом теперь, увы, будет заниматься полиция. Но я обещаю, что в отношении младших детей применю к вам самые строгие меры. Теперь вопрос о лишении родительских прав будет поставлен самым серьёзным образом.

— И шо? — вяло, но тем не менее агрессивно пробубнила мать, — что ты мне сделаешь, коза на ножках? Тебе мои дети нужны? Да на! Забирай! Корми, коли хочешь. Детушки, мои кровинушки. Никому вы кроме мамы не нужны, — запричитала она и полезла целовать самого младшего, худого и сопливого Никиту, — никому я вас не отдам.

— Марина, ты бы хоть о старшей дочери подумала, — неожиданно влез участковый. Толстый и добродушный Михалыч, который служил на их участке уже двадцать лет и знал Светку с малолетства, — посмотри, какая она красивая выросла. А ведь у девки ни образования нет, ни жилья. Ну, лишат тебя родительских прав, ведь всё на неё свалится.

— Что ты понимаешь? — взвилась мать. Состояние похмелья она переносила плохо. Становилась агрессивной и теряла над собой контроль, — что ты меня жизни учишь? Кто Светку воспитывал в девяностые, когда ейный папашка дуба дал от ханки палёной. Кто сутками продавцом в ларьке парился? Кто последние вещи в ломбард сдавал, когда жрать было нечего?

— Эх, Марина-Марина, — вздохнул Михалыч, — тебе напомнить, как ты Светку с собой таскала? Как с чёрными путалась и на хатах зависала, пока девчонка за занавесочкой сидела?

— Ах, ты старый козёл, — мать вскочила со своего места, — ишь чо вспомнил? Может ты мою Светку кормил? Да я тебе счас…

— Гражданка Лесневская, немедленно успокойтесь, — прикрикнул следователь, — иначе я вас на пятнадцать суток закрою.

Светка нетерпеливо поерзала на диване, и чувствуя, как в зад впивается особенно острая пружина, медленно сползла на пол и юркнула в прихожую. Она была больше не в состоянии слушать весь этот трагифарс. Хоть бы кто поинтересовался, что теперь ждёт её? Хоть бы одна сволочь спросила. Один Михалыч прав. Ничего хорошего.
Прочь. Прочь из этого дома.

Светка сунула руки в рукава. Подобрала с пола рюкзачок.

— Вам к метро?

Светка подняла голову. Помощник следователя. Стажёр. Как его там? Кирилл что ли? Да, вроде Кирилл! Быков его фамилия.

— Да, — сухо ответила она, — вы что-то хотели?

— Мне тоже к метро. Можно я вас провожу?

Молодой человек имел вполне приятную внешность, и не в пример своему наставнику, был вежлив и корректен. Ожидая Светкиного ответа, он несколько раз поправил очки в тонкой оправе и переложил папку с документами из руки в руку.
«Нервничает», — догадалась Светка и молча передёрнула плечами. Мол понимай, как хочешь и вышла из квартиры первой.

— Вам на Выборгскую или на Лесную?

— Всё равно, — буркнула Светка, — тут одинаково.

— Тогда пойдёмте на Выборгскую. Ваш брат сейчас содержится в изоляторе для подростков. Мне необходимо его посетить. От Выборгской ближе.

Несколько минут шли молча. Миновали горбатый железнодорожный мост, перешли к зданию бассейна.

— Мне очень жаль, что с вашим братом…

— Перестаньте, — Светка раздражённо махнула рукой, — вы его видели? Разговаривали с ним?

— Да, — Кирилл кивнул.

— Ему семнадцать, но он уже конченный человек, — почти выкрикнула Светка, — всё шло именно к этому.

— Ну, да, — как-то не очень уверенно ответил молодой человек, — возможно вы правы.
Он немного помолчал и, смущаясь, добавил:
— Знаете, Света. Вас же Светлана зовут?

— Угу.

— В этой ситуации мне больше всего жаль вас. С очень большой вероятностью могу сказать, что дело плохо. И, скорее всего, я никак не смогу помочь. Дела с подростковой наркоманией самые резонансные. Я бы даже сказал показные. А ювенальная юстиция становится все более распространённым явлением. Но мне бы очень хотелось помочь. Пока не знаю, как. Ну, хотя бы юридической консультацией. Может быть, помощью в правовых вопросах. Рекомендациями или там советами.

— Ммм… да? — рассеянно переспросила Светка. Она думала о своём. Те обстоятельства, которые в данный момент разворачивались вокруг её семьи, грозили начисто перечеркнуть ту мечту, те тайные надежды и помыслы, которые Светка лелеяла последние пару лет. Перемены в стране, изменения в законодательстве и социальных службах были способны начисто закрыть дорогу к её воздушным замкам. К тому спокойному и уравновешенному явлению, которое было метр девяносто ростом, имело серые глаза и носило длинное имя Оливи Херман Косунен.

— Почему?

— Просто вы мне очень понравились, — неожиданно брякнул Кирилл, и Светка неожиданно улыбнулась в ответ.

Немного помолчали. Кирилл уже рассматривал девушку без всякого стеснения.
Каких только оценок своей внешности она не выслушала за всю свою недолгую жизнь. И грубые хамские эпитеты мамашиных кавалеров. И хвалебно-завистливые оценки девочек одноклассниц. И разочарованные обиды приятелей парней. И ехидные намёки кумушек соседок. Всё было. При простяцком рабоче-алкогольном происхождении и всей грязи, которая замешалась в её наследственности, Светка родилась красивой. Немного необычной, утончённой, чей типаж не становится хуже с годами. Натурально белокурая, с педантично правильным лицом. С белой кожей и ясными глазами. Настоящее олицетворение нежности.

Самый меткий эпитет её внешности придумал Юсси, однажды назвав эльфёнком. Прозвище приклеилось неожиданно крепко. И всё бы находилось в самом гармоничном балансе, если бы не острый язычок и шкодный нрав, который Светка без всякого стеснения оттачивала на ближайших знакомых. Она была не только хороша собой, но и достаточно сообразительна, чтобы использовать природные данные себе во благо. И мало, кто понимал (по крайней мере по началу), что Эльфёнок имеет весьма острые бодливые рожки.

Светка идентифицировала заинтересованный взгляд совершенно верно. Она не успела даже вежливо распрощаться, как Кирилл снова подал голос:

— Света, скажите, а мы можем увидеться ещё раз? Так сказать в неформальной обстановке.

— Можем.
Слово вырвалось так быстро и непроизвольно, что Светке стало неудобно за свою поспешность. На данный момент этот воспитанный и образованный молодой человек, не вызывал у неё никакого интереса. Скорее наоборот. Род его занятий и должность были почти враждебными. Чуждыми. Грозящими внести в её и без того шаткий переменчивый мирок ещё больший разлад. Но волшебное слово «помочь» подействовало на Светку почти магическим образом.

Вся приглушенная муть её взаимоотношений с Олли внезапно всколыхнулась с новой силой. Бесперспективная, но эмоциональная и почти патетическая привязанность. Тот микроклимат, который грел её самолюбие и претенциозность, уже неоднократно давал знать о своей тупиковости. В отличии от Маши, Светка понимала, что верить в такой роман сверхнаивность. Несмотря на самые жаркие амуры в нём не было ни созвучности, ни родственности, когда мужчина и женщина сделаны из одного теста. Почему-то именно сейчас ей вспомнились слова покойной бабки, которая убеждала, что у мужа с женой должны быть крепкие узы, путо, держащее двоих в гораздо более крепкой связи, чем эмоции или общая постель. Говоря обычными словами, Светкина бабушка внушала, что с такими исходными данными ей нужен простой и обычный муж. Работящий и заботливый. Может быть, даже с патриархальным воспитанием, где забота о благополучии семьи, целиком и полностью является прерогативой мужчины. В общем, та простосердечная иллюзия, которая давно стала сказкой.

— Тогда скажите, где и когда?

— Я точно не знаю, — Светка на несколько мгновений замялась, — я лучше позвоню или напишу. А где? — она снова призадумалась.

— Здесь неподалёку есть кафе «Ровесник», — встрепенулся Кирилл, явно обрадованный таким быстрым согласием, — когда я был маленьким, мы тоже жили в этом районе и вместе с бабушкой часто ходили туда есть мороженное.

— А мы за пирожками и молочным коктейлем, — Светка вспомнила, подобные походы со своей бабушкой и непроизвольно рассмеялась.

— Не знаю, что там сейчас.

— Я тоже там давно не была.

— Но всё равно, до встречи, — Кирилл неловко пожал её руку и развернулся в сторону трамвайной остановки, — я жду вашего звонка.

***

Хермана дома не было и, едва Светка ввалилась в квартиру, как её окружила глухая ватная тишина.

Она разулась, по привычке, без помощи рук. Стянула сапоги, наступая пяткой на носок и, не спеша, прошла в комнату. В помещениях было прохладно. Значит, опять не закрыл балкон. Цветик морозоустойчивый. Светка машинально провела рукой по скользкому шелковому покрывалу и шлёпнулась на постель в форме звезды. Кто б понимал её счастье просто побыть в квартире, где тихо и пахнет чистотой. Светка сползла с кровати и доплелась до кухни. Заглянула в холодильник. Стандартный набор. Вода, пиво, фрукты. Да, готовкой её любимый себя не утруждал. Интересно, он хотя бы спать приходил? Светка пощупала в ванной комнате полотенце. Чуть влажное. Даже высохнуть не успело. Она вернулась в прихожую, воровато оглянулась и нерешительно открыла большой стенной шкаф. Видел бы Олли её за этим занятием, точно решил, что сумасшедшая. Ничего не поделаешь, фетиш у неё такой — фанатеть на чистое постельное бельё. Ровные стопки из прачечной. В основном белые. Подкрахмаленные, пахнущие кондиционером и утюгом.

— Мммм, — Светка прижалась к стопкам щекой, — чистюля ты мой!

В замке заскрежетал ключ. Сенья торопливо захлопнула дверцы и вскинула голову. Херман завалился в квартиру с непривычным грохотом. Оглядел пространство прихожей мутным расфокусированным взглядом, пытаясь понять, куда он попал, и шлёпнулся на низенькую банкетку. Обмудок был мертвецки пьян и даже не пытался этого скрыть.

Настроение не покатило с самого утра. Обычно с ним такого не бывало. Во всяком случае Олли себе этого не позволял. Ещё мальчишкой он накрепко запомнил слова отца, что публике нет никакого дела до состояния своего артиста. Практически, как пациенту до личных дел врача. Человек пришёл за помощью, и ему не важно, какое у доктора настроение, кредитная история или жилищные проблемы. Тоже самое было и с музыкантами. Люди шли на его концерты ради яркого шоу, солнечной улыбки, приподнятого настроения, и вряд ли их сильно беспокоили личные заморочки музыканта
Ознаменовавшись каким-то нелепым пустяком, день закончился весьма неприятным разговором с представителями UMG. Троица состоящая из артистов, менеджмента и членов лейбла никак не могла прийти к единому решению, и затянувшиеся переговоры завершились стычкой.

Решение выпить пришло само собой, едва Олли переступил порог Риффа и, под влиянием владельца, пара бокалов пива переросла в масштабную попойку.
В плане алкоголя, Олли тоже держал марку. Спиртным не злоупотреблял, предпочитая вредному допингу изнурительный ЗОЖ. В некотором роде он был спортивный наркоман. Неприятности глушил физическими нагрузками, и до определённых моментов справлялся с ситуациями самостоятельно. Выпить Олли мог много, но быстро расплывался и превращался в откровенного дурачка. По-пьяни его тянуло на мат, глупую болтовню, ласки и сантименты. При этом он обычно сбрасывал маску добропорядочности. Становился слабым, развязным и удивительно пошлым.

Ничего нового с ним не произошло и на этот раз. Под чутким руководством Юсси компания распила сначала одну бутылку виски, затем вторую и после третьей, Олли вернулся домой на автопилоте, с трудом припомнив свой адрес в такси. У него был сильный здоровый организм, но сознание вытворяло странные штуки. Олли мог помнить с кем и о чём разговаривал, но никогда не помнил, где это происходило.

— По какому поводу праздник?

— Какие они суки в этом UMG, — Олли попытался снять кроссовки Светкиным способом, не утруждая себя развязыванием шнурков, — будь моя воля, я бы их отфачил…

Слово «фак» в пьяном лексиконе Хермана превалировало над всеми остальными, и, пока страдалец пытался освободиться от обуви, из его рта доносился не особо разнообразный поток проклятий.

— Не получится, — сухо отозвалась Сенья, — ты по-пьяни ничего не можешь.

— Я не смогу? — Олли дошёл до спальни и грохнулся на постель. Кровать под его большим телом жалобно скрипнула, — иди сюда. Я сейчас тебе покажу, что я могу, а что нет.

Светка присела рядом. Пьяных она не переносила на дух, и Херман был тем дивным исключением, чью ужратую морду все равно хотелось целовать. Замученный собственными условностями, зажатый так глубоко, что этого не признал бы даже самый лучший психолог, пьяным Олли отпускал вожжи и порой был честней и искренней, чем в самые интимные моменты их отношений.

— Показать?

— Не стоит. Ты и передёрнуть качественно не сможешь.

— Это мы сейчас посмотрим, — Олли демонстративно полез в плотные шёлковые лосины, но, видимо, передумал ещё по дороге и уставился на Светку жалобным пьяным взглядом.

— Ну? Забыл, что делать?

— Поцелуй меня.

Светка притворно вздохнула, но наклонилась и прикоснулась к горьким от виски губам.

— Ещё!

Пьяный Олли целовался смешно. Складывал губы уточкой, вытягивал шею словно жираф и обиженно дулся, если казалось мало.

— По-моему тебе надо поспать, — Светка попыталась отстраниться, но Олли потянулся за ней словно плющ, прилип всем телом, обвил ногами и руками с такой силой, что высвободиться из его медвежьих объятий не было никаких шансов.

— Сволочь здоровая, — беззлобно фыркнула Светка, — ладно, давай хоть раздену.

— Давай, — радостно согласился Олли и на несколько секунд послушно расцепил руки.
Раздевание произошло быстро и свелось к хаотичному спихиванию лосин и вытряхиванию из лонгслива. Впрочем, когда Светка погладила горячее бедро ближе к паху, её уха достиг довольный тихий вздох. Она поцеловала его в губы и затем в то чувствительное место, где шея переходит в плечо, вызвав очередной сдержанный стон.

— Ложись, — Олли привлёк Светку к себе, затискивая между ладонью и голой разгорячённой грудью. — Расскажи, как съездила.

Светка на секунду приподняла голову, поймала всё ещё затуманенный, но уже трезвеющий взгляд и поняла, что Олли больше придуривается, чем пьян на самом деле.

— Сначала ты, чего вдруг напился. Что-то случилось?

— Устал. Просто устал, — после опьянения наступила такая слабость, что пересказывать события уже не хотелось, и Олли равнодушно мотнул головой. — Косяки с лейблом. Наладится, не переживай — лучше просто обними.

Ему и вправду хотелось нежности. Даже не секса, а простой женской ласки, когда его тело будут гладить маленькие и тёплые ручки. И без того очень чувствительный, тактильный, реагирующий на малейшие прикосновения, да ещё и подогретый алкоголем, Олли едва не замурлыкал, когда Светка провела ладонями по всему телу, начиная от растрёпанного затылка и кончая задницей. Она чувствовала его, как никто другой, и порой Олли пытался представить, что будет, если Сенья из его жизни исчезнет.

По всеобщему мнению их отношения были мезальянсом. Но даже при своей амбициозности и честолюбии, Херман понимал, что привязался гораздо сильнее, чем позволяли приличия. Его отношение к Сенье было немного эгоистичным, где-то зазнайским и горделивым, но существовал один маленький секрет. Несмотря на гламурный лоск, который требовал стиль его группы, Олли был человеком простым. Выросший в небольшом городе, по-провинциальному обстоятельный, где-то прижимистый, а где-то немного простодушный. Природа щедро одарила его внешними данными и сильным упёртым нравом. Подноготная была такова, что Олли даже в юности чувствовал себя зрелым и ответственным. Его ореолом всегда были спокойствие и уют. Даже в таком возвышенном чувстве, как любовь, Херман всегда был практичен и деловит.

На его счету было несколько романов, в том числе и брак, неудачу в котором он сумел принять, как опыт. Поэтому несмотря на образ жизни и красоту, ему требовалась не просто любимая девушка, а жена. То единственное существо, в которое без опаски можно вложить своё сердце и душу.

— Я почему-то так и подумала, — в голосе Сеньи чувствовалась отстранённость. Олли показалось, что она говорит с ним, но думает о чём-то другом. Наконец она встряхнулась, перелегла повыше и обняла раскрытыми ладонями за овал лица. — Ты такой дурной, когда пьяный. Пожалуйста, не пей так много, я этого не люблю.

Упереться рогом и стоять на своём было вполне в его духе. Сенья могла бы и не спрашивать, соображает ли он, что сделал в очередной раз. Он не только соображал, но и уже строил план о том, как оповестить, что его, бедного, оскорбили. Но снова навалилась всепоглощающая слабость. Не противная слабая дрожь, а непонятное внутренне умиротворение от её слов и действий.

— Ммм, — коротким кивком, он намекнул, что требует продолжения банкета.

От её поглаживаний кожа отозвалась приливом крови. А в особенно чувствительных местах на теле осталось странное послевкусие похожее на лёгкие ожоги. В тот момент, когда Светкины пальцы обежали пах, приласкали поджавшиеся яички и сомкнулись в кольцо на вздыбленном члене, Олли простонал в полный голос.

— Не останавливайся, — Он уткнулся взмокшим лбом в её плечо, — пожалуйста, только не останавливайся.

Несмотря на опьянение, он кончил быстро, одарив Светку бессознательным потоком нежностей и парой болезненных, но сладких поцелуев. В какой-то момент они поменялись ролями и содрогаясь в сладострастных конвульсиях, Олли вжался лицом в её тело, боясь упустить последние мгновения наслаждения.

— Пить хочешь? — прошло несколько долгих минут прежде, чем он смог сгрести себя в кучу и перехватить поданную бутылку.

Олли опустошил ёмкость почти на половину и устало вытянулся на спине. Какое-то время молчали. Просто лежали молча, глядя, как по потолку пробегают огоньки вечерних машин. Светка едва ощутимо прикоснулась к руке Олли кончиками пальцев. Нежное полуприкосновение. Ей было бы достаточно и дыхания, но прикосновение давало ощущение реальности. Светка чуть слышно вздохнула. В голове назойливо крутились слова Кирилла: «Мне бы очень хотелось помочь. Пока не знаю, как, но я очень этого хочу». Прошло несколько минут. На улице зашумел холодный осенний дождь, создавая уютную и умиротворённую обстановку. По балконному стеклу побежали длинные плаксивые ручейки.

— Тебе хорошо? — чуть слышно поинтересовалась Светка.

— Да.

Опять немного помолчали.

— Олли?

— Ммм…

— Скажи, а что ты можешь сделать ради меня?

Олли перекинул руку и прижал Светку к себе. Она почувствовала, что её начинает размазывать. Её всегда начинало размазывать именно в эти моменты, словно включалась какая-то незримая химия. Магия желёз внутренней секреции, от которых вскипал разум. Она уткнулась лицом в изгиб его шеи, пытаясь не утонуть в накатывающих эмоциях.

— Что сделать?

— Ну, не знаю. Что-нибудь. Хоть что-то…

— Эльфёнок, — Олли повернулся к Светке, запутался ногами в скомканом покрывале, — давай поцелую. Ты ведь вся моя.

— У тебя губы холодные, — Светка с трудом отлепилась от его рта и тревожно вгляделась в лицо. — Что, отходняк?

— Да, начинается.

— Давай я тебя обниму.

— Давай.

Сенья повернулась на бок и обняла Олли двумя руками.

— Забавно, но с тобой у меня всякий раз, как первый.

— Угу, — задумчиво хмыкнул Херман, — я помню, как это произошло в турбасе.

— Хессу к утру был готов нас задушить, — хихикнула Светка.

— Пепе и Ялле тоже.

Оба тихонько рассмеялись, припоминая многочисленные гримёрки, гостиницы и турбасы.

— Знаешь, — Олли, на которого накатило романтичное настроение, неожиданно признался, — у меня никогда не было женщины, которая любила бы сильнее, чем ты.

— Ну, да. Мы русские такие, — Светка хмыкнула, — если любим или ненавидим, то всегда до крайности.

— Я всегда удивлялся, как мало тебе надо, — Олли неожиданно потянуло на рассуждения. — Такое ощущение, что тебе всего хватает, ты всегда и всем довольна.

— Просто я привыкла довольствоваться малым, — Светка снисходительно улыбнулась, — приспосабливаться к тому, что есть и не хотеть большего.

— И ты считаешь это нормальным?

— В моём случае выбирать не приходилось. Мне просто надо было выживать.

— Ты так редко рассказываешь о своей жизни в России.

— Ты уверен, что хочешь это знать?

— Сам не знаю, — честно ответил Олли, — иногда после твоих рассказов возникает ощущение, что я проваливаюсь в какую-то чёрную дыру. В нечто беспросветное и безнадёжное.

— Так оно и есть, — не очень охотно призналась Светка, — и мне порой очень стыдно за свою жизнь, за свою семью, за то, чем я занимаюсь. Знаешь, я никому об этом не говорила. То, что я оказалась в компании группиз, приехала в Финляндию, потом попала к вам это было побегом от реальности. В какой-то момент я почувствовала, что больше не в состоянии переносить постоянные пьянки, голод и драки. У меня никогда не было приличной одежды, я никогда нормально не питалась, у меня не было игрушек и книг. Моя мать родила меня очень рано и всегда проклинала за то, что я поломала ей жизнь. Когда ты ребёнок, очень трудно понять почему тебя презирает и ненавидит самый родной человек.

— Да, ты об этом рассказывала. Давно. Ещё в Стокгольме, — Олли нашёл руку Сеньи и осторожно сжал её пальцы.

— Не думаю, что чьей-то любви можно добиться, разжалобив рассказами о трудном детстве.

— Я просто хочу знать о тебе больше.

— Чтобы потом стыдиться перед родными и друзьями за свой выбор?

— Ты порой такая странная, — Олли осторожно повернулся в сторону Светки, — говоришь и тут же противоречишь сама себе. Зачем тогда завела весь этот разговор?

— Ты первый начал, — тут же вспыхнула Светка.

— Я просто подумал вслух.

— Думай, что хочешь, — проворчала Светка, — но про себя.

Она почувствовала, что Херман прижал её сильней.

— Не сердись.

— Знаешь, когда я впервые увидела вашу группу, мне так захотелось праздника, ярких впечатлений, положительных эмоций. Короче, той самой Reckless Love.

— А почему именно я? — поинтересовался Олли.

— Забавно, но мы с тобой никогда на эту тему не разговаривали. Но в данный момент ты очень топорно напрашиваешься на комплименты, — рассмеялась Светка, — и, зная твою попугайскую натуру, их не будет ни одного.

— А если серьёзно? Мне же интересно.

— Не знаю. Может быть, потому, что ты показал мне другую жизнь, дал возможность увидеть так много интересного и радостного, первый, кто во время секса говорил ласковые слова, в конце концов одел в нормальные добротные шмотки, а ведь в тот первый год была безумно холодная зима.

— Я помню, какая ты приехала, — Олли вздохнул, — наглый, высокомерный и языкастый Эльфёнок, который вечно мерз. И всё-таки меня удивляет, что за призрачную доброту и мимолётную ласку ты смогла привязаться с такой силой.

— Херман, — Светка приподняла голову и попыталась уловить взгляд его светло-серых глаз, — когда ты пьяный, то слишком много болтаешь.

— Я что, по-твоему, тупой и самовлюблённый болван?

— Ну, есть немножко, — хихикнула Светка и на всякий случай отодвинулась подальше.
Олли только хмыкнул, но ничего не сказал. — В общем, я увидела в тебе надежду, кто если и не увезёт меня от проблем, то по крайней мере, даст забыться хотя бы на время.

— Кстати, ты что-то говорила о стыде за свой выбор перед родными и друзьями?

— А тебе приятно, что я переспала с Максом?

— Я его прощаю, — хохотнул Олли.

— Тем не менее, на таких, как я, не женятся. Их даже не берут в постоянные любовницы. Кстати, на счёт Хессу, а меня ты значит не прощаешь?

— Сень, — Олли устало прикрыл глаза, — у меня возникает подозрение, что ты напрашиваешься на ссору.

— Не знаю. Просто волнуюсь. У меня дома неприятности. Большие. Всё может обернуться серьёзными переменами.

 Светка приподняла голову и молча посмотрела на Олли.

Не молчи, Херман! Не молчи, пожалуйста. Дай мне хоть малюсенький шанс сходить по тебе с ума по-прежнему. Олли сладко зевнул и наконец, подал голос:

— Ты точно уверена, что всё так катастрофически?

— Да, — Светка кивнула, хотя и понимала, что в сумерках он её жеста не заметит.

— Плохо.

От единственного слова повеяло холодом. Светка молча отстранилась. В наступающей темноте попыталась уловить взгляд и наткнулась на удовлетворённую и равнодушную физиономию. Пока ещё пьяный, с рассеянной и беспомощной улыбкой. С таким грустным взглядом он всегда казался беззащитным. Как хреново, что от нежности к нему до сих пор сводит кончики пальцев. Светка снова потянулась к руке и отпрянула словно обжегшись.
Спроси хоть что-нибудь. Спроси хотя бы ради приличия.

— У меня тоже был не самый лучший день.

«Помоги мне, — мысленно взмолилась Светка, — и себе помоги. Сделай хотя бы вид. Всего одно слово».

Она тихонько гладила его по спине, машинально перебирая косточки позвонков, словно свои личные чётки.

— Знаешь, я сейчас думаю стоит ли тебе всё это рассказывать.

— Я думаю, выбор за тобой. Как тебе будет комфортней.

Светка глубоко вздохнула, в душе она ожидала совсем другого ответа и негромко ответила:

— Знал бы ты Херман, как мне порой бывает стыдно за то, что происходит со мной и моей семьёй.

— А может тебе перестать волноваться и просто лечь спать? Ведь 90 процентов наших волнений это всего лишь суета.

— Знаю, ещё от бабушки слышала.

Сенья снова вздохнула, молча втиснулась тонким плечом в Оллину подмышку и поводила рукой по его голому животу.

— Если тебе тяжело, то не рассказывай. Ты устала. Кажется, это у вас говорят, что утро вечера мудренее. Спи.

— Ты тоже спи, а я просто рядом полежу. Ты и не знаешь, сколько раз я смотрела на тебя спящего.

— Я храплю? — тут же обеспокоился Херман.

— Нет, — Светка невольно хохотнула, — спи уже, а я тебе потом расскажу.

Олли зябко передёрнул плечами. Полностью обнажённый. Пока ещё с лихорадочным румянцем, но уже вялый и засыпающий. В другой миг, она бы окутала его собой. Согрела бы каждую частичку, какую смогла достать. Прижалась бы щекой к груди с вкусным выпуклым соском. Сняла бы с приоткрытых губ тёплое сонное дыхание…

Всего лишь «плохо». Она не удержалась таки от горькой иронии. Не расспрашивает. Не задаёт вопросов. Ему попросту неинтересно. Нет никакого дела до её проблем. Она просто служит удовлетворением его вечно недремлющей похоти, и не стоит строить глупых иллюзий.

— Всё, — Светка отодвинулась дальше и взбила подушку, — я очень устала.

В свою очередь Олли послушно повернулся на бок. Положил руку Светке на бок, хотел подтянуть к своему животу, зарыться лицом в изгиб шеи, наслаждаясь запахом её кожи, но неожиданно передумал. От девушки внезапно повеяло таким холодом, что вся романтическая нега их внезапной близости мгновенно померкла. Сенья вдруг сникла. Перестала разговаривать, и Олли сделалось необъяснимо тревожно.

Того, что он знал о её семье, было вполне достаточно. Олли было проще сделать, чем отягощать ситуацию ненужными советами: ему попросту не хотелось бередить сердце девушки пустыми расспросами и обещаниями. Он не чувствовал себя достаточно компетентным, чтобы влезать в душу и давать рекомендации там, где вся ситуация балансировала на грани катастрофы. Он никогда не был особо чувствителен, но с ней действительно что-то произошло. Там, в Петербурге. Пока непонятная ему перемена; какое-то событие, разделившее их отношения на «до» и «после». Олли охватило невнятное подозрение пока ещё без чётких причин и очертаний. Состояние распутья, когда его оставляют в полной неизвестности без дальнейших планов и надежд; предвестник тех перемен в личной жизни, которые он ненавидел и переносил с огромным трудом.

@темы: фанфики, психология, романтика, приключения, драма, эротика, Голос, закончен, рок-музыканты, фанфики по финским группам, гэт

---

Голос. Фанфик по финским группам. 15 глава

Как и подобает академическому репетиционному залу, помещение было строгим и почти пустым. Да и куратор их группы выглядел, как обычный среднестатистический мужчина, невыразительный и худощавый, в простом не особенно новом костюме и тонких очках, которые делали его, и без того простое, лицо совершенно непроницаемым. Он совершенно не походил на профессора с множеством регалий и, на Машин взгляд, занимался с группой, сущей ерундой. Уже битый час они изучали расширенные вокальные техники, с которыми Маша благополучно ознакомилась ещё в Петербурге. На данный момент, херра Сааринен, ровным и сухим голосом рассказывал об искусственном изменении тембра и Маша, еле сдерживалась, чтобы не смеяться в голос, при каждом упоминании пения в рояль. 

Мысленно она находилась в квартире своего возлюбленного, особенно в тот момент, когда они на пару с Арчи дурачились за синтезатором. И в исполнении херры Куосманена, пение в рояль обретало буквальный смысл. Вместо того, чтобы старательно учиться, последние занятия, Маша пропустила самым безалаберным образом. Арчи оказался с ней солидарен и они провели дома почти всю рабочую неделю, прерывая процесс сочинительства, то нервными торопливыми ласками, то дурашливой вознёй с хохотом и шуточками. Маше ещё никогда не было так весело и она махнула на занятия рукой, считая, что для сдачи зачёта, её Петербургской школы будет вполне достаточно.

Голос педагога, который прозвучал над самой головой, заставил Машу вздрогнуть.

— Мария, вы меня слышите?

Оказывается херра Сааринен окликнул её уже не в первый раз. Маша смутилась так, словно преподаватель сумел прочитать её радужные мысли. Это ж надо так крепко замечтаться о будущей блестящей карьере при поддержке известных рок-музыкантов. Фантазия была такой сладкой, что у любого здравомыслящего человека, от её приторности давно бы свело скулы, но для такой профессиональной мечтательницы, как Маша, эта идея имела логическое объяснение и выглядела вполне правдоподобно.

Группа сдержанно захихикала, а Мия процедила сквозь зубы, что-то нелицеприятное.

— Да, херра Сааринен, извините я задумалась.

— Подойдите, пожалуйста, ко мне после занятий. И Вы, Мия, тоже.

Маша кивнула, но почему-то почувствовала, какое-то смутное, пока ещё невнятное беспокойство.

***

Херру Сааринена она нашла во всё той же репетиционной аудитории с ровными рядами стульев и почтенным концертным роялем. Преподаватель только, что закончил последнюю лекцию и не спеша складывал ноты в тонкую коричневую папку.

— Вы просили подойти, — напомнила Маша. Педагог кивнул и подозвал к себе жестом Мию, которая чинно сидела в первом ряду и которую, Маша сперва не заметила. Не слишком приятное открытие, но спорить с херрой Сарриненом, который кажется и так не слишком хорошо настроен, было себе дороже. Маша едва заметно вздохнула и подошла ближе.

И ведь ни делала она этой Мие ничего плохого, по крайней мере сознательно, а ощущение такое, что Маша сконцентрировала против неё всё зло мира. У Мии голос тоже, что надо, и она привыкла, что в ней заинтересованы, но Маше нет никакой радости бесконечно заглядывать ей в рот.

— Преподаватель по классу фортепиано считает, что вы обе недостаточно хорошо подготовлены к зачёту, — без всякого вступления заметил херра Сааринен. — У Вас, Мия, изначально слабая постановка рук, много технических ошибок. Напомните, где вы учились?

В свою очередь, упоминание о недостаточной подготовке, в присутствии Маши, вызвало у Мии недовольство, и она бросила на потенциальную конкурентку, испепеляющий взгляд. Да, для такой стервы, это невинное замечание сродни унижению, можно только посочувствовать и не дай Бог, если херра Сааринен сейчас начнёт распекать её самое.

— Колледж эстрадной и джазовой музыки, — неохотно буркнула Мия.

Звучит, как-то несерьёзно, на фоне Машиной Петербургской консерватории, почти как цирк с клоунским отделением. Понятно, что с классической подготовкой, у Маши гораздо больше преимуществ, но херра Сааринен лишь сдержанно кивнул, как-будто сделал вывод, понятный только ему одному, и обратился к Марие:

— А Вам, роува Левина, следовало бы больше уделять внимания учёбе!

Подчёркнуто официальное обращение прозвучало почти насмешливо.Маша мысленно съёжилась. Рядом незримо нарисовался негодующий образ бабушки.

 — У Вас хорошая подготовка, но совершенно нет старания. Природные данные ещё не причина, чтобы относиться к упражнениям так легкомысленно. При поступлении Ваша бабушка обрисовывала совсем иную картину.

Как специально по самому больному. У неё, от постоянных терзаний, душа и так не на месте. Бабушка-бабушка! Ты, как призрак по Европе. Оказывается, зародившееся вольнодумие, ещё не гарантия того, что она сможет поступать только по своему.
Маша чуть заметно поморщилась. Да ещё эта нежданная-негаданная конкурентка.

— Вам обеим следует сосредоточиться на инструменте. Имейте в виду, что незачёт по основным дисциплинам может повлечь за собой отчисление из академии. Тем более, что Вы, Мария, сдали сольфеджио более, чем посредственно. Скоро зачёт и необходимо тщательно подготовиться.

От Маши не укрылось, что Мия криво и нахально усмехнулась, откровенно радуясь её поражению. Спорить против очевидных фактов не имело никакого смысла, поэтому Маша покорно кивнула и молча вышла из аудитории. Впрочем, уже на улице этот небольшой, но такой неприятный разговор мгновенно вылетел из головы. Любая досада моментально меркла на фоне того, что в студии её ждёт Арчи, а впереди маячит самое настоящее, полноценное выступление на рок-сцене. Даже Светка удивлялась, как она легко переходит от реалий к самым фантастическим мечтам. Порой Маша и сама не понимала, как это запросто в ней уживается.

Едва она вышла из здания академии, как ей позвонил Артту и сообщил, что сегодня у него репетиция с Локал Бенд, и сейчас он находится в студии. Маша быстро затолкала конспекты в сумку и задумалась о том, стоит ли забежать домой, чтобы забросить, ставшей ненужной, куртку или прямиком ехать к Артту. Впрочем, посиделки на репетиционной базе Children of Bodom могли затянуться до глубокой ночи, когда снова станет холодно, и Маша решила не терять времени даром.

Осень ещё ещё не чувствовалась в полной мере и, стоя на остановке, Маша машинально улыбалась солнечным лучам, которые деликатно касались её кожи. Свобода и бесконтрольность, свалились на неё внезапно. Разумеется Маша знала, что при переезде в другую страну, её ждёт полностью независимая жизнь, но то, что она будет именно такой, девушка не ожидала. Ощущения были не просто пьянящими. Маша чувствовала себя ошалевшей, ведь сейчас все желания и решения подчинялись только ей одной. Теперь она могла не отзваниваться бабушке по много раз на дню. Она могла надевать, то, что хочется, а не то, что прилично. Она могла не обедать в определённый час, а по выходным полдня валяться в кровати. В душе Маша могла орать гроулом и издеваться над оперными партиями и после занятий идти не домой, а гулять с друзьями. При чём с друзьями, не которых ей выбирали родственники, а с теми к кому лежала душа.

Под натиском впечатлений, ощущение ответственности перед родными, эгоистично свернулись. И только иногда, словно выныривая из массы эмоций, Маша по привычке пыталась призвать себя к ответу. Но чувство долга выходило, каким-то повинным, словно она вытягивала его из себя клещами и желание жить самостоятельно становилось всё более настойчивым. Машу не смущало даже то, что с Арчи у неё не покатило с самого начала, и порой нелогичные и непоследовательные отношения были явно перекошены на один бок. Что несмотря на симпатию и интерес, приятели вовсе не торопятся дать ей значимую роль в проекте. И главное то, что она постоянно врала бабушке и отцу. Поведать правду не хватало смелости, но и жить по прежнему, подчиняясь чужим желаниям, она тоже больше не хотела.

К остановке подкатил трамвай и Маша, уютно, устроившись на самом дальнем сидении, уставилась в окно.

***

Возле студии она налетела на Юсси, Алекси и Мию. Маша была так занята своими раздерганными мыслями, что даже не удивилась тому, что Мия приехала на репетиционную точку раньше неё.

— Приветкакдела? — в одно слово выговорил Вуори. Он успевал одновременно пить пиво, что-то жевать, обнимать Мию и при этом болтать с Алекси, бурно жестикулируя свободной рукой.

Маша предсказуемо смутилась. Несмотря на то, что все четверо настойчиво доказывали, что их роли в кавер проекте абсолютно равны, Маша понимала, что на самом деле, условиями заправляют Алекси и Юсси. Первый, как музыкант и композитор, второй, как организатор. И его вежливый интерес к Машиным способностям, явно перевешивало, то, что произошло в турбасе, когда она предстала перед очами главного заправилы пьяной, голой и ревущей. Может это, а может и какие-то другие тайные сомнения тормозили развитие творческих отношений, но привлекать Машу к работе на юридических основаниях не торопились, отчего её радужные мечты обдавало холодком.

— Проходи, — Алекси распахнул дверь и легонько подтолкнул Машу вперёд.

Светку она застала снующей по небольшому кухонному закутку, а Арчи возлежащим на диване и перебирающим струны гитары.

— Привет, — Маша ткнулась носом Арчи куда-то за ухо и не желая отлепляться, буквально застыла на несколько долгих минут.

Арчи невесомо прихватил её за спину и тут же поспешно перехватил гитару, словно боялся задержать прикосновение хоть на несколько мгновений дольше. После того, что произошло на фестивале, он дарил Маше ласки с лёгким снисхождением, словно делая одолжение, и за его великодушным покровительством всегда сквозила, какая-то обречённая усталость.

— Что нового? — стандартный набор фраз. Даже будучи влюблённой, Маша чувствовала, что это всего лишь дань политесу. По сути дела, какой у мальчика-звезды может быть интерес к незатейливым проблемам девочки из толпы?

— Мне сегодня от херры Сааринена попало, — поведала Маша, — не понравилось, как мой голос звучал. Потом за сольфеджио влетело и за технику. Потом ещё…

— А он не охуел? — перебил Арчи. — Не многовато ли для одного человека?

— Так получилось, — Маша беспомощно развела руками, — я занятия здорово запустила.
Она неловко замялась, не зная, как сообщить о том, что сейчас ей очень нужен репетитор и в противном случае, провалив ещё один важный зачёт, она запросто может вылететь из академии.

— М-да… это плохо, — безадресно отозвался Арчи, — занятия запускать нельзя.

Маша знала, что её возлюбленный талантливый мультиинструменталист и наконец, решилась озвучить просьбу вслух.

— Мне херра Сааринен велел на фортепиано заниматься, технику оттачивать.

— Э-э, м-м-м…

— Хватит трепаться, — окликнул Алекси, — давай расчехляйся, готов инструмент, репетировать пора.

— А чего мне расчехляться? — Арчи сочно потянулся, чиркнул собачкой зиппера и привычно спошлил, — мой инструмент всегда готов, ща всё отрепетируем!

— Куосманен, иди в жопу. Я тебя сейчас сам отрепетирую, будешь время тянуть.

— Да мы по любому, до концерта прогнать весь сет-лист не успеем, — Арчи, наконец, встал и не застёгивая штанов, прошлёпал по толстому студийному ковру к свому ярко-красному басу.

В студии музыканты часто ходили без обуви, и Маша невольно умилилась его едва заметной косолапости, словно Арчи был неуклюжим медвежонком.

— Это почему? — Алекси уселся на стул и принялся подкручивать колки.

— Гастроли у нас, — Арчи устроился рядом, — большие такие, вполне себе интересные. Галопом по Европам так сказать.

Алекси понимающе кивнул и поинтересовался:

— А Йоонас где? Опять опаздывает?

— Как всегда, — Арчи последовал примеру Алекси и тоже принялся настраивать гитару, — носки после стирки раскладывает.

— В смысле, — в комнату вошёл Олли, — у него, какой-то особый ритуал на этот счёт?

Зная, особенность Йоонаса Паркконена появляться, порой даже в официальных местах, в разных носках, все невольно захихикали.

— Так у него есть семейные пары, а есть вдовцы, — с невинным видом ответил Арчи и уже не выдержав, все дружно заржали в голос.

— Хорошо, — отсмеявшись, сказал Алекси, — что опять Янне звать? Кто на клавишах играть будет?

Юсси тем временем уселся за барабанную установку, а Олли принялся разыскивать микрофон.

— Ну, пока Джонни свой пазл сложит, — хохотнул Арчи.

Маша невольно улыбнулась, а Алекси потянулся за телефоном. Тем временем Юсси огласил помещение лёгким, каким-то серебристым проигрышем по тарелкам и тут же к звенящему звучанию ударных присоединился густой и чуть истеричный звук Арчиного баса. Музыка на секунду смолкла и тут же вспыхнула уже новым сочным звучанием, когда к друзьям присоединился Аллу.

Несколько минут музыканты проигрывали небольшой отрывок Mötley Crüe, из которого собирались сделать кавер. На данный момент версия была старая и от современной обработки отличалась довольно грубым звучанием. Парни заспорили: Арчи предлагал сделать песню более мягкой, Алекси наоборот придерживался жёсткого классического варианта. Маше тоже очень хотелось поучаствовать в процессе. Она чувствовала, что, в самом начале хорошо бы прозвучали клавишные, но её не приглашали и она, едва заметно вздохнув, отошла к Светке.

Тем временем Юсси поёрзал на своём месте и сказал:

— Подождите. Я сейчас другие палки принесу.

Он слез с высокого вращающегося табурета, который на языке драммеров назывался троном, и ушёл куда-то в подсобное помещение. Маша снова вздохнула. У неё буквально чесались руки, но она мучительно стеснялась влезать куда её не просят. Язык предательски прилип к гортани.

 Сегодня в студии было на редкость уютно, как-то по-домашнему спокойно и в тоже время сосредоточенно. Та продуктивная и уравновешенная обстановка, когда каждый выкладывается добровольно, в силу собственного таланта и старания. Где нет железобетонного слова «надо», которое моментально отбивает охоту работать и царит атмосферное «непременно получится». С некоторого момента она хотела исполнять лишь то, что вызывало у неё интерес и дисциплинированное слово «необходимо» вызывало яростное отторжение.

— Ты чего загрустила? — Светка подошла с Маше и сунула ей в рот конфету. — Как думаешь я успею, что-нибудь приготовить? Блинчики, например?

— Участвовать хочу, — Маша почувствовала, что от досады, внезапно защипало в носу. — Петь, играть. Сначала наобещали, а потом… Даже ты им нужна больше, чем я.

— Что значит даже? — с непритворной обидой заметила Светка. — И вообще, ничего они тебе не обещали, ты больше сама себе напридумывала.

— Как напридумывала? А, кто восхищался? Дифирамбы пел?

Мимо, прошёл Юсси и конец фразы Маша произнесла возмущённым шепотом.

— В Риффе целую дискуссию по этому поводу развели.

— Дискутировать не значить решить, — Светка подошла к Маше вплотную и обняла её за плечи, — ну, не расстраивайся, котёнок. Просто они тебя ещё мало знают, может, не решили, как грамотно использовать в проекте. А может, считают недостаточно подготовленной, что бы петь рок. Тем более, ты сама говорила, что тебя сегодня наругали за неуспеваемость. Эх, Машка-Машка, отличница ты липовая!

— Я с ними работать хочу — давясь подступившими слезами, Маша покорно прожевала конфету и удивленно спросила: — Чего это ты готовить вздумала?

— Так голодные будут после репы. Их после сочинительства всегда на хавчик пробивает. Ещё Паркконен с Вирманом заявятся. Поверь мне, всё сожрут, — засмеялась Светка. — А ты лучше своего мальчика-звездуна попроси с тобой позаниматься, он же типа всё умеет. А то и вправду из академии вышибут.

— Я ему говорила, — Маша невольно всхлипнула, — но кажется он меня не понял. А знаешь, как я хочу выступать. Петь хочу.

— И, с какой же целью ты хочешь петь, птичка моя?

— Только не смейся, — взмолилась Маша.

— Не буду, — на полном серьёзе заверила Светка, но при этом шкодно сверкнула голубыми глазами.

— Знаменитой хочу стать, получить признание.

— Вот, как? И ещё возвести бунтарство в добродетель? — не меняя выражения лица, добавила Сенья. — Донести до общества свою мораль?

Маша утвердительно закивала. Светка лишь пожала плечами, а Мария невольно задумалась, какая причина, в конечном итоге, стоит за её банальным желанием стать знаменитой и получить общественное признание. Но, как она не крутила, на поверку выходило то, что до сих пор, она готовилась пожертвовать своим интересами ради признания и гордости родственников.

 — Всё, иди уже. Тебя твой царь и Бог зовёт.

Светка чуть слышно вздохнула и отвернулась к плите. И только сейчас она заметила, что всё это время, Юсси преспокойно слушал их разговор.

На самом деле, Вуори ещё очень мало знал о Маше и только чутьём взрослого, много повидавшего человека, начинал догадываться до какой степени страдает этот недолюбленный ребёнок. При чём страдает, как-то вывернуто и эгоистично. Желанием получить похвалу, что-то доказать, получить имя, стать популярной. Вот только, рано или поздно она услышит вопрос, зачем она связалась со сторонним проектом, ведь её об этом не просили, не принуждали, а лишь деликатно попросили прислушаться к голосу родителей.
Если только Алекси решит использовать голос Маши в проекте, она будет прыгать до небес.
Будет вести себя так, словно считает это решение единственно верным, не учитывая мнение близких. И она потребует благодарности за свои действия, а не получив будет чувствовать обиду. И в итоге ничего не получится кроме ненависти и к тому, кто втравил её в это дело и ненависти к тем, для кого совершился этот поступок. К тем, кому такая музыка чужда и неприятна. Он уже смутно чувствовал, что её детское и упёртое желание поиграть в рок может привести к большим неприятностям и всё же не мог не уступить. Девчонка действительно была талантлива, но её глубокая инфантильная несовременность играла с обоими дурную шутку. Юсси машинально прокрутил новые барабанные палки в руках. Хлопнула дверь. В студию торопливо вошёл Янне Вирман.

— Можно тебя на минуту, — и Юсси поманил клавишника рукой.

Репетиция действительно затянулась до позднего вечера. Расходиться начали в одиннадцатом часу. Алекси заспешил к своему белоснежному Лайховозу, Арчи принялся разыскивать ключи от своей машины, Олли и Светка, которые днём приехали на метро, теперь планировали добраться домой на автобусе. Маша чувствовала глубочайшее разочарование.

Ничего! Абсолютно ничего. Куда делись восторги? Куда пропал интерес? Искреннее удивление Юрки Линнанкиви, обещания Арчи, какие-то сумбурные и хаотичные намёки Юсси и уж тем паче шокирующее выступление Алекси с лирической балладой, чтобы заставить её запеть.

— Маша, иди сюда.

Юсси позвал её неожиданно, в тот момент, когда она и Артту были уже на пороге.

— Пойдём, — и Вуори неожиданно вцепился в её локоть удивительно жёсткими и ловкими пальцами. Он протащил почти не сопротивляющуюся Машу по коридору и легонько впихнул в ту самую комнату, где сегодня проходила репетиция.

— Садись и подожди.

Он подтолкнул её к пианино и пододвинул ногой табурет.

— Минуту терпения.

Маша машинально опустилась на стул и уставилась на Вуори, глазами полными недоумения.
В комнату вошёл Янне. Его вытащили из дома уже в приличном подпитии; во время репетиции он добавил пива и на старые дрожжи Вирмана развезло окончательно.

  — Что у нас здесь? — он пошатался около инструмента и ткнул пальцем в фортепиано, — Ага, фирмочка Беккер? А, кто у нас сегодня играл на инструментике? Алекси? То-то я смотрю на крышечке трещинка от удара топориком. Ну, садись!

— В смысле? — не поняла Маша и удивлённо обернулась в сторону Арчи, — что это значит? Это ты придумал?

Тот отрицательно помотал головой.
Тем временем, Вирман потренькал по клавишам, обошёл инструмент кругом и неожиданно чмокнул в щёку Мию, которая так и ошивалась на репетиционной точке вместе с Юсси.

— Эй-эй, — заволновался Вуори, — тебя пригласили позаниматься, ещё инструмент расстроен, а я знаю ты настроить можешь.

— Она тоже выглядит расстроенной.

Янне притащил себе стул, шлёпнулся рядом и безапелляционно приказал:

— Ну-ка, попробуй, что-нибудь сыграть.

Маша потёрла ладони и робко прикоснулась к клавишам.

— Угу, — Янне внимательно прислушался к вызванным звукам и покачал головой, — руки ставили?

— Нет, я вокалистка. Немного училась, но получается плохо. Преподаватели говорят, что я вечно тороплюсь и нервничаю.

— Вот и Алекси тоже нервный? — отозвался Вирман, — а всё потому, что на гитаре играет. Попробуй оставаться спокойным, когда пиво постоянно падает, а с фортепьяно ничего не падает, поэтому я играю именно на нём.

Янне посмотрел на Машу и спросил:

— Ну, что? Бахнем по баночке и приступим?

— Так вы заниматься будете? — до Артту, наконец, дошёл смысл происходящего и он замотал головой с каким-то странным воодушевлением.

— Ну, как бы да…

До Маши, наконец, начало доходить, то, что происходит. Где-то глубоко внутри затеплился огонёк надежды. Пока ещё очень слабый и неуверенный. Она посмотрела на своего нового педагога, потом на Юсси и поспешно кивнула, словно опасалась, что парни внезапно передумают:

— Ты иди, если торопишься. Не беспокойся.

— А как ты потом домой? — Арчи всё-таки выдал некие признаки джентельменства и уточнил. — Боюсь, уже транспорт ходить не будет.

— Ничего. Я такси вызову.

— Ну, хорошо, — Маше показалось, что Артту вздохнул с облегчением, — постарайся не задерживаться.

***

Занятие затянулось до глубокой ночи.
Несмотря на опьянение, Янне оказался не только талантливым, но и очень терпеливым педагогом. Его техника была отточена до автоматизма и расхожее утверждение, что умение не пропьёшь, соответствовала ситуации в полной мере. Пожалуй, он мог бы сыграть и в более сильном подпитии. Хоть с закрытыми глазами или спросонья. Машу он заставил заниматься буквально начиная с гамм, при этом неотлучно находясь рядом и проявляя ангельское терпение. Девушку он отпустил ближе к часу ночи и коротко заметил:

— Плохо, что ты не пьёшь, но продолжим в субботу.

Юсси подошёл ближе.

— Как ты домой добираться будешь? Транспорт уже не ходит. Давай я позвоню Алекси, он тут рядом живёт. Попрошу тебя отвезти.

— Нет-нет. Что ты, — Маша улыбнулась, — я сама доберусь. Сейчас такси вызову.

Она растёрла измученные пальцы и попыталась спрятать ладони в длинные рукава толстовки.

— Как у тебя вообще дела? — поинтересовался Вуори. — Мне это кажется, или ты действительно редко приходишь?

Они стояли вплотную друг к другу возле окна аппаратной и Машины руки, почти непроизвольно, перекочевали в Юссины ладони. Он на мгновение задумался. Каждый хочет всё и сразу — нетерпение сердца. Или ещё русская, не очень понятная фраза, которую однажды объяснила Сенья «охота пуще неволи». Классический сюжет. Господи, чем всё это обернётся.

— Если ты планируешь работать вместе с нами, то следует появляться почаще. Не тот вариант, что бы скромничать.

Фраза была незначительная, ничего не обещающая, но Маша всё равно заулыбалась, осознав, что о её способностях помнят и даже строят, какие-то планы.

— Я не знаю, — смущенно пробормотала она, — вы же ничего конкретного пока не предлагали, а мне неудобно приходить в студию просто так.

Юсси рассеянно хмыкнул, видимо недоумевая зачем все эти великосветские церемонии. Маша же жалобно посмотрела ему в глаза столкнулась с озорным взглядом и невольно рассмеялась.

— Можно подумать сюда только репетировать приходят, — Юсси коротко хохотнул, — не бери в голову — бери в рот. Тьфу! Извини, я хотел сказать «приходи почаще».

— Вуори, — на пороге аппаратной неожиданно появилась Мия. Она окинула развернувшуюся картину ненавидящим взглядом и холодно уточнила:

— Мы едем домой или ты хочешь остаться здесь?

***

Маша втащила свои вещи в дверь общежития и шумно отпыхиваясь, поволокла сумку к лифту. Вчера Арчи уехал на гастроли и она приняла решение вернуться в студенческое общежитие. И хотя они прожили в одной квартире почти всё лето, бок о бок, оставаться на чужой жилплощади Маше не хотелось. Апартаменты располагались на шестом этаже и выходили окнами на тихую улицу с парой небольших магазинов. Одинаковые скромные комнаты, которые летом превращались в хостел.

Маша машинально сунула ключ в замочную скважину своей комнаты и неожиданно поняла, что дверь не заперта. По телу, от затылка, до самого копчика прокатился весьма неприятный холодок, так как Маша отлично помнила, что перед переездом к Арчи самолично запирала дверь, как положено. Она даже помнила, как подёргала ручку и нынешнее открытие оказалось весьма неприятным. Конечно, даже в этой маленькой и благополучной стране могли быть воры, но в Машины планы совершенно не входило столкнуться с грабителями нос к носу в самой дальней и самой тихой комнате. Здравый смысл подсказывал, что надо вернуться вниз и позвать дежурного администратора, но вопреки этому самому здравому смыслу, Маша робко потянула дверь на себя и чуть дыша, вошла внутрь.

Комната представляла собой странное зрелище. Не то, чтобы её разгромили и изуродовали окончательно, но абсолютно все вещи были не на своих местах. Дверцы шкафов распахнуты, ящики комода выдвинуты, а бельё перерыто так, словно на трусиках выискивали следы её недавнего падения. Аптечка вытряхнута прямо на столик, а пакет с прокладками распотрошён самым варварским образом. Мария изумлённо застыла, пытаясь понять, что за неведомый маньяк так беспардонно вторгся в её интимное пространство. Но пожалуй больше всего её удивило, то, что стационарный компьютер не просто работает, а то, что в нём открыты все её владки социальных сетей и мессенджеров.Казалось, что комнату тщательно обыскивали, но кажется ничего не тронули и Маша, в полном недоумении, замерла на пороге.

— Добрый день, Машенька!

 Бабушка вышла из ванной комнаты, сжимая в руках Машину косметичку.

— Здравствуй, бабуля, — Маша с недоумением покосилась на свою сумочку, любезно подаренную Светкой и почувствовала, как сердце непрошенно ухнуло в пятки.
Приезда бабушки Мария никак не ожидала и этот внезапный визит, без звонка или сообщения поверг её в растерянность пополам с нарастающим ужасом. Бабушка появилась в Финляндии, как некий знак судьбы или скорее, как карающий меч правосудия.

Только сейчас до Маши начал доходить весь ужас содеянного. Она молча стояла на пороге и чувствовала, что пол под её ногами, уходит куда-то вниз, словно густая болотная жижа.
Все возложенные на неё надежды не оправдались. Она поступила с близкими людьми самым предательским образом, воспользовалась ими, как червяк яблоком. Вместо обучения в престижном учебном заведении, связалась с сомнительной компанией, наплевала на собственные способности и на усилия затраченные родственниками. К тому же вплелась в весьма неприятную историю и, как сказали бы въедливые старушки на лавочке «лишилась девичьей чести и достоинства».

Хуже могло быть только то, что всё это время она врала: врала о своих успехах, о занятиях, об интеллигентных подружках по академии и культурном досуге в самых изысканных местах. Врала так беспардонно и нагло, что не поверить ей было просто невозможно.

— Маша, скажи мне, пожалуйста, я чем-то тебя обидела? Унизила или, может быть обделила?

Бабушка начала говорить без всякого предисловия. Как всегда несколько повышенным тоном и Маша невольно заметила, как побагровело её круглое сдобное личико и как непроизвольно трясётся голова. От этой монотонной трясучки ей стало особенно нехорошо. Она знала, что бабушка страдает болезнью Паркинсона и теперь, благодаря её поведению, течение заболевания может значительно ухудшится. Ещё несколько таких потрясений и бабуля не сможет играть на фортепиано и учить детей. Не сможет заниматься делом всей своей жизни. Маша почувствовала, как на глаза наворачиваются слёзы. Она сдержалась с огромным трудом и проклиная себя за малодушие и лживость, осторожно поинтересовалась:

— Что-то случилось? Ты приехала так внезапно, без всякого предупреждения.

На самом деле ей очень хотелось зареветь. Громко, басовито, с соплями и обиженно надутыми губами, как часто бывало в детстве. В полном и безоговорочном раскаянье, броситься бабушке на шею. Пообещать, что она больше никогда так не будет и получить такое облегчающее и радостное прощение. Однако, на этот раз, Машу, что-то тормозило. Какой-то невнятный штришок то ли возмущения, то ли недоумения, который удерживал от этого самого броска.

— Машенька, что с тобой происходит? — бабушка подошла вплотную к Маше и крепко стиснула за руки. — До меня дошли слухи, что ты совершенно не стараешься учиться, что ты связалась с каким-то проектом, далёким от приличной музыки, и что у тебя слабая успеваемость по классу фортепиано. Но ведь ты и в школе, и в консерватории всегда была лучшей.

Бабушка была совсем маленькая, кругленькая и немного нелепая в своих старомодных кудельках и не менее старомодном платье с аккуратным белым воротничком. Маша почувствовала до боли знакомый, запах яблочных духов и поняла, что больше не в состоянии врать.

— Бабуля, — Маша невольно хлюпнула носом, — я не хотела. Это, как-то само получилось…

— Значит, всё-таки правда, — голос у бабушки стал безжизненным и она безвольно уронила руки, — значит правда, — чуть слышно, одними губами повторила она, — а я то думала врут. Завидуют твоему дару.

Маша смахнула с глаз слёзы и несмотря на ситуацию, удивленно спросила:

— Кто врёт, бусечка? Что, вообще произошло? Что на меня наговорили? И что ты искала в моей комнате?

— Какая ж ты, глупая, Машенька, — бабушка негромко вздохнула, — смотришь на мир широко раскрытыми глазами. Ты не представляешь, сколько у тебя ещё будет завистников в музыкальном мире.

Маша не выдержала и непроизвольно прижалась к бабушке, чувствуя, как я её сухонькая дрожащая ладонь гладит её тонкие слабые волосы. И эти объятия были настолько родней и доверительней, что она снова невольно содрогнулась от стыда. Такой тёплой близости ей не могли подарить ни Светкины дружеские обнимашки, ни страстные нетерпеливые облапывания Арчи или нелепые вороватые прикосновения Юсси.

— Каких мне только гадостей не наговорили, — бабушка провела рукой по Машиной спине и обескураженно покачала головой, — не хочу даже повторять.

Маша на секунду отстранилась от бабушки и чувствуя, всё нарастающее недоумение, ещё раз осмотрела комнату.

— Машенька, ты не подумай, что у меня паранойя, но ты сама прекрасно знаешь, какое сейчас время. Ты же всегда была хорошей послушной девочкой. Закончишь академию, уйдёшь от всех этих завистников и заводи себе друзей, каких захочешь. Сейчас тебе это не только не нужно, но и опасно. А какие сейчас отвратительные молодые люди. Практически все потенциальные насильники. Это они сейчас с тобой разговаривают и любезничают, а потом заманят в тёмный угол и там…

— Бусечка, — Маша невольно рассмеялась, — ты же у меня такая современная здравомыслящая бабушка, что за глупости? С чего ты решила?

— НТВ, деточка, смотрю, передачи Малахова, а там всё на реальных событиях основано.

— Ой, бабушка, — Маша рассмеялась сквозь слёзы, — какая же ты смешная.

— Хоть смешная, хоть нет, а всё может случиться, — суховато отозвалась бабушка, — и ведь так правдиво всё выглядит. Я ведь поверила старая дура, всю переписку твою просмотрела, все вещи перевернула. Я ведь тебе маму заменила, имею право.

Озарение накатило на Машу так молниеносно, что она едва не захлебнулась от накативших эмоций. Не надо было иметь семь пядей во лбу, чтобы догадаться чьих рук это дело. Любопытными оставались лишь детали, каким образом Мия Пуумалайнен смогла донести все неприглядности Машиного поведения до бабушки. Впрочем, на данный момент это почти не имело значения и Маша лишь судорожно стиснула сумку, которая до сих пор висела у неё на боку.

Вслед за озарением, на Машу нахлынуло отвращение, пока ещё не очень чёткое, скорее оформившееся пунктиром. Такое беспардонное вторжение в её пространство, нарушение личных границ. А все эти мягкие вкрадчивые мысли вслух ничто иное, как своеобразное насилие, способ получить над ней власть. Какое-то время Маша стояла молча, пытаясь справиться с ощущением собственной лопоухости. Осознавая, что её бабушка далеко не та мягкая и наивная старушка, которая смотрит сомнительные передачи и срывается по первому требованию близких. От этих открытий и догадок тянуло нестерпимой тошнотой.

— Слава Богу, что ты у меня девочка умненькая и порядочная, — бабушка совершенно спокойно вернула косметичку на полочку ванной комнаты, прошла к компьютеру и так же спокойно закрыла все Машины странички, — я-то сорвалась, как дура. Поеду успокою папочку, а то он так разволновался. Уж лучше мы тебя домой заберём, стоит ли платить такие деньги в то учебное заведение, где на тебя наговаривают и обижают.

— В Финляндии образование бесплатное, — машинально напомнила Маша.

Намёк был более, чем понятен и она снова ощутила тошноту. Чтобы удержать её в нужных рамках, бабушка вспомнила о самых действенных возжах — финансовых. Она почувствовала себя в паутине, в той мягкой обволакивающей заботе из которой практически невозможно вырваться, где под маской демонстративного добра, маскируется чужая железная воля.

Это озарение посетило Машу впервые в жизни. Чёткое, яркое и столь оглушительное, что она едва удержалась от того, что бы не стошнить прямо бабушке под ноги.
Вслед за тошнотой пришли уныние и беспомощность. Один жест со стороны родных и для неё всё кончится. Всё: Финляндия, полюбившиеся Хельсинки, друзья, вольница, рок-музыка. И смех, и концерты, и посиделки на репетиционных точках, и прогулки. Поцелуи.
Маша бессильно опёрлась плечом о стену. Она снова вспомнила разговор со Светкой на рок-фестивале. Кажется, подруга была не так далека от истины. Едва Маша вспомнила их недавнюю беседу, как на пороге выросла Светка. Вспомни чёрта — он и появится.

— Э-э-э, здравствуйте, — проныра оценила ситуацию в одно мгновение и церемонно раскланялась с бабушкой.

— Моя подруга Сенья, — уныло представила Маша, невольно возблагодарив Бога, что Светка не заявилась к ней в кожаных штанах и какой-нибудь драной майке-расписухе.

— Косунен, — нагло подтвердила Светка, — я немного говорить по-русски. У вас очень трудный язык, — и снова манерно кивнула, пытаясь понять понимает ли Машина бабушка по-фински. — Что у тебя случилось?

 Бабушка не понимала, и Светка облегчённо вздохнула.

— Ты же её не ждала? — негромко поинтересовалась она, когда бабуля отошла вглубь комнаты.

— Да.

— Что-то случилось? Чего это вдруг она приехала?

— Потом расскажу, — Маша махнула рукой и поинтересовалась, — а ты чего прибежала?

— Сегодня акустика в Риффе, — сообщила Сенья, — такой небольшой междусобойчик. Юсси приглашает, он будет играть на гитаре. Вот умора. А потом афтепати только для своих, хотя я вижу тебе не до вечеринок. Чем помочь?

— Ничем, — Маша отвернулась, стараясь не смотреть Светке в глаза, — я, кажется, вообще никуда больше ходить не буду.

@темы: юмор, фанфики, психология, романтика, драма, эротика, Голос, закончен, рок-музыканты, фанфики по финским группам, гэт

---

Голос. Фанфик по финским группам. 16 глава

В последние дни заметно похолодало, и Маша, выйдя из здания академии, зябко поёжилась.

Пасмурный осенний день только начинался и над городом расстилалось ватное, какое-то призрачное свинцово-серое небо. Маша застегнула куртку и медленно побрела вдоль бетонного корпуса. Идти в общежитие не хотелось, и девушка сознательно оттягивала момент, когда переступит порог своей комнаты. Не то, чтобы отношения с одногруппниками не ладились, но только пожив в Финляндии, Маша ощутила всю глобальную депрессивность этой страны, разницу менталитетов и вежливо-холодное, но отчуждённое общение, где каждый держался сам за себя и тщательно оберегал свою личную жизнь. И, тем не менее, её мучительно влекло в компанию, подобно любопытному исследователю, который делает одно новое открытие за другим. Маша мучительно скучала по приятелям, так и не решаясь нарушить данное бабушке обещание.

Она так и не рассказала о том, что с ней произошло на рок-фестивале, отделавшись ничего не значащими фразами и уж тем паче о своих робких попытках поэкспериментировать с The Local Band. Очень уж свежо было воспоминание о брезгливой тошноте. Попытка взбунтоваться пока была ещё робкой, хотя Маше очень хотелось отстоять свою независимость и вместо прежнего тотального вранья, она просто старательно отмалчивалась, но воспоминание о бабушкиной угрозе до сих пор было ярким, а пережитый страх разоблачения столь сильным, что она невольно свернула контакты с новыми друзьями до минимума.

К тому же с началом учебного года, общение резко уменьшилось по вполне уважительным причинам. Арчи уехал на гастроли, Светка вернулась в Россию на неопределённый срок, а общаться с Юсси и Алекси Маша стеснялась. В конце концов, они были не настолько близки, чтобы заполнить её гнетущее одиночество. Мимолётное приключение в Тавастии и затем на фестивале, поблекло, стало далёким и не давало права на близкие отношения. Иногда все её контакты сводились к нескольким, подчёркнуто вежливым фразам за весь день, и даже такой застенчивый интроверт, как Маша ощутила серьёзный дефицит общения.

Решение прогулять занятия родилось одномоментно, буквально при виде опостылевшего холла и весёлого, но чужого гомона голосов. Она медленно повернулась и, не застёгивая куртки, вышла обратно на улицу. Идти было некуда. Несколько минут Маша постояла около здания академии, размышляя, куда бы ей податься, и затем, без всякой точной задачи, побрела в сторону памятника Маннергейму. По крайней мере, на улицах, в отличии от сонных коридоров общежития, царило некоторое подобие жизни, можно было поглазеть на яркие витрины или даже услышать родную русскую речь. Маша двинулась в сторону центра.

Впрочем, прогулка оказалась не слишком комфортной. На дворе был конец октября, погода стояла холодной, с залива дул пронизывающий ледяной ветер и буквально через пятнадцать минут девушка продрогла до костей. Морось и ненастье хорошего настроения не добавляли и ёжась от пронзительного сквозняка, Маша поминутно чувствовала, как внутри ворочается холодный и сосущий комок тоски.

Артту отсутствовал уже почти месяц. Происшествие на фестивале вроде было забыто, но в какой-то момент Маша почувствовала, что их и без того хрупкие отношения дали трещину.
Удивительно солнечный, прямолинейный и доверчивый. Набор качеств искреннего ребёнка-переростка. Её девственность стала камнем преткновения. В какой-то момент Маша поняла, что Арчи ей не верит. Не особо ревнивый, но желающий быть единственным, он попросту решил, что так не бывает. Артту пережил разрыв и теперь не мог принять того, что в жизни бывают искренние отношения. Её нетронутость вызывала не просто удивление, а подозрение, словно она пыталась использовать свою невинность в корыстных целях.
Только сейчас она начала понимать, что в претензиях Арчи было рациональное зерно. Её наивная старомодность не получила ожидаемой оценки, и желание прикоснуться к известному музыканту оказалось не более, чем тщеславие.

Вдогонку к её размышлениям, слева показался клуб Virgin Oil Co и слово «вирджин» отозвалось неприятной и ехидной насмешкой. Маша негромко вздохнула. Небо, затянутое густыми облаками, предвещало первый снег; сырость и холод наводили на мысль о чашке горячего кофе и уютных людях, с кем можно было бы просто и тихо посидеть.

Превозмогая мучительные сомнения, она миновала Стокманн, пересекла затуманенную перспективу Северной Эспланады с далеким контуром колеса обозрения и наконец, приплелась к знакомому бару. Как всякий застенчивый человек, она мысленно прокрутила свой визит несколько раз, но так и не приняла твёрдого решения.

А что, если в Риффе будет целая компания? Какую уважительную причину стоит выдумать, оправдывая своё неожиданное появление? И что делать, если знакомых не окажется вообще? Как ни странно, последнее устраивало Машу больше всего. Она решила просто выпить чашку кофе, посидеть в тёплом помещении и отправится в общежитие максимально поздно, может быть даже когда начнёт темнеть.

Маша не учла одного, что днём Рифф практически пуст. Она потянула тяжёлую стеклянную дверь и очутилась в пустом зале. Если по ночам здесь царила шумная обстановка, хмельная и ядрёная, словно сгусток тёмной энергии, балансирующий на грани взрыва, то сейчас Рифф выглядел удивительно свежим и выспавшимся. И хотя в помещении было темновато, на подоконнике идеальной геометрией выделялись яркие подушки; на столиках стояли свежие цветы, пахло кофе и было удивительно уютно.

В первый миг Маша решила, что ошиблась дверью.
Она, уже было толкнула дверь и шагнула на улицу, как тут же налетела на Юсси.
Описать ту степень радости, которая отразилась на лице барабанщика, было просто невозможно. В какой-то момент Маша даже усомнилась, ей ли предназначена эта сияющая, почти безумная улыбка, пока влекомая за руку, не оказалась в красном приватном кабинете.

— Куда ты пропала? — Юсси чуть ли не силой протолкнул Машу внутрь комнаты. — Я тебя не видел больше двух месяцев.

— Я учусь, очень трудно выбраться.
Маша была так рада, что наконец сможет побыть в обществе друга, что даже не обратила внимания на чересчур крепкие объятия. Юсси прижал её к себе с такой силой, что она лишь придушенно пискнула. Его руки провели по её спине, сжали затылок и притиснули Машу к своей груди. Она, повинуясь движению, обняла Юсси в ответ и неожиданно подумала о том, что Вуори понимает толк в объятиях. Арчи ни разу не подарил ей такого умопомрачительного ощущения защиты. Он же как будто почувствовал то, в чём она нуждается именно сейчас; определил и снял убитое настроение в одно мгновение; пожалел и приласкал именно тогда, когда это требовалось особенно остро.

Маша прижалась к его сильному телу и почувствовала, что всё будет хорошо, что её хандра — это временное, что она не одна и непременно кому-то нужна.

— Мария, — Юсси сжал её тело сильней и в упоении помотал худосочной тушкой из стороны в сторону, — как я соскучился.

Он зарылся пальцами в её волосы, прихватил голову и развернул к себе, как для поцелуя. В какой-то миг Маша уже почувствовала его горячее дыхание у себя на губах, как около входа пошатнулась круглая табуретка и в кабинет вошёл Алекси.

— Аллу, тебя не учили стучаться, — Вуори отпустил Машу с такой явной неохотой, что Лайхо невольно улыбнулся.

Как выяснилось, он тоже был очень рад встрече, и тут же засыпал Машу вопросами об обучении. Всё это было настолько неожиданно и приятно, что Маша невольно заулыбалась, чувствуя, как настроение стремительно поползло вверх.

— Ты чего-нибудь хочешь? — Юсси успел немного успокоиться, пришёл в себя от столь неожиданного сюрприза и мотнул головой в сторону барной стойки.

— Нет, спасибо, — Маша поспешно покачала головой.

— Давай скажу, чтобы тебе сварили кофе.

— Ничего не надо, — Маша была так рада встрече, что даже забыла о том, как ужасно замёрзла, — просто посиди со мной. Ты не торопишься?

— Уже нет. А кофе я всё-таки сделаю, мне кажется, что ты замёрзла.

— Немножко, на улице сильный ветер.

Юсси сорвался с места так стремительно, что чуть не завалил огромную декоративную вазу и исчез в главном зале. Маша осторожно присела на диван и сделала вид, что её чрезвычайно интересует выключенная плазменная панель.

— Как твой голос? — поинтересовался Алекси.

— Хорошо, — Маша улыбнулась, — хотя педагоги ругаются. Заметили, что я участвовала в рок-проекте.

— Ну, для профессионалов это раз плюнуть, — согласился Аллу, — они такие вещи слышат на раз-два.

Юсси вернулся в вип-зону с чашкой кофе и словно заправский официант, поставил перед Машей.

— Ты не голодная, — не унимался он, — может быть, сходим куда-нибудь позавтракать?

— Зачем? — Алекси пожал плечом. — На озере позавтракаем. Там вполне приличное кафе.

— Мы сегодня решили отдохнуть. Поедешь с нами на Бодом?

Маша смущенно замерла. Она ввалилась в бар самым нахальным образом во внеурочное время, а теперь ещё и стала обузой, вмешалась в чужие планы, а Юсси вежливый человек, чтобы послать её нафиг за столь беспардонное вторжение. С другой стороны, отказываться очень не хотелось. И даже не из-за мрачной истории, что окружала это легендарное место, а из-за ощущения одиночества, в которое ей предстояло скатиться вновь. Ситуацию исправил Алекси. До сих пор она считала, что Лайхо мрачный и закрытый человек.Но он разулыбался ей так неожиданно знакомо, так тепло и солнечно, что она невольно улыбнулась в ответ.

— Тебе понравится! Там очень красиво. Жаль, что ты не была с нами летом.

Она даже забыла о том, что погода на улице стоит совсем не прогулочная. Предложение поехать на озеро было не только неожиданным, но и упоительно приятным. Приглашение прозвучало так прозаично, словно Алекси ни секунды не сомневался в принадлежности Маши к их изысканной и закрытой компании.

— Хорошо, — Маша кивнула и поинтересовалась, — а на чём мы поедем?

— На твоей или моей? — Алекси обернулся к другу.

— Мы ж такси хотели вызвать, — напомнил Юсси.

— Ты, главное, пакет с пивом не забудь.

— Уже, — и Вуори показал на большой пластиковый кулёк, что стоял на полу возле дивана, — ещё термос с кофе возьмём. Сейчас будет готово.

Алекси кивнул и добавил в бочку мёда большую и неожиданную ложку дёгтя:

— Ну, тогда дождёмся твою Мию и поехали.

***

Осеннее озеро выглядело спокойным, хотя и неприветливым. Маша вылезла из такси и с интересом вгляделась в необъятную сизую даль.

— Ну, как? — Алекси выбрался из такси следом. — Нравится?

— Да, очень красиво. Хотя я ожидала увидеть более дикое место.

И Маша кивнула на большую детскую площадку с многочисленными модулями, ряд переодевальных кабинок и светлый приземистый кубик кафе.

— В этой части всё окультурено, — кивнул Аллу, — если хочешь можем немного прогуляться по берегу.

— А там что?

Они миновали детскую площадку и направились в сторону лесополосы.

— Ну, если углубиться в лес, то можно дойти до самого места трагедии.

— А оно как-то обозначено?

— Да, конечно. Сперва был простой деревянный крест, а сейчас каменный обелиск. Совсем небольшой. Ну, что пойдём?

Маша посмотрела в сторону водоёма.В глади холодной свинцово-серой воды отражались тёмные и ровные маковки елей, создавая вокруг озера тихий и мрачный ореол. И хотя район возле Бодома выглядел вполне обжитым, от лесной гряды тянуло какой-то первозданной дикостью.

— Не, — Маша испуганно отмахнулась, — я боюсь.

— Подожди, я попробую найти фотку у себя в телефоне.

Алекси приостановился и начал перелистывать страницы андроида.

— Вот смотри, — и Аллу подсунул ей довольно старую фотографию совсем небольшого замшелого кенотафа, — это здесь. Ну, что? Не пойдёшь?

— Боюсь, — Маша смущенно улыбнулась.

— Можем лодку напрокат взять, — Юсси заглянул Алекси через плечо и затем кивнул в сторону дощатого причала.

— Холодно, — Мия, подошла вслед за молодыми людьми и, вся дрожа, засунула ладони Юсси под мышку.

— Ты уверен, что сейчас есть прокат лодок?

— Не уверен, но можно спросить. Кстати, лодочная станция не заперта. Навигацию пока не закрывали.

— Сомнительно, уже слишком холодно да и погода не очень, — Алекси пожал плечами, — но можно попробовать.

Пока молодые люди ходили узнавать на счёт проката, Маша стояла рядом с Мией, не зная куда деваться от неловкости. Их отношения не заладились с самого начала: с незначительной, но такой неприятной стычки в коридорах академии. На фоне того, что Артту проявил безразличие к её ехидству, нахальная Мия посматривала на Машу с унизительным пренебрежением.

Мария знала, что Мия давняя обитательница местной рок-тусовки и открыто симпатизирует Юсси. Разумеется, по праву старожила, она имела гораздо больше преимуществ. Но после того, как Вуори оказался в роли Машиной дуэньи, её презрение перешло в плохо сдерживаемое бешенство. Отношения с Артту оказались неровными и болезненными. Они колебались от удушающей нежности до злобных и обидных нападок. И хотя Маша, до сих пор, чувствовала перед Юсси огромную неловкость, ей попросту было не до него, но временами она чувствовала себя так словно влезла в чужие отношения и присвоила ей не принадлежащее. Не давало покоя и то, что Мия, без всякого стеснения, доложила о Машиных приключениях бабушке. Она не скрывала этого факта. Даже, как-будто бравировала, понимая, что нашла на русскую выскочку отличную управу.

— Вы не поверите, но нам дали, — радостно помахивая чеком, провозгласил Аллу, — правда всего на час, но этого вполне хватит. Тем более так холодно.

Через несколько минут появился лодочник. Мрачноватый дядька с бородой принёс весла и уключины, и молодые люди потопали к причалу.

— Залезайте, — Юсси пропустил девушек вперёд.

Маша уселась рядом с ним, недовольная Мия напротив, около Алекси.
Лодочник оттолкнул лодку от причала. Вскоре они были уже на середине озера, окружённые звенящей тишиной осеннего водоёма. Белая лодка скользила по тёмной глади, нарушая первозданное спокойствие лишь тихими ритмичными всплесками. Дымчатая гряда того берега, как ни странно, отдалилась ещё больше и с воды выглядела бугристой серо-песочной полосой.

— Странно, — Маша потёрла себя за плечи, досадуя на то, что утром не надела тёплый свитер, — озеро такое мрачное и в тоже время такое притягательное. В этом нет логики.

— А почему во всём обязательно должна быть логика? — Алекси выровнял лодку и поправил перчатки. — Между прочим, на Бодоме произошло не только убийство, но и ещё одна странная история.

— Ну, и? — поинтересовался Юсси. — Я ничего об этом не знаю.

— Это произошло с моими знакомыми, ты их не встречал. Неважно, кто они. Короче, парень познакомился с девушкой и они начали встречаться. Встречались довольно долго, но у них не было секса.

— Почему? — поинтересовался Юсси.

— Потерпи, всё узнаешь.

— Девица, небось, какая-нибудь ущербная попалась, — Мия не удержалась от шпильки и бросила вполне откровенный взгляд на Марию.

— Девушка тоже этого не понимала, — Алекси пропустил едкое замечание мимо ушей, — трудно представить, что люди симпатизируют друг другу, но не имеют близости. И вот парень повёз её погулять на Бодом. Это был конец осени — начало зимы. Даже холоднее, чем сейчас.

— Понятное дело, что погулять, — снова влезла Мия, — уж не купаться в такую погоду.

— Короче говоря, они нагулялись, потом парень привязал девушку к дереву и изнасиловал. Девушка, разумеется, в шоке. Она плачет и, когда парень её отвязал, то ожидал чего угодно. Бури, драки и, хуже всего, заявления в полицию. Разумеется у девушки случилась истерика, он пытался ее успокоить. И при этом испытывал очень большую нежность, целовал, успокаивал, заботился, чтобы она не замерзла (зима все-таки). Чуть позже спросил: «Хочешь, вернёмся?» И девушка ответила «Нет, я хочу побыть ещё здесь». Парень конечно в недоумении. Они остались. И настроение вроде лирическое. И место прекрасное, но парень забеспокоился, что же теперь будет? Это была его давнишняя мечта, но он не осмеливался её воплотить.
И тут девушка произнесла фразу: «Давай в следующий раз договоримся, что будет слово пароль, когда надо остановиться, потому что я боялась, что ты меня убьешь».
Он реально офигел от этих слов, тем более во время секса он девушку действительно придушивал, но теперь «будет следующий раз?»
И это сломало его мир, он начал смотреть на нее другими глазами, уже с перспективой.
Хотя изначально об этом и речи быть не могло.

— А дальше что? — поинтересовалась Мия.

— А дальше многоточие, — Алекси неопределённо махнул рукой.

— Это вообще к чему? — девушка насмешливо фыркнула. — Бред какой-то.

— Просто, каждый получил, что хотел, — после небольшой паузы заметил Юсси, — встретились, два одиночества. Давайте возвращаться, я очень замёрз и, чтобы согреться, тоже кого-нибудь изнасилую. Эй, Котёнок, иди сюда.

И он распахнул полы косухи, знакомой Маше ещё по приключению на летнем фестивале. Тяжелая и не особо привлекательная внешне, куртка была той выделки, когда кожа моментально нагревались от человеческого тела и хранила тепло словно термос.
Маша негромко вздохнула. До сегодняшнего дня Алекси ей казался человеком исключительно негативным и мрачным, и только сейчас она поняла, что Аллу вовсе не угрюмый и не трагичный. Возможно такой же диковатый, как и она, где-то депрессивный и ненастный, парень с непростым внутренним настроем, чувствительный и обострённый, как всякий яркий талант.

Однако шутка Юсси внезапно всколыхнула её собственные воспоминания о фестивале. Вполне возможно, что Алекси рассказал эту историю просто так, чтобы усилить мистический фон озера, но Маше почудился в рассказе подвох. Нехороший намёк на те обстоятельства, которые уже несколько месяцев не давали ей покоя.

— Я хочу домой, — внезапно заявила она и машинально отодвинулась подальше.
— Почему? — изумился Вуори. — Что случилось? Ты замёрзла? Потерпи, сейчас пойдём в кафе.

— Отпустите меня, я хочу домой.

— Конечно, — Юсси попытался удержать Машу около себя, но она резко отодвинулась.

— Не трогай меня.

— Сейчас вернёмся. Осторожней, не прыгай, дай Алекси причалить. Не прыгай, я говорю. Руку давай! О, господи! МАРИЯ!

***

Такси, остановилось на краю небольшого посёлка, возле длинного дома, окружённого негустой порослью голых берёз.

— Проходи, — и Юсси подтолкнул Машу к крыльцу-веранде. — Потерпи немного, сейчас всё будет. Алекси, ты пиво в багажнике не забыл?

— Нет, конечно, — проворчал Лайхо, — Темно, как у негра в жопе. Где у тебя выключатель?

— Я вся мокрая, — Маша с трудом разлепила заледеневшие губы, — прихожую запачкаю.

— Ерунда.

— Это твой дом? Ты за городом живёшь?

— Не совсем, — отмахнулся Юсси. — Это дом моих родителей. Они сейчас в отъезде, а я присматриваю. Просто сюда было ближе ехать.

Под потолком вспыхнула яркая лампа. Они миновали прихожую и оказались в кухне.
Кухня оказалась большая, но совершенно простая. Машин взор выхватил лишь несколько деталей: светло-коричневую мебель, зелёный пол, высокий холодильник с причудливым абстрактным магнитом. В доме было тепло, и Маша невольно подумала о том, что на улице она бы мгновенно обледенела, сделала несколько шагов и пошатнулась.

— Аллу, придержи дверь в комнату, свет включи.

Это было ощущение дежавю. Маша почувствовала, как несколько мгновений провела на весу, потом спины коснулась подушка, и она ощутила, что наконец-то лежит. Ей мучительно хотелось спать, и лишь сотрясающий озноб не давал расслабиться окончательно.

— Блин, где градусник? — голос Юсси доносился, как сквозь толщу воды. — Алекси, чайник включи. Посидите пока с Мией на кухне, отдохните. Ничего, я справлюсь.

Маша, как была мокрая, в куртке и обуви, лежала в чужой квартире, на чужом диване и была не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой. Алекси и Мия вышли из гостиной, а Юсси присел рядом.

— Ну? Сколько там? — он вытащил у Маши термометр.

— Пока вроде нормальная. До кровати дойти сможешь? Ладно, давай перенесу. Ты не девка, а одно сплошное приключение.

Юсси перетащил Машу в спальню, обстановка которой осталась без всякого внимания, и устроил на большой кровати с горкой цветных подушек.

— Аллу, — позвал он, — поищи в баре водку. Нет, не виски, а именно водку. Должна быть. Мы до неё ещё не добрались. Раздевайся, давай, — это уже относилось к Маше, — что не можешь? Ладно, давай помогу.

Маша успела немного согреться, озноб стал меньше и, лишившись спасительного слоя одежды, она содрогнулась от нового приступа лихорадки. Ей даже не пришло в голову кривляться на предмет стеснительности, и только, когда Алекси вернулся в комнату, и Юсси скрыл её голизну в своих объятиях, Маша почувствовала лишь небольшую неловкость.

— Что, совсем плохо? — поинтересовался Аллу, — вот водка, чайник горячий, что ещё сделать?

— Температура нормальная, — коротко пояснил Юсси, — но, искупаться в ледяной воде, сам понимаешь. Завари, пожалуйста, чай. Там, у мамы был липовый, наверху посмотри. И тайленол разведи.

— Угу, — Алекси кивнул, — а, может, не стоит водку с лекарством мешать?

— Я и не собираюсь: водкой разотру. Ещё футболку мою найди — да любую — в комоде около ванной.

— Сейчас сделаю.

В кухне громко хлопнул шкафчик. Потом что-то зашуршало в коридоре, Лайхо командовал по полной программе.

Где была в этот момент Мия, Маша не знала, да и не хотела знать.

— Мне так плохо.

— Ничего, ты просто очень испугалась, сейчас водкой разотру, легче станет.

— Ты такой милый, — Маша вымученно улыбнулась. Она и без водки чувствовала себя, как пьяная, — всё умеешь.

— Я ж всё-таки ребёнка вырастил. Ложись на живот. Если надо, я и укол могу сделать.

Водка была холодной, и Маша невольно вздрогнула, когда Юсси вылил ей на спину полную ладонь. Сначала он её действительно растирал, но через какое-то время, Мария почувствовала, что горячие Юссины ладони ласкают её тело, прикасаясь кончиками пальцев к неожиданно чувствительным участкам. То прихватывая то место, где изгиб шеи переходил в плечи, то тонко, едва ощутимо, по позвонкам между лопаток, а то крайне нетерпеливо на пояснице под кромкой трусиков.

Юсси вылил на неё больше половину бутылки и сам отпил пару приличных глотков.
Маша чувствовала, что её язык еле ворочается, а голову затягивает горячий туман забытья. Но, в тот момент, когда она ощутила прикосновение его тела, в голове, что-то разомкнуло и даже сквозь дурноту Маша, наконец, поняла в чём дело. Она машинально перевернулась и попыталась уловить его взгляд.

— Юсь, обними, меня, пожалуйста.

— Ты не бредишь?

Юсси перехватил её голову руками и встревоженно посмотрел в мутные глаза. Маша помотала головой и сама положила подбородок на его плечо.

— Э, милая, да ты совсем окосела, — засмеялся Юсси, — потерпи, сейчас Аллу чай принесёт и жаропонижающее. Что? Совсем хреново? Ну, иди ко мне!

Постепенно алкоголь впитался и она почувствовала, как внутренний ледяной озноб заменяется нестерпимым жаром. Юсси посадил её к себе на колени. Появился Аллу с большой чашкой ароматного травяного чая. Её заставили открыть рот и выпить полную ложку какой-то горько-сладкой гадости с омерзительным синтетическим привкусом банана.

— Я побуду с ней, — негромко шепнул Юсси, когда Маша, наконец, уронила голову на его плечо, — спасибо. Что? Мия недовольна? Да плевать я хотел на её капризы. Не нравится, пусть уматывает.

Аллу вышел, и они остались вдвоём. Юсси щёлкнул рычажком настольной лампы. Комната погрузилась в красноватый сумрак.

Юсси устроил Машу на кровати, укрыл пледом и осторожно прилёг рядом. Маша машинально придвинулась ближе к нему и устроила голову на плече. Уже засыпая, то ли в состоянии полусна, то ли полубреда, Маша удивительно отчетливо осознала произошедшее. Она снова оказалась с Вуори в неоднозначной ситуации, в такой доверительной интимной связке, когда отношения уже перестали быть дружескими, но в стадию любовников так и не перешли.

***

Утро было слабое, мутно-серое. Почти такое же, как и Машино самочувствие. Она с трудом разлепила припухшие глаза и почувствовала, что даже лёжа умирает от слабости.
Спала она плохо: вздрагивала, просыпалась. Под утро пригрезился какой-то невнятный кошмар. И в те моменты, когда Маше становилось особенно худо, она, оказывалась в Юссиных объятиях, словно он слышал её внутреннее беспокойство и плохое самочувствие.
Впрочем, за всю ночь он не позволил себе никакой вольности, отчего Маша вдруг ощутила очень странное разочарование. Настолько горькое и необъяснимое, словно её обманули.

Она осторожно перевернулась на бок.
Юсси спал спокойно, и от его обнажённого торса веяло приятным успокаивающим теплом. Маша невольно скользнула глазами вниз. На этот раз он был одет, даже в кожаных штанах, но несмотря на плотную ткань утренняя эрекция была более, чем откровенна.

— Что ты там рассматриваешь? — Юсси нагло улыбнулся. — Штаны снять, чтобы было лучше видно?

Она и не заметила, что он проснулся и в свою очередь наблюдает за ней.

— Я? Ничего. Просто.

— Как ты себя чувствуешь?

Её рука оказалась в Юссиной ладони.

— Какая ты маленькая, — Юсси задержал взгляд на её лице и провёл кончиками пальцев по всё ещё горячей щеке. — Как хорошо, что ты маленькая.

— О чём ты? — чуть слышно простонала Маша.

Она прикрыла лицо рукой. Ничего ведь не сделал, мог сделать и не сделал. Он просто оказывался рядом в те моменты, когда ей было плохо. Спокойно, ненавязчиво, словно чувствовал её состояние издалека.

— Плохо, — неожиданно зло, рявкнула Маша, — уйди. Оставь меня в покое. Мне хреново, я домой хочу.

Вот оно чёртово ночное озарение, те самые разомкнувшиеся створки.
С ним было надёжней, гораздо комфортней и спокойней, чем со взрывным, вспыльчивым Арчи. Всё! Начиная от простой умелой заботы и заканчивая ласковыми прикосновениями.

«Господи, что же я делаю, — мысленно простонала Маша, — о, чём думаю? Как я теперь посмотрю Артту в глаза? Проклятый сукин сын, я второй раз с ним в постели, и мне это нравится».

— Может быть, врача пригласить? — кажется, Юсси ничуть не обиделся на её резкую отповедь.

— Не надо, — огрызнулась Маша, — я сейчас встану и поеду в общежитие.

— Ага, сейчас, — Юсси, который успел встать, неожиданно навис над её головой и почти угрожающе прижал распластанные руки к подушке. — Отлежишься, тогда и поедешь. Тем более голая далеко не убежишь.

— Да я на тебя в полицию заявлю, — Маша довольно сильно лягнула Юсси в живот, — скажу, что ты меня изнасиловал.

— А ты оказывается неблагодарная мерзавка, — слова были злые, но его голубые глаза улыбались. Юсси оглядел Машу с головы до ног и рассмеялся со свойственным ему нахальством: — Но ход твоих мыслей мне определённо нравится.

— Прости меня, — Маша, повинуясь непонятному порыву, обняла Юсси за талию и прижалась щекой к изгибу шеи. — Я очень плохо себя чувствую. Не сердись, ведь ты мой самый лучший друг.

— О, Господи, — чуть слышно пробормотал Вуори и едва не сел мимо кровати, — лучше бы я оглох на последнем концерте.

@темы: юмор, фанфики, психология, романтика, драма, эротика, Голос, закончен, рок-музыканты, фанфики по финским группам, гэт

---

Голос. Фанфик по финским группам. 17 глава

— Где это ты шляешься так поздно? — Маша, которая занесла руку, чтобы открыть дверь, замерла, не веря своим ушам.

— Я, наверное, битый час тебя дожидаюсь. Охрана уже начала коситься.

— Артту…

Маша почему-то глухо простонала, как от удара и уткнулась лицом в распах кожаной куртки.

— Как же ты долго.

— Где ты была? Ты, вообще знаешь сколько время? Второй час. Приличные девушки, вроде тебя, так поздно не гуляют.

Маша на несколько секунд замешкалась, с наслаждением втягивая в себя его запах.

— Арчи, милый, я так соскучилась!

— Да я, как бы, тоже.

Куосманен, в свою очередь сбавил обличительные обороты. Замер, затих, машинально потираясь лицом о её замёрзшую щёку. Его тонкие сильные пальцы нырнули под Машину куртку, сминая грубый колющийся свитер. Потянули наверх, обнажая беззащитную полоску тёплой кожи.

— Я тут такую глупость сделала.

— Очень в твоём стиле, — Арчи продолжал ворчать, пытаясь одновременно захватить её внезапно задрожавшие губы и раздёрнуть собачку молнии, чтобы подобраться к телу поближе.

— Представляешь, я в озере Бодом искупалась.

— Типа крещение приняла? Холодновато для таких ритуалов.

— Я прямо в одежде.

— Полагала, что так будет теплее? — Арчи хихикнул и вытащил из её непослушных пальцев ключи. — Давай, уже войдём. Я заебался в коридоре околачиваться. Кстати, какого хуя ты съехала с квартиры?

— Неудобно, я же не хозяйка.

Маша нащупала выключатель. Под потолком её небольшой, но аккуратной комнатки вспыхнула белёсая лампа дневного света. Мария, машинально, словно во сне, повесила куртку на вешалку и принялась расстёгивать сапоги, которые после её эпичного купания покрылись непонятной липкой плёнкой.

— Думаешь, что среди однокурсников ты будешь выглядеть круче?

Арчи навернул по комнате круг, и Маша услышала, как тяжело брякнулась его косуха. Пряжка стукнулась о ножку стула и жалобно звякнула.

— Ладно, не дуйся, — он нарисовался сзади и перехватил поперёк живота, нетерпеливо сминая колючую шерсть фуфайки. — Хм! Ты курила, что ли?

— С чего ты решил?

Маша пропустила его неуклюжую попытку подъебнуть, мимо ушей и торопливо потянула свитер через голову. Грубоватая вещь, крупной вязки, принадлежала Юсси. Ещё утром, он напялил на неё эту шмотку самолично. Молча, с какой-то горькой ухмылкой в уголке губ. Он стал неприветливым и злым в одно мгновение, внеся в их и без того запутанные роли ещё больший раздрай и смятение. Какое счастье, что она не позволила ему пойти дальше холла. Хороша бы была ситуация, напорись они в тёмном коридоре, на Куосманена вдвоём.

— Табаком пахнешь, — Арчи повертел носом, сделал этот простой вывод и ухмыльнулся, — очень сильно.

Он прошёлся по комнате, машинально переставил на стеллаже несколько безделушек, зачем-то выглянул в окно и направился в сторону небольшой Машиной кровати.

— А у тебя ничего, уютно, — он нахально вытянулся на её постели, — иди сюда. Я соскучился.

— И я тоже. Очень!

Маша вылезла из свитера и подошла к крошечному закутку. В микроскопическом пространстве удивительным образом втиснулись холодильник, стол, плита и пенал с микроволновкой.

— Ты голоден? Хочешь, я, что-нибудь приготовлю?

— Нахуй, жрачку. В моём меню сегодня числишься только ты.

Маша сдержанно улыбнулась, чувствуя, что откладывает момент близости сознательно. То ли оттягивая предвкушение удовольствия, то ли мысленно натолкнувшись на невнятное препятствие.

— Я два раза приглашение не повторяю, — нетерпеливо напомнил Куосманен, — хавчик подождёт. Я, что ли, зря бросил шмотки в турбасе и через весь город попёрся в твою дурацкую общагу?

— Не зря, — Маша выдохнула так, словно бросалась в воду и неловко забралась на кровать рядом с Арчи, угрожающе повиснув на самом краю.

— Ложись, — Арчи подвинулся, широким королевским жестом, вжимаясь задом в деревянный бортик и освобождая большую часть постели, — иди уже ко мне.

Маша уютно устроилась у него на плече, закрыв глаза и втиснувшись щекой в выемку на шее. На какое-то время она даже забыла дышать, чувствуя, как остановилось не только время, но и все звуки вокруг.

— Ты там не заснула?

— Нет, хотя я бы этого очень хотела.

— Засыпать и просыпаться с таким хамоватым и эгоистичным придурком, как я?

— Зачем ты себя принижаешь?

— Думаешь я не такой? Впрочем, прошу не начинай свои заумные психологические беседы. Я реально заебался сегодня. Очень хочу выпить, потрахаться и заснуть.

— Хорошо не буду, — Маша устроилась на плече Арчи поудобней, — хотя мне кажется, что порой ты специально наговариваешь на себя, лишь бы получить очередную порцию неприкрытой лести и комплиментов.

— Разве? — в голосе Арчи скользнул неприкрытый интерес. — Может быть, хотя я об этом не задумывался. Кстати, у тебя есть выпить? Ну, хоть, что-нибудь? Впрочем, у кого я спрашиваю…

— Боюсь, что нет. Наверное, тебе неприятно, что связался с такой занудой?

Арчи едва заметно вздохнул:

— Хочешь выяснять отношения? Тем более, однажды ты уже выпила.

— Да, на счёт выпила ты прав. Хотя, подожди, — Маша быстро соскочила с кровати и кинулась к своей сумке. — Кажется, Алекси сунул остатки Джека в мою торбу.

— И правильно сделал! — Арчи тщательно обтёр горлышко рукавом толстовки и сделал приличный глоток. — Хорошо, как будто огня глотнул. А с какой это радости Аллу тебе бутылку подсунул?

Спросил и тут же забыл.

— Поцелуй меня, — Маша перехватила у Арчи бутылку, зажмурившись сделала большой глоток и снова устроилась у него на плече.

— Радость моя, — горькие от алкоголя губы мазнули по краешку ушной раковины, — солнце, моё.

Первое прикосновение его губ оказалось деликатным. Арчи невесомо чмокнул Машу в губы и тут же поспешно отстранился, словно испугался, что его застанут в таком раздолбанно-нежном, сопливом состоянии. В одежде и пижонских красных казаках Арчи показался ещё более тяжёлым, чем всегда. Маша почувствовала, как его живот упрямо вдавился в её пах и по губам болезненно стукнул крестик подвески.

— Ты бы помогла мне.

— А ты мне.

Несколько минут они барахтались на кровати, сбрасывая одежду и сминая белые кампусовские простыни.

— Ты моя!

Он поймал её лицо в ладони и несколько минут пытался высмотреть в серо-зелёной радужке, только одному ему, понятную истину. Маша в ответ обхватила его голову руками и крепко прижалась лбом ко лбу, словно пыталась считать неразрешимые сомнения в ответ.

— Знаю, что я мудак. Но ты меня не бросай. Всё равно не бросай. Ты ведь не знаешь, как тяжело, когда тебя бросают.

Арчи так непривычно нежен, что у Маши невольно защипало в глазах.
Не так уж долго он отсутствовал, чтобы соскучится до неприличной степени. Изголодаться не только физически, но и морально. Словно в поездке, ему прямолинейному и самовлюблённому засранцу, открылась, какая-то тайна взаимоотношений. Тем не менее, его чувствительность показалась странной, а деликатность непривычной.

Или минута слабости? Сколько их ещё будет? Где предел его доверию и откровенности?

Она поцеловала Артту в губы, с максимальной нежностью, словно испытывая признательность за его первую ошеломляющую искренность. Руки Арчи скользнули по её бокам, бережно подхватили под мышки и устроили у себя на груди. Он был не просто нежен, поразительно бережен и у Маши от нахлынувших эмоций вновь сдавило в горле.

— Ты бы дала мне уже, девочка! Пожалуйста, родная! Просто нет терпения!

Он никогда так с ней не говорил.
Маша послушно раскрылась навстречу, изнемогая несколько от страсти, сколько из желания доставить удовольствие, отблагодарить за проявленную любовь и доверие.
Впрочем, Арчи оказался верен себе даже сейчас и после стандартного полутораминутного соития, устало уткнулся лицом Маше в плечо.

— Мария, как мне хорошо с тобой.

— А мне с тобой.

Артту перевернулся на бок, мазнул по Машиному лицу порядочно отросшими кудрями, снова привлёк её к себе, стискивая в грубоватых медвежьих объятиях. Несколько минут полежали рядом. Арчи молча гладил Машу по спине, периодически сдувал с её лба налипшую челку и задумчиво улыбался.

— Что это у тебя?

Его ладонь наткнулась на гигиеническую нашлёпку на лопатке.

— Татуировка.

— Уже сделала? Без меня? Не могла дождаться?

Арчи вспыхнул молниеносно, с присущей ему яростью и раздражением. Встряхнул Марию, как тряпичную куклу и нервно дёрнул за шнурок настенного светильника.

— Я хотела сделать тебе сюрприз, — Маша жалобно вздохнула и машинально отодвинулась на другой конец постели. — Ну, правда. Не сердись.

Ещё несколько минут прошло в томительном ожидании, которое нарушалось лишь задумчивым сопением Артту.

— Твою мать, ласточка, — наконец, глухо выругался Куосманен, но по голосу чувствовалось, что ему очень приятно. — Ласточка, — повторил он, — где делала?

— В салоне.

— Я понимаю, что не на улице. Кто делал?

— Я не запомнила, — Мария виновато вздохнула, чувствуя, как угрюмое баранье сопение набирает разрушительные обороты. — Мужчина такой своеобразный — сам весь в наколках. Меня Алекси к нему привёл.

— Теперь понятно, откуда у тебя в сумке Джек Дэниелс, — хмыкнул Артту. — Ну, как? Больно было?

— Скорее, неприятно. Ощущение такое, что на лопатке теперь синяк или ссадина здоровенная.

— Кому ты рассказываешь, а то я не знаю, — хихикнул Арчи. — Ладно, давай поцелую, ты ж у меня такая нежная.

Маша стоически перенесла почти невесомое, но тем не менее болезненное прикосновение к совсем свежей татуировке и тихо вздохнула.

Это решение вызрело у Марии одномоментно. Спонтанное и непонятное, оно было доступно лишь ей одной. Когда они, всей весёлой подвыпившей компанией, вернулись в Хельсинки, она, как будто закрылась от своих колебаний этим небольшим и ярким рисунком. Маша словно закрашивала свою внутреннюю смуту, нервно покусывая губы, когда мастер вывел на её лопатке первые детали рисунка. Поэтому, попытка Юсси подержать её за руку, его пошлое предложение продемонстрировать собственную интимную татуировку и одновременно с дурацкими шуточками, горький и разочарованный взгляд, уже не имели никакого значения. Она хотела сделать свой выбор.

— Прости меня, пожалуйста.

Это прозвучало ещё более поразительно, чем-то, что Куосманен выдал несколько минут назад.

— За, что мой хороший?

— Не знаю. За всё: за первый раз, за хамство моё. Чего тебе ещё надо? Какая разница. Прошу не задавай вопросов. Просто скажи, что прощаешь! — голос Артту прозвучал сдавлено. В какой-то момент Маше показалось, что он плачет.

— Конечно, любимый.

— И ещё помолчи, ладно? Просто помолчи и не уходи. Никогда не уходи.

***

Утро встретило Артту Куосманена первым снегом. Было ещё очень рано и кружевная позёмка крутилась по тёмным выстуженным улицам. Сам не зная почему, он пошёл пешком, кутаясь во вздыбленный шарф и пытаясь укрыться от ледяного ветра за воротником непродуваемой косухи.

Арчи ушёл непривычно тихо, не желая будить и тем паче выслушивать длинные заумные оправдания его же поведения. Всю ночь напролёт они то занимались любовью, то разговаривали. Точнее говорил один Арчи, а Маша то ли внимательно слушала, то ли дремала, положив голову на его заметно подросший в туре живот. Он говорил, говорил непривычно много, как, наверное, никогда и ни с кем. Она слушала и покорно молчала.
Арчи вполне мог бы остаться. Он действительно дико соскучился и эта невзрачная дурнушка неожиданно разбудила в нем почти удушающую нежность. Она оказалась такой беззащитной и родной, что Артту впервые в жизни почувствовал себя ответственным за кого-то другого. Он был даже готов встать раньше и приготовить на крошечной кухне не просто грёбаный утренний кофе, а самый настоящий, полноценный завтрак, благо готовить Арчи умел и любил.

И сейчас, морщась от пронзительного ветра, он, как нельзя отчётливо понимал, что Мария влезла к нему в душу. Влезла слишком глубоко. Этот факт он принял ещё до гастролей в тот момент, когда они выясняли отношения на пороге студии. Мало того, что влезла, она его простила. Мать вашу, она оказалась выше и чище. Она просто перешагнула через всё то, что он натворил и простила. Хуева любовь. Она действительно полюбила его таким, каким он был.

И от неё надо было освободиться.

Его первая наивная доверчивость оказалась слишком болезненной — вместе с Пиньей, он выдрал из собственного сердца не только чистоту, но и желание испытывать нечто похожее вновь. Его вторым именем оказалась паранойя, почти патологическая подозрительность ко всему тому, что носило имя «чувства».

Он просто не мог позволить себе влюбиться. Да и не влюблялось. Волшебная спагирия гормонов, о которой так любил трепаться Херман, не срабатывала. Количество тех, кого Арчи беспардонно выставил утром из своей квартиры, плавно балансировало на цифре с тремя нулями.

Дурнушка выпала из списка неожиданным образом и от этого сознания, душу начинала разъедать едкая досада. Его трогательные чувства к Марии, невольное уважение, а порой снисходительная жалость никак не вязались с образом рок-звезды. Получалось так, что при любом раскладе, Арчи выглядел либо страдальцем, либо неудачником. Роль была настолько мелкая и унизительная, что он был готов пойти на любой шаг, лишь бы не оказаться в дураках ещё раз.

Что она там сегодня ночью плела про Юсси? Кажется после своего дурацкого купания она провела ночь в его доме. Что ж отлично, по крайней мере, теперь у него будет уважительная причина. Почти гениальная отмазка. Ведь этот умудрённый опытом ловелас запал на Марию ещё в Тавастии.

Лучше предупредить катастрофу заранее, чем снова барахтаться в том ментальном дерьме, в которое он затолкал себя собственноручно. Теперь, когда он сам оттолкнёт изменщицу подальше, уже не будет так больно!

Арчи самодовольно потёр руки и зашагал в сторону дома гораздо веселей, успев поверить, в собственноручно сочинённую историю всей душой.

@темы: юмор, фанфики, психология, романтика, драма, эротика, Голос, закончен, рок-музыканты, фанфики по финским группам, гэт

---

Голос. Фанфик по финским группам. 18 глава

— Ты не замёрзла?

— Вроде нет, — Светка рассеянно пожала плечами.

— У тебя руки ледяные.

— У меня всегда так, я в детстве отморозила.

Кирилл озабоченно потискал Светкину ладошку в своей руке и покачал головой.

— Сочувствую. И что? Неужели никто не обратил внимания?

— Неа, — Светка беспечно фыркнула, — бабушка в отъезде была, а мамаша, как выставляла с утра на улицу, так до вечера и не вспоминала.

— И ты вот так целыми днями на улице болталась?

— Ага. Тем более, бабушка тогда ещё работала.

— А куда органы опеки смотрели? — изумился Кирилл. — Ребёнок целыми днями на улице один.

— Ты такой смешной, — Светка весело расхохоталась, — сам же в девяностые годы родился. Какие органы опеки? Это сейчас опека, ювенальная юстиция, а тогда выживали, как могли.

— В моей семье было по-другому, — Кирилл неожиданно смутился, почему-то чувствуя себя виноватым. — Папа преподаватель в университете. мама — известная переводчица, бабушка заслуженный педагог, тогда ещё Советского союза, а я поздний долгожданный ребёнок. Меня ни на минуту не оставляли одного и без дела. Английский, бассейн, шахматы, курсы творческого развития.

— У тебя, наверное, не было ни одной свободной минуты?

— Точно. Порой так хотелось сбежать от всего этого и просто покататься с горки, например, или с ребятами в снежки поиграть.

Светлана и Кирилл медленно брели по заснеженному скверу. Был будний день, так чо небольшой садик был практически пуст. За голыми деревьями поднимались небесно-голубые купола Сампсониевского собора и они несколько раз останавливались, чтобы сделать фотки. Миновали замёрзший прямоугольный пруд и подошли к гранитной арке памятника первостроителям Петербурга.

— Какие вандалы, — вздохнул Кирилл, рассматривая зияющие ниши, где ещё несколько лет назад висели памятные таблички, — всё упёрли: и таблички и стол и стул.

— Бронза, — Светка пожала плечами.

— Что? — не понял Кирилл.

— Бронза, — повторила Светка, — памятник в девяносто пятом установили. Тогда жрать было нечего. Вот и упёрли, как цветной металлолом.

— Очень символично.

— Ну, да, — Светка вздохнула. — Шемякин говорил, что ему очень стыдно, что осквернена и разрушена память тех архитекторов, которые заложили наш город.

Кирилл бросил на Светку удивлённый взгляд:

— Кто сказал?

— Шемякин, автор памятника.

Молодой человек несколько минут помолчал, сосредоточенно хмуря брови. От Светки не укрылось, что по его лицу пробежало лёгкое выражение неудовольствия.

— Свет, а можно я задам нескромный вопрос?

— Да, спрашивай.

— Вот ты из такой… ну… из неблагополучной семьи… а так непохожа. Умная, начитанная,с тобой интересно.

— Спасибо, — Светка весело фыркнула, — не знаю. 

Она неожиданно замялась.

— Спасибо бабушке. Она пока могла, постоянно с нами занималась. Читать заставляла, в театры водила, в музеи. Егору, правда, впрок не пошло. Ну а я такая амбициозная, что ли, уродилась. Всегда хотела вылезти из дерьма.

— Наверное, ты пошла в своего отца. У вас ведь с Егором разные папы?

— У нас у всех разные отцы.

— М-да, — смущенно протянул Кирилл, — хотя, кто знает. Генетика генетикой, но влияние окружающей среды тоже имеет огромное значение.

— У нас с Егором разница в шесть лет. По сути дела, бабушкиных стараний ему почти не досталось. Она умерла, когда ему было девять. После её смерти мы оказались полностью предоставлены сами себе. Компании, всякие сомнительные друзья, а у меня концерты рок-групп, первые мальчики. Мне было не до него, — Светка зябко потёрла замёрзшие руки, сознательно намекая, что пора бы в кафе или по крайней мере, Кириллу стоит поделиться с ней перчатками, но парень оставил этот жест без внимания.

— Ты теперь, наверное, испытываешь, чувство вины?

— Не знаю, — Светка в свою очередь, досадливо хмыкнула, — его ж не для меня рожали. Я не обязана тянуть братца из дерьма о, котором неоднократно предупреждали. Ну, что ты так на меня смотришь? Да, я вот такая циничная.

— Нет, ты не циничная. Всё это правда жизни. То, что ты не стала точно такой же, как твоя мама, уже заслуга. Могу только догадываться сколько надо силы воли, амбиций и честолюбия, чтобы удержаться на плаву в такой атмосфере.

Похвала Кирилла приятно пощекотала самолюбие и Светка благосклонно заулыбалась. Словно в ответ на её реакцию, сквозь пасмурное декабрьское небо выглянуло солнце и заснеженный сквер заиграл искрящимися белоснежными красками.

— Ой, я тебя совсем заболтал, — неожиданно всполошился Кирилл, — пойдём скорее в кафе.

— Пойдём.

Они взялись за руки и заспешили в сторону трамвайной линии. Поминутно оскальзываясь, они двинулись в сторону проспекта к массивному бежевому зданию с огромными витражными окнами и яркими рекламными банерами.

— Конечно, для неокрепшей личности огромное значение имеют друзья, — Кирилл продолжал гнуть свою линию, — даже не смотря на неусыпное бдение, подростки очень часто поддаются влиянию ровесников и мнение компании оказывается гораздо более авторитетным, чем мнение родителей.

Светка выслушала прописную истину, оформленную грамотным научным слогом, молча и кивнула в сторону бывшей фабрики-кухни:

— Кстати о «Ровеснике». Похоже, что здесь ничего похожего на кафе, давно нет.

— Очень жаль, — Кирилл в свою очередь, разочарованно вздохнул, — ну, тогда пойдём куда-нибудь ещё. Тебе надо посидеть в тепле.

Светка послушно кивнула.

Через несколько минут они дошли до огромного торгового комплекса.

— На держи, — и Кирилл сунул ей в руки красный рекламный шарик, полученный на входе.

 Парень на несколько мгновений замешкался, задержал свой взгляд на Светке и задумчиво изрёк:

 — А знаешь ты с этим шариком очень похожа на картину Бэнкси.

— «Любовь в мусорном баке»? У неё ведь много трактовок, — Светка победоносно заулыбалась. — Типа всегда есть надежда, или прощание с невинностью, или потерянная любовь. Тоже, кстати, символично.

Глаза Кирилла восторженно распахнулись. Интеллектуал недожаренный. Светка чуть слышно хихикнула. Кажется она нашла себе достойного оппонента. Попробовала бы она подобное ляпнуть Херману — выкидыш европейского университета откровенно считал, что умнее его, на всём белом свете никого нет.

— Пойдём, кафе на третьем этаже, — и Кирилл ткнул рукой в ближайший указатель, — ты уже вся дрожишь. Ну, что кофе? Чай? Или, может быть, пирожное?

— Кофе, — Светка обежала глазами нехитрый ассортимент сетевой едальни и почему-то подумала о том, что Олли никогда не интересовался, чего хочет она, а просто кормил до отвала тем же, что покупал себе.

— Егор не самый приятный подросток, с которым мне приходилось сталкиваться, — Кирилл усадил Светку за голый пластиковый стол и заботливо подвинул к ней чашку с жидковатым капучино. — И, скажу честно, он не особо лёгкий человек.

— Ты успел пообщаться с большим количеством подростков?

— Понимаю твою иронию, но мне искренне хочется помочь. И даже не столько ему, сколько вашей семье. А у самого Егора ещё есть шанс изменить свой образ жизни и стать нормальным человеком.

— Знаю, — Светка рассеянно поболтала ложечкой в мутно-розовом вареве. — На самом деле, он очень несчастный, никому ненужный ребёнок. Который родился только потому, что мать не успела во время сделать аборт. Егор много лет дружит с мальчиком из нашего дома. Да, Дима Масленников, его подельщик. Его отчим не вылезает из тюрем. Все эти разговоры о тюремном братстве, криминальной романтике… Но, честно говоря, когда они влетели со своим пакетом, дядя Миша единственный, кто не отвернулся. Подсказал, что нужно делать, куда обращаться и даже дал матери немного денег.

— Самое опасное заблуждение, которое только может быть, — Кирилл сокрушенно покачал головой. — Кстати, если бы Егор рассказал следствию о своём поставщике, это могло бы значительно улучшить положение. Факт зачли бы, как сотрудничество.

— Не знаю, — Светка пожала плечами, — ты же с ним пересекаешься. Попробуй убедить.

— Меня он и слушать не станет, а вот ты бы могла.

— Кто мне даст свидание до суда?

— Не уверен, что смогу, но всё же попробую помочь. Ради интересов дела, следствие иногда идёт на такие шаги.

— Ну, попробуй, — без особого энтузиазма ответила Светка.

Разговор ей начал надоедать. Этот карьерист только и может, что говорить о своей первой следовательской практике. Светка, твёрдо следуя опыту своей любимой героини Скарлетт О'Хара, задумчиво взмахнула тёмными ресницами, что оставили на щеках нежные кружевные тени. Поддержать этого амбициозного болтуна, вскружить ему голову и усыпить бдительность, чтобы, в конце концов, перевести разговор на самое себя, пока никак не удавалось.

— Я хочу домой, — Светка неожиданно включила капризулю, — тем более, мне завтра рано вставать.

— В Финляндию? — поинтересовался Кирилл.

— Угу.

— Хельсинки?

Светка припомнила недавний телефонный разговор с Херманом и пояснила:

— Нет, в Куопио. Скоро католическое Рождество, мы с друзьями на горнолыжный курорт собираемся.

— Хорошие у тебя друзья, — с лёгкой грустинкой отозвался Кирилл. — Ну, пойдём я тебя провожу.

На улице было уже темно. Часы показывали начало шестого, но над городом уже распростёрлась густая декабрьская ночь. Они так же не спеша, оскальзываясь на промёрзшем тротуаре, добрели до трамвайной остановки и направились в сторону Светкиного дома.

— Когда я тебя увижу снова?

Большой запущенный двор, с нелепо примостившейся детской площадкой, был полностью пуст. В окнах начали зажигаться уютные жёлтые огоньки. Довольно далеко, к высокому крыльцу Дикси, подъехала продуктовая машина. Светка вздохнула, идти домой не хотелось.
Молодые люди остановились возле парадной, которая располагалась прямо в гулкой и продуваемой арке.

— Наверное, в январе. Приеду и сразу позвоню.

— Хорошо. Тогда до свидания!

На прощание Кирилл её поцеловал. Вполне себе аккуратно, нежно прикоснувшись губами к губам, не настаивая на чём то большем. Светка приняла это прикосновение спокойно, совершенно не почувствовав того умопомрачительного восторга от которого подкашивались ноги. Этот спокойный рассудительный мальчик из хорошей семьи был нужен ей, как воздух, и Светка терпеливо ткнулась губами навстречу.

— Ну, что теперь поделаешь? — Олли беспомощно развёл руками. — Плохо конечно.

Они только что проснулись, и Херман лениво перемещал своё могучее тело от кровати к чемодану и обратно.

— Стоило ли вообще ехать? — он вынул тёплую чёрную толстовку и натянул прямо на голый торс.

Светка, которая сидела на кровати, машинально повернулась к Херману. Может быть, ей послышалось? И это всё, что он может сказать? Это реакция на её проблемы?
Сенья стиснула зубы. Лучше бы уж он психанул. Разозлился, отругал. Нотацию прочитал в своём заумном стиле, но чтобы такое непробиваемое равнодушие.

Они второй день находились в Куопио, родном городе Олли и готовились к трём концертам подряд. После этого к ним должны были присоединиться участники Локал бенд и все вместе они собирались на горнолыжный курорт. К концертам готовился разумеется Олли, Светка же, изнывая от безделья, сидела в гостинице и потихоньку дулась на своего возлюбленного. И хотя в Куопио жили его родители, Олли, чуть ли не демонстративно, поселился в гостинице. Почти целыми днями ездил по делам, не уделял Светке никакого внимания да и вообще не особо интересовался её проблемами.

— Всё будет нормально, — Олли присел рядом и взял Светкину руку в свои, — вставай. Мне надо с тобой посоветоваться.

— Что ещё? — Светка почувствовала огромную всепоглощающую усталость и в тот момент, когда Олли потянул к ней свои руки, ловко высвободилась вон.

— Слушай, — кажется, Херман даже не заметил её демарша и продолжил со свойственным ему эгоцентризмом, — как ты думаешь, если я надену на концерт чапсы? Хорошо будет? Как думаешь, с чем их лучше надеть?

Что такое чапсы, Сенья не знала, да и знать не хотела. В конце концов, почему её должно волновать, что Косунен выдумал в очередной раз, если ему нет до её проблем никакого дела.

— Какая разница, — еле сдерживаясь, рыкнула она, — одевайся, как хочешь. Хоть без штанов иди.

— Да успокойся ты, я просто спросил.

Херман облапил её субтильную фигурку, залез здоровенной лапищей в глубокий вырез майки и попытался цапнуть за грудь. В это мгновение Светка почувствовала, что её несёт.
— Пошёл вон, — она набрала полные лёгкие воздуха и заорала так, что под потолком завибрировала люстра, — отстань от меня. Пошёл вон!

Олли едва заметно скривился и перестал с ней разговаривать. По сути дела обычная, ничего не значащая стычка. Ещё ничего не предвещало приключений, но в районе обеда, Херман демонстративно надрался. Плёл какую-то ахинею, неуместно шутил и в конце концов, заснул прямо на диване их большого семейного номера.
Светка постаралась сохранить ко всему происходящему нейтральное отношение, хотя Косунен вёл себя более, чем вызывающе, и успокоился лишь тогда, когда Хессу пообещал покарать лидера анально, посредством барабанных палок.

Идти на выступление ей не хотелось. Светка покрутилась за кулисами и приблизилась к сцене уже после разогревающий группы, да и то не очень близко. Как и следовало ожидать, появление Реклесс Лав зрительный зал встретил дружным ревом. В этом не было ничего необычного, и Светка насторожилась только в тот момент, когда по помещению пронёсся странный вой. Какая-то необычная смесь шока, восторга и… чего-то ещё.

Светлана подошла поближе и сперва ничего не поняла. Пепе и Ялле выглядели вполне привычно, если бы не выражение растерянности, которое застыло на их лицах. Зато подлец Хессу буквально умирал от смеха. Он бился головой в альт-том, соблюдая равные промежутки, как и подобает барабанщику высочайшего класса. Только через несколько минут Светка догадалась перевести взгляд на Хермана и тут же почувствовала, как её челюсть неумолимо устремилась к полу.

Олли, мать его, Херман, находился на сцене с абсолютно голым задом.

И вот тут Светка вспомнила название чапсы, которое Олли упомянул утром. Чапы или чапсы была одеждой из ковбойского гардероба. Высокие кожаные наколенники или, может быть, гетры, закреплённые на талии и надеваемые для защиты от грязи и укусов лошадей. Красивые полотнища с бахромой, которые давно превратились в декоративную деталь гардероба и носились поверх штанов, но Херман же напялил чапсы прямо на голое тело. Впрочем, остатки стыда все же позволили прикрыть перед, тогда как задница осталась открытой для всеобщего обозрения. Вне всякого сомнения Хермановская пятая точка была роскошной, не перекачанной, упругой и в меру загорелой, но Светка была готова дать голову на отсечение, что Олли устроил этот спектакль ей назло. Извращенец знал, что она ревнива и решил досадить тем, что продемонстрировал публике то место, которое не предназначалось для публичного просмотра.

Сенья от злости сжала кулаки с такой силой, что на ладонях отпечатались полулунные следы. Даже свидание в Питере отошло на второй план. Олли разозлил её так, что из Светкиных глаз хлынули слёзы ярости и досады. Светка машинально поискала глазами то, чем можно было бы запустить в Хермана. Ничего подходящего не подвернулось, зато её глаза наткнулись на двух круглоголовых крепышей, которые попали на концерт по какому-то трагическому недоразумению. Короткий разговор этих интеллектуалов добил Светку окончательно.

— Зря мы пошли на эту пидорасню, — промычал один из парней. На ногах он держался плохо и каждую секунду грозил излиться выпитым пивом.

— Не, ты чо, — второй парень угрожающе пошатнулся и едва не рухнул на своего приятеля, — гы, ты посмотри, какая у них жопастая солисточка.

— Да ну нах, — отозвался первый интеллектуал, — сисек нет. У бабы должны быть большие сиськи. Вот, как…

Он поискал глазами подходящий пример и, не найдя ничего достойного, выразительно показал на себе.

— Тёлка конечно смачная, хотя и здоровая, — возразил второй. — Красивая бодибилдерша.

— Да уж конечно, — первый интеллектуал смачно рыгнул. — Ты такую хуй завалишь.

— Эй, детка, — второй парень повернулся к сцене и бурно зааплодировал, — поверти своей попкой. Ну давай же, милая.

Светка не выдержала и, испуская гневные пары, вылетела из зала прочь.

На улице было прохладно. Похрустывая снегом и всё ещё всхлипывая, Светка, втянула в себя свежий морозный воздух. Затем закурила и, не спеша, огляделась вокруг.
Но не прошло и пяти минут, как откуда-то из боковой двери вывалилась большая толпа поклонниц. Оказывается, девчонки самого разнообразного вида и возраста окружили Олли плотным кольцом и требовали автограф. Но самое ужасное состояло в том, что подонок выкатился из помещения всё в том же пикантном виде. Светка искренне пожелала, что бы Хермановская жопа побыстрей отмёрзла и машинально огляделась вокруг.

И надо ж такому случиться, её взгляд упал на снегоуборочную лопату. Большую пластиковую лопату самого отличного качества. К орудию дворницкого труда Светкины руки потянулись сами собой. В тот миг, когда прорезиненное полотно соприкоснулся с уставным капиталом группы Реклес Лав, Олли издал рев раненного бизона. Разъярённая Светка хлопнула по Хермановской заднице ещё несколько раз, искренне наслаждаясь живым и смачным звуком. Стоит ли говорить, что лопата благополучно сломалась, Косунену пришлось спасаться позорным бегством, а ничего не подозревающий Хессу, который вышел следом, получил от взбесившейся Светки алюминиевой палкой.

Извлекать Сенью из пикета на этот раз пришлось барабанщику. Светке показалось странным, что Хессу вовсе не обиделся, а лишь гнусно хихикал и пообещал феерическое продолжение вечера. Между прочим, администрация концертного зала составила бумагу, где говорилось, что гражданка Российской федерации Светлана Лесневская устроила дебош и нанесла ущерб имуществу. Впрочем, что подразумевалось под имуществом: лопата или задница, почему-то не уточнялось. За выходку пришлось заплатить приличный штраф и всё ещё гадко ухмыляющийся, Хейкки отвёз Светку обратно в гостиницу.

Херман, к великой Светкиной радости, лежал в номере с примочкой на жопе. Однако, у неё неприятно подогнулись колени, когда Хессу оставил их наедине. Несколько минут Косунен мрачно молчал, а когда он начал подниматься со своего места, Светка, на всякий случай, потянулась к напольной вазе.

— Иди-ка сюда, — Херман поманил Светку рукой.

— Не пойду.

— Хорошо, я сам.

— Только попробуй, — на всякий случай предупредила Сенья, — я буду орать.

— Попробуй!

— Я тебя горшком ударю, — Светка машинально попятилась к двери.

— Угораздило же меня связать с идиоткой, — пробормотал Олли, — это не горшок, а декоративная ваза.

— Иди сюда, я тебе говорю, — он приковылял ближе и привлёк Светку к себе, она машинально вжалась в его тело, — дурочка ты моя, я же всё понимаю, просто не знаю, чем помочь.

— Олли, — Светка и сама не заметила, как её руки обвили Олли за талию и потянулись к пострадавшей части тела.

Она гладила его, ласкала обнажённые плечи, словно кошка тёрлась щекой о грудь, потом её пальцы потянулись к застёжке чапсов.

— Я так по тебе соскучился, — эти слова Олли негромко выдохнул в её волосы. Попятился назад и улёгся на кровать, устраивая Светку у себя на плече. — Хоть и придурок, но твой.

— Я тоже, — Светка ткнулась губами в горячий изгиб шеи и затихла.

 Заветное «любимый мой» почему-то упорно не выговаривалось.

@темы: юмор, фанфики, психология, романтика, драма, эротика, Голос, закончен, рок-музыканты, фанфики по финским группам, гэт